Моя любовь - загадка

- Хорошо живем! - она сказала, пытаясь скрыть рукой зевоту.
Мы просидели в восточном ресторане до глубокой ночи. Я заказал свой любимый шашлык из баранины, суп харчо и бутылку вина. Она ела мало, в основном зелень, пила свежевыжатый сок.

В самом центре ресторана стоял небольшой фонтан, вокруг которого ходили павлины и раскрывали хвост веером. Я смотрел на неё и ничего вокруг не видел. Она всегда была элегантна: чёрные, короткие волосы, бархатный свитшот цвета граната, длинная юбка в пол. Я как всегда много говорил и смеялся. Она внимательно слушала. На все мои вопросы отвечала загадками. На рассвете я довез ее до дома. От моего поцелуя она отклонилась со словами: «не сейчас, может быть позже.»

Мы познакомились на сайте знакомств 3 месяца назад, я зацепил ее какой-то шуткой, иронизируя над современным видом знакомств. Она оценила это, мы встретились.

Жила она одна в центре Москвы, точнее снимала комнату. Тверская шумела. Ее дом был недалеко, в 5 минутах ходьбы, но в квартире было тихо. Можно было услышать, как падает сухой цветок орхидеи. В окна с высоким потолком проникал свет, его лучи ложились на смуглую кожу, подрумянивая ее золотом.

Я часто виделся с ней, но в гости пришёл впервые. Мы включили ноутбук и слушали концерты  Sofar music на ютюбе. Она сидела на маленьком пуфе и была глубоко в своих мыслях. Казалось, ничего не трогало ее так, как правильное питание.

На книжной полке я нашёл : Бхагават-гиту, Крайона, Йогу Дипику, Агни йогу, Блаватскую, Ошо.

- И что все это значит? Неужто секта? - в своей шутливой манере спросил я и всерьёз забеспокоился.
- Самая что ни на есть - ответила она с улыбкой.
- Все эти поиски... Русские люди позабыли свою  культуру.
- А ты чего придерживаешься?
- Православие, самодержавие народность - с иронией ответил я - Хорошо живем!
- Путин, Собянин и Жириновский, - неплохо! - съязвила она.

Наши отношения никуда не двигались. Я не знал ее совершенно. Видел лишь внешние контуры, обозначающие ее жизнь, но внутрь заглянуть не мог. Чем она живет, о чем думает? Друзей у неё не было. Жила она все больше в книгах, воображаемом мире.

В очередной раз я позвонил, чтобы позвать ее на инсталляцию в МАММ. Она сказала, что хочет показать мне что-то удивительное и предложила поехать в Питер на выходные.

Мы подходили к буддийскому дацану, который недавно открылся. На деревьях колыхались флажки с тибетской молитвой. Внутри здания на длинных лавках сидели монахи и бубнили что-то себе под нос.

- Может, пойдём отсюда?, - наклонился я к самому ее уху, - не все же пища духовная. Найдём кафе неподалёку?
- Все бы тебе шутить,- ответила она и мы вышли на улицу, обдуваемые холодным, осенним ветром.
Она пошла вперёд, а я не мог оторваться от ее легкого шага, стройной фигуры. За что же такое мучение? И счастье!

Как всегда по четвергам я приехал к ней, но дверь мне никто не открыл. Я подождал.

В окна лестничной клетки забарабанил дождь. Взъерошенный, мокрый кот прошёл мимо, стал скрести дерматиновую соседскую дверь. Через минуту ему открыли.

Хорошо! Живем! - ответил я, когда дверь с лязгом закрылась.
Я спустился вниз и подошёл к консьержке, она протянула мне письмо. Письмо от неё. Какого черта? Неужели она не могла мне написать в Вотсап или позвонить? Не в 20 же веке!

Я открыл конверт, сердце отстукивало быстрый ритм:

« Мой дорогой, пишу тебе все, как есть. Я уехала в Индию на ретрит. Возможно там я найду то, что так долго искала. Не сердись на меня, ведь в мире нет ни друзей, ни врагов, а каждый тебе учитель. Довольно мы мучились.»

Настала зима. Я все больше опускался, шатаясь по барам в одиночестве. Мне было все равно, плевать! Я доезжал до офиса, делал свою работу и уезжал, поддерживая видимость жизни.

Прошло больше года. Я стал медленно оправляться. Не вспоминать ее не получалось, словно больному с перебитыми ногами нужно было опереться о костыль.

Летним вечером я шёл по старому Арбату. Со всех сторон раздавалась музыка «Рам, Рам, Сита Рам.» Среди массы людей я узнал ее! Она сильно изменилась: похудела, отрастила длинные волосы, но такая же загадочная! Меня как будто передернуло. Я облокотился о стену дома, а караван белых одежд удалялся все дальше и дальше.