Хозяин безлунной Москвы. Глава 8

                Глава 8.

     Тук, тук, тук – лупил, что есть мочи первый весенний ливень по крыше и подоконникам мансарды. Тук, тук, тук – деликатно, но настойчиво стучали в закрытую дверь. От этого барабанного слаженного концерта, длящегося добрую четверть часа, исполняемого дуэтом, можно было сойти с ума. Оля, упершись разгорячённым от волнения лбом в холодную стену отцовского кабинета, обитую китайским, в некоторых местах свисающим лоскутами, серебристым шёлком, сжав ладошками бешено пульсирующие от страха виски, пыталась унять предательскую дрожь, подкашивающую острые колени, ожидая, когда, наконец, опасный гость устанет вторить дождю и увещевать и всё-таки ретируется, ну хотя бы покинет второй этаж, удивляясь его терпению и выдержке, не позволяющим просто распахнуть дверь и войти, объясняя такое поведение стремлением казаться положительным героем. Пока казаться.
Запираться в комнатах в роду Истоминых считалось дурным тоном, поэтому замки никто из носителей знатной фамилии устанавливать не решался, даже если очень хотелось. «Доверие в семье превыше всего. За засовом прячутся только лжецы и предатели», - неизменно твердил худосочный дедушка, возлежа на кушетке Рекамье в кашемировом орельдурсовом шлафроке с кистями и феске на голове, ласково отрывая крошечные пальчики хохочащей заливисто белокурой внучки от пышных седых бакенбард, когда маменька, наблюдая с ужасом за сценой пытки пожилого уважаемого человека, в который раз уговаривала его установить задвижку, дабы огородить свою территорию от вторжения маленьких проказниц.
    К большому её разочарованию Орлов неукоснительно исполнил намерение наносить визиты каждую неделю, явившись в дом спустя ровно семь дней. Постоянно извивающаяся ужом Наташа, неумело фальшивящая в ответ на попытки Оли приступить к разговору о столь пугающей персоне, «совершенно случайно забывшая» сообщить о том, что к ним «едет ревизор», запамятовавшая о письменном извещении по поводу визита, присланном намедни, крикнула деланно весёлым голосом с лестницы, призывая привести себя в порядок и спуститься, и торопливо сбежала от греха подальше, не предоставив младшей сестре сладкой возможности успеть запустить вслед случайно попавшимся под руку учебником по латыни.
    Застегнув на всякий случай наглухо до шеи пуговки на новом бледно – жёлтом утреннем ситцевом платье, эффектно подчёркивающем золотистый оттенок густых волос, свернув тяжёлые пряди на голове в крендель и подколов, сменив старые тапочки на лёгкие бархатные туфельки (постоянно ноющий по поводу отсутствия средств к существованию Борис неожиданно расщедрился и потребовал в срочном порядке обновить гардероб свояченицы, мотивируя грядущим выпускным и выходом в новую жизнь, вручив торжественно сёстрам на походы по магазинам невероятную сумму денег в двести рублей), Оля с трудом вытащила за порог одну за другой по очереди и выстроила криво в несколько этажей тяжёлые коробки, доставленные непосредственно в кабинет посыльными в её отсутствие по приказу Наташи, дабы муж не надрывался, с книгами, альбомами, холстами, масляными красками, кистями для рисования всех существующих размеров, тонко отточенными карандашами и даже глянцевым ранцем из телячьей кожи, возложив сверху не распечатанные невероятным усилием воли красочные расписные жестяные шкатулочки с абрикосовскими шоколадными конфетами - ежедневные подарки Орлова, презрительно бросила на затейливое сооружение стопку с его сомнительными письменными посланиями, присыпала сверху колоссальных размеров белоснежными и алыми розами, безжалостно выдернутыми из вёдер с водой, за неимением ваз, и вернулась в комнату, демонстративно громыхнув массивной, красного дерева дверью, твёрдо вознамерившись не покидать убежище, каким бы неприличным не показался этот вызывающий демарш.
   Вскоре с первого этажа послышались стук, приторно – радостные голоса, приветствующие «любезного Александра Сергеевича», визг малышек, вероятно, получивших очередные подарки, оханье Наташи, очевидно театрально вдыхавшей аромат торжественно врученных ей цветов и, наконец, её неприятный менторский крик: «Оленька, голубушка, мы тебя ждём, спускайся, душа моя». Некоторое время они ещё веселились, ожидая появления «голубушки», потом заговорили серьёзно и нервозно, затем зашептались, зацокали обувью в гостиную, из которой раздалось раздражительное: «Les enfants, отправляйтесь немедленно в детскую» и шорох маленьких ножек. Наступила долгожданная тишина, в которой белокурая барышня облегчённо выдохнула, решив, что её всё-таки оставили в покое, и шагнула к письменному столу с намерением порисовать. Осторожная барабанная дробь пальцами в дверь и произнесённое чуть хрипловатым басом: «Ольга Николаевна, прошу вас, будьте добры выйти» заставили её подпрыгнуть на месте от неожиданности и со страхом прижаться к стене. Ни единого звука, свидетельствующего о том, что кто-то поднимается, приближаясь к её покоям, и в помине не было.
   «Правда настоящий демон, - думала Оля, отчаянно ткнувшись лбом в стену, пока он что-то вещал, барабаня в дуэте с дождём по оголённым нервам. Ну не может обычный человек такой комплекции остаться незамеченным при любом передвижении, тем более при подъёме по подгнившей, грозящей развалиться под самыми лёгкими ногами, лестнице». Даже благовоспитанные гимназистки, набросившиеся на неё в классе с расспросами о недавнем визите Орлова уже на следующий день после доверительной беседы с Любой, хотя та ни словом не обмолвилась ни одной душе о конфиденциальном щекотливом разговоре, шептали со всех сторон, иногда деликатно поплёвывая через левые плечики: «А ты знаешь кто он на самом деле? – далее перечислялся уже хорошо знакомый ей список: - Потусторонний, нежить, нечисть, веельзевул, волкодлак, лукавый, искуситель, инкуб. Мне маменька сказала, меня папенька предостерегал. А что поведал мне кузен!...». « - Да нет ей никакого дела до гостя, он к Борису, зятю приезжал», - крикнула, не выдержав экзекуции рыжеволосая подруга, схватив бледную растерянную Олю за руку, решительно выведя на крыльцо гимназии вдохнуть свежего воздуха и попыталась успокоить тем, что осторожно допрошенная ею за вчерашним совместным ужином сестра Татьяна весьма доброжелательно отзывалась об Александре Сергеевиче, как о мужчине деятельном, занятом и серьёзном, безусловном любимчике дам, о котором некоторые тёмные и наивные дуры, ха-ха-ха, сочиняют всякие небылицы, приписывая нечеловеческое происхождение. Нынче помощи и поддержки от трепетной душевной Любы ждать не приходилось. Она была далеко, а демон совсем рядом.
- Ольга Николаевна, помилуйте, - просачивался сквозь узкую щель над несмазанными ржавыми дверными петлями вкрадчивый, чуть хриплый бас, - да сколько я должен вас уговаривать, чтобы вы снизошли до моей скромной особы? – тук, тук, тук. – Целую неделю я ждал счастливого момента, когда, наконец, снова увижу вас и вдруг такое разочарование. За что? Если чем обидел - простите, сморозил глупость – искренне раскаиваюсь, если напугал, то не преднамеренно, – он помолчал, монотонно постукивая по красному дереву. – Я всё - равно никуда отсюда не уйду, - в голосе появились упрямые нотки, - пока вы не соблаговолите покинуть убежище. Без вас за стол не сяду: я пришёл к вам, а не к вашим родственникам и вы это прекрасно знаете. Вот возьму и останусь здесь ночевать, прямо у порога в обнимку с жестоко выброшенными подарками.
  Оля передёрнулась и, развернувшись, упершись в стену спиной, запрокинула вверх закружившуюся голову, подобно прелестной пленнице Петропавловской крепости княжне Таракановой на полотне Флавицкого, с ужасом ожидающей приближения смерти в компании крыс.
Тук, тук, тук. Орлов заговорил быстрее и встревоженней:
- Я не понимаю, что происходит? Почему вы молчите и не желаете выйти ко мне? Я же вас не преследую, серенад под окнами по ночам не пою, страстных писем не пишу и вообще никаких дурных намерений по отношению к вам не имею...
Такой наглой бесцеремонной лжи она ещё никогда не слышала. Щёки вспыхнули негодованием, оторвавшись от стены Оля решительно бросилась к двери, забыв о страхе и дрожи в коленях. Резко её распахнув и остановившись перед великаном, она выпалила возмущённо, гневно взмахнув рукой в сторону записок, присыпанных розами, венчающих сооружение из коробок:
- Писем страстных не пишете? А это что?
Александр Сергеевич поймал на взлёте, осторожно обхватив сильными твёрдыми пальцами тонкую кисть и, приблизив её к себе, улыбнувшись ласково, как улыбаются любимому балованному ребёнку, мягко произнёс:
- Во-первых, добрый день, - свинцовые глаза бегло скользнули по изящному стану и, не мигая уставились на очаровательно свирепое лицо, - вам очень идёт это воздушное платье. Такое ощущение, что за те безотрадные дни разлуки вы стали ещё красивее. Хотя куда уж боле, - он склонился, прижав чувственные губы к тыльной стороне прохладной девичьей ладони, вдыхая дивный аромат, преследующий его в воспоминаниях всю неделю, дразня, мучая, не давая покоя. Оля строптиво дёрнула рукой, он её тут же смиренно отпустил, вздохнув с сожалением, и выпрямился. – Так на что вы мне так сурово указали? – невозмутимо спросил Орлов, оглянувшись на коробки и вытащив стопку бумажных листов из-под цветов. - На эти невинные записки?
- Невинные? – изумрудные глаза негодующе засверкали.
- По-вашему, есть нечто неприличное в словах: «С уважением, Орлов»? – усмехнулся он, бросив короткий взгляд на собственноручно выведенное послание.
- Читайте все! – потребовала неожиданно осмелевшая, сбитая с толку обходительным поведением гостя, Оля.
- «С уважением, Орлов», «С уважением, Орлов», «С уважением Орлов», - послушно затарабанил он, перебирая записки, дав возможность барышне неприязненно рассмотреть его строгий, признаться честно, совершенный наряд: чёрные ботинки и брюки на длинных ногах, белую атласную рубашку с агатовыми в золотой оправе запонками на манжетах, маренговые жилет и сюртук, добротно пошитые по могучей фигуре.
- Дальше, - повелела она, сложив руки на груди и торжественно замерев в ожидании кульминационного момента, когда он замолчал, устав повторять одно и то же.
Александр Сергеевич, переложив листок, заметив в следующем послании чужой кривой и мелкий почерк, отвёл бумажную стопку, вытянув руку, на расстояние от дальнозорких глаз.
- «Под кровом ночи тороплюся, когда к устам твоим прижмуся. С любовью, А.С.», - зачитал он, тихо засмеявшись, перелестнул и продолжил: - «О белокурая царица, мне обнажённый стан твой снится. С любовью, А.С.», - смех заметно усилился. Продекламировав последнее: - «О ножки дивные под платьем, мечтаю заключить в объятья. С любовью, А.С.», - он громогласно расхохотался, закатив глаза к потолку: - Какая пошлая чушь! Что за идиот это написал?
- Так вы и написали, - растерянно пробормотала Оля, разочарованная обратным эффектом.
- Я? – нежданный гость недоумённо уставился на барышню. – Да за кого вы меня принимаете? Никогда не опускался до подобной мерзости. Ольга Николаевна, ну вы разве сами не видите, что в записках почерки разные? Вот мой, - он поднёс к зелёным, по-детски хлопающим глазам, каллиграфически выведенное: «С уважением, Орлов», - а это какого-то недотёпы, - повертел он перед её точёным носом, держа в другой руке, тонкой стопкой с похабными стихами.
- Откуда я знаю, какой почерк ваш? – сердито буркнула Оля. – Может вы его меняете от нечего делать, в зависимости от настроения.
- Теперь знаете, - сверкнули в улыбке ровные белые зубы, - хоть что-то обо мне знаете. И я не мошенник, чтобы почерк менять. Где сии дивные послания лежали? – спросил он, мотнув головой в сторону коробок.
- С книгами и альбомами, - пролепетала барышня.
- Понятно. От Суворина, значит, - догадался Орлов и, задумавшись на мгновение, нахмурил угольные брови: - Ну, Бушмарёв, великий фантазёр и затейник... Убью. Живьём в землю зарою... Это мой помощник. Узнал о вашем пристрастии к литературе и искусству, решил сделать приятный сюрприз в виде посылок с понравившимися изданиями, о чём поставил меня в известность, умолчав о безрассудной идее с вульгарными посланиями, - пояснил он Оле, богатое воображение которой успело сделать набросок драматической картины: великан в чёрном плаще и капюшоне, надвинутом на стальные глаза, не спеша, посвистывая, орудуя огромной лопатой, забрасывает комьями земли молящего о пощаде, валяющегося в смердящей яме усатого русоволосого франта со стёртыми кулаками, безжалостного зверя, по утверждению Егорыча. – Простите, больше такого не повторится. Ладно, - Александр Сергеевич сложил записки и сунул в карман сюртука, - с досадным недоразумением, к счастью разобрались. Позвольте теперь сопроводить вас в гостиную, люди ждут, неудобно, - он протянул барышне согнутую в локте руку.
- Нет, - Оля испуганно отскочила назад. – Никуда я с вами не пойду. Мне.... мне заниматься надо, - нашла она оправдание на ходу. - У меня экзамены грядут. Итоговые, выпускные. С математикой всё плохо, пойду зубрить,  - развернувшись барышня чуть не врезалась лбом в мощную грудь Орлова, молниеносно переместившегося, словно бесплотный дух, оказавшегося спиной к двери, перекрыв ей путь к отступлению.
- Ольга Николаевна, ну что за абсурдная отговорка? – с упрёком высказался он. – Я не наивный остолоп, вижу, что вы лукавите. Чем я заслужил столь нелестное к себе отношение? Сдалась вам эта никчемная математика. Если надо задачу решить, то извольте, - он качнул черноволосой головой в сторону двери, - всегда готов вам помочь.
- Благодарю, мне ничего не задали, - расширила в ужасе глаза Оля, испугавшись перспективы уединиться с демоном в собственной комнате.
- Хорошо, воля ваша, - смиренно кивнул Александр Сергеевич. – Тогда знаете что? – он лукаво прищурился. Коли для вас действительно имеют значение эти бесполезные экзамены, от результата которых ничего в жизни не зависит, я окажу вам скромную услугу, поговорю с нужными людьми. Считайте, что аттестат с хорошими оценками уже пылится за ненадобностью на вашем письменном столе. Всё, можете больше не тратить сил на зубрёжку.
- Нет, нет, заклинаю, не позорьте меня, - взметнулись вверх к округлой груди молитвенно сложенные руки. – Засмеют, ни в один приличный дом не пустят, ни в одну гимназию преподавать не возьмут.
- Почему засмеют? – удивлённо вскинулись ровные брови.
- Потому, - Оля замешкалась, сочиняя в уме резонный довод, пока в богатом воображении строгие члены экзаменационной комиссии, совещались, решая её судьбу: «Истоминой пятёрку ставить надо, хоть ничего и не смыслит в математике. Пассия Сыча всё же. Зароет в землю живьём из-за какой-то тройки. Чур меня». – Потому что неприлично сдавать экзамен нечестным путём, - нашлась, наконец, она и, обхватив себя за хрупкие плечи, будто защищаясь, опустив белокурую голову, тихо попросила: - Оставьте меня, пожалуйста, в покое, сжальтесь. Не мучайте визитами, заберите и не присылайте подарки, не оказывайте сомнительных для моей репутации услуг. Я боюсь вас.
- Помилуйте, да неужто я такой страшный? – печально усмехнулся Орлов. – По-моему, я с вами предельно вежлив, общаюсь, вернее пытаюсь общаться, исключительно на вашей территории, когда в доме находятся все члены семьи, не хожу за вами тенью по улицам, вести привычный образ жизни не мешаю. Чем я мог вас так напугать?
- Конечно вы не страшный в прямом смысле. У вас представительная внешность и хорошие манеры, - тяжело вздохнула Оля. – Но я вас совсем не знаю, не понимаю кто вы и что вам от меня надо.
- Да чтобы человека узнать, с ним нужно разговаривать, а не прятаться, закрывшись в светёлке. Вы же не даёте мне никакой возможности проявить себя, - укоризненно воскликнул Александр Сергеевич. – Для более близкого знакомства я и попросил разрешения наносить визиты. Ну что вам сказать о себе? – растерянно развёл он огромными руками: – Я из народа, не дворянин, но и не беден, с глубоким понятием чести и достоинства и серьёзными моральными принципами, одинок, о чём уже успел сообщить, и никогда не был женат. Живу за городом, обособлённо от всех. Вкладываю деньги в выгодные предприятия и недвижимость, имею дела с банками, помогаю коммерсантам оберегать имущество от ворья и решать некоторые другие проблемы. Собственно всё. Пожалуйста, задавайте любые вопросы, мне нечего от вас скрывать.
«Ну, конечно, - мрачно размышляла Оля, - так я и поверила, тоже мне, ангел небесный, невинный агнец. Вот спрошу сейчас: - А правда ли, что вы демон, бандит и ловелас и окажусь за излишнюю осведомлённость в одной могиле рядом с усатым франтом».
- Что касается вашей персоны, - голос гостя дрогнул и заметно смягчился, - то тут по-моему всё предельно ясно. Случилось такое чудо, в которое я почти перестал верить: увидел там, на бульваре красивую, хрупкую, заливисто смеющуюся, открытую этому миру барышню, утонул в огромных изумрудных бездонных глазах и впервые влюбился. У меня по отношению к вам самые серьёзные намерения, - он склонился, пытаясь поймать опущенный в пол прикрытый дрожащими длинными ресницами взор. – Самые серьёзные и я не упущу предоставленного мне единственного шанса стать счастливым. А подарки – мелочь, - махнул он рукой, выпрямившись, - они мне ничего не стоят, а вас ни к чему не обязывают, принимайте их как должное.
«Интересно, сколько женских ушек слышали эти соловьиные трели?» – думала Оля, вслушиваясь с тоской в поэтический монолог, а когда великан замолчал, решилась высказать главное, те слова, которые рвались на волю ещё при знакомстве. Собравшись с духом она процедила, с трудом заставив шевелиться скованные страхом плотные губы:
- Я никогда не отвечу вам взаимностью.
- Да вы пророк, как я посмотрю, - неожиданно весело отреагировал Орлов на жёстокую сентенцию. – А давайте проверим. Предлагаю необременительный компромисс: я буду приходить к вам в гости раз в неделю, вы соблаговолите в эти дни вместе с другими членами семьи встречать меня, пить чай и беседовать, а не сидеть дикаркой, понуро опустив хорошенькую голову, задавать при желании вопросы, на которые я постараюсь честно ответить. Такой установленный порядок продлится, - он на секунду устремил свинцовый взгляд в потолок, - допустим год. Коли вы за это время измените своё мнение обо мне и ответите взаимностью, я, немедленно сойдя с ума от счастья, сделаю вам предложение, если просто проникнитесь симпатией, продлю устный контракт, продолжая наносить визиты, а останетесь холодны – исчезну навсегда из вашей жизни, оставив в покое. - В моментально распахнувшихся изумрудных глазах затеплилась слабая надежда на пусть не скорое, но возможное избавление от зловещего гостя. – Ежели вы откажетесь от компромисса, то, - он нарочито замедлил темп речи, - я начну вас преследовать за пределами дома: встречать по утрам у крыльца, провожать до гимназии и терпеливо ожидать, когда вы тронетесь в обратный путь, наблюдать как вы читаете, сидя в книжном магазине, стоять под окнами особняка в ночи и с тоской смотреть на тёмные окна. Я жутко упрямый. Такой вариант вас устраивает?
   Оля передёрнулась и поспешно закивала головой.
- Тогда пойдёмте к столу, - Александр Сергеевич снова согнул руку в локте, и барышня, боязливо коснувшись тонкими пальцами складок мягкой дорогой ткани сюртука, последовала за демоном то ли в гостиную, то ли прямиком в преисподнюю.

Продолжение следует...