Рутина карантина. Глава 4. Дань Дионису

4. ДАНЬ ДИОНИСУ

Весной, в начале карантина, было удивительно много праздников, всех красок и мастей. Начался он вскоре после Восьмого Марта, дней Святого Патрика и Парижской Коммуны, плавно перешедших в день весеннего равноденствия Навруз, он же Наурыз, традиционно широко отмечаемый в нашем семействе, за которым последовал тридцатый день рождения Тео, который мы вполне торжественно и вкусно отпраздновали втроем с именинником и Верочкой в совершенно пустом ресторане за день до закрытия всех ресторанов — так сказать, успели. Затем наступил маленький перерыв в праздниках, в ходе которого произошло собирание чад под родительской крышей, описанное мною чуть выше, однако этому перерыву суждено было резко закончиться, как только наступила середина апреля и Ксюша со Славою вернулись из дальних странствий, полные радости возвращения домой и рассказов о заморских приключениях. Середина апреля означала наступление Православной Пасхи, и к этому самому Светлому Воскресенью мы приурочили наш первый, в рамках карантина и самоизоляции, выход в свет за пределы дома-крепости, окрестных дворов и магазинов шаговой доступности. Собственно говоря, мы решили посетить Тео и Верочку в их маленькой квартирке и посидеть там «как следует». Так и получилось. Это было в те дни, когда гражданам было предписано передвигаться по улицам в масках и перчатках, группами не более трех человек, с соблюдением, так сказать, социальной дистанции. Вот мы и шли по пустынным улочкам социально дистанцированным гуськом: впереди я, затем наши путешественники, сладкая парочка, и в арьергарде Луиза и Жан-Арман, с котомками со снедью — крашеными яйцами, традиционными праздничными салатами, моим фирменным татарским трехслойным пирогом, фруктами и вином. А там Верочка и Тео встречали нас куличами и творожной пасхой собственного изготовления. Нечего и говорить, славно мы в тот светлый денек-вечерок посидели: вкусно ели, много пили, дружно пели, караоке и просто так. И танцевали.

Ах!

Вообще время с середины апреля до середины мая осталось в моей памяти чередой приятных, прямо-таки душевных, чуть ли не как в старые добрые времена, возлияний, своего рода Дионисийских Мистерий, отчасти вызванных календарными обстоятельствами, то есть обилием праздников, отчасти обстоятельствами карантинными, то есть общей взвинченностью и взволнованностью, которые так и просились утопиться в вине, отчасти обстоятельствами семейными, а именно нашим внезапным сбором под одной крышей, и отчасти обстоятельствами специфическими, под которыми я имею в виду одно хобби моей старшей дочери. Пару лет тому назад Ксения сильно увлеклась винной наукой: окончила курсы сомелье, приобрела пару-тройку красочных «винных» энциклопедий и завела соответствующий тематический блог. Нет нужды говорить, что добрый Слава ее в этом всячески поддерживал и во время их затейливых путешествий сначала по Европе, а затем и по Южной Америке, вероятно, поднимал с нею чуть ли не всякий божий вечер дегустационный бокал с каким-нибудь испанским, французским, итальянским, южноафриканским, калифорнийским, чилийским или аргентинским напитком приличного качества и пытался разложить по полочкам, как она его просила со своей обычной милой, кокетливой улыбкой, «букет» или «вкус» означенного напитка, о чем я могу судить по его успехам в дегустаторстве, показанным уже во время наших общих «мистерий» в апреле сего двадцатого года. Ну а фотоотчеты о дегустациях, равно как и о посещении роскошных виноградарских хозяйств (пишу с искренней завистью!), приправленные сведениями из энциклопедий и конспектов, оставшихся от курсов сомелье, исправно ложились на страницы, если можно так выразиться, вышеупомянутого блога, что позволяло мне как матери следить за питанием и настроением дочери, а как поклоннице — за ее успехами блогера.
 
Но как старой вакханке, мне оставалось только ждать. Ведь что-что, а хорошее сухое вино я люблю. Нет, правда. Особенно красное. Саперави, Мерло или там Каберне. Набор-перебор сортов в моей памяти не велик, ведь я не сомелье, не кавист, не дегустатор. Я просто люблю хорошее сухое вино. Особенно красное. Но пью редко, очень редко. Увы. И ах. Листаю, бывало, странички дочкиного блога: вино такое, вино сякое, темный рубин, светлый рубин, аромат с полынью, аромат с персиком, такого-то года, такой-то винодельни, и проч., и проч., и вздыхаю: эх! ах! И утешаю себя: все равно у нас хорошего вина нет. Или: оно мне не по карману. Или: не буду же я пить одна. Или: не буду же я пить, когда завтра лекция. Или: скоро праздник, надо бы попробовать. Или: вот приедет Ксюша, и тогда…

Эх!

И вот Ксюша приехала, мой профессионал, и каждый день превратился в праздник. Нет, конечно, когда дети вот так собираются под мамашиной крышей — это уже праздник. Но, согласитесь, чем праздничней праздник, тем оно, конечно, лучше. За Пасхой последовал шумный День Рождения Армаши, уже на нашей территории, с пирушкой, плавно перетекшей в застольные игры типа «мафии», за ним пара замечательных дионисийских уикэндов, вышитых по оптимистической канве, несмотря на рутинокарантинную атмосферу месяца, а вскоре начались и затяжные Майские Праздники. Зарубежные работодатели Славы и Ксении (а я забыла упомянуть, что они-то как раз работают удаленно вообще всегда, в перманентном режиме, а не только, как мы — в эпоху карантина, и именно это и позволяет им всю дорогу путешествовать), так вот эти работодатели, слегка изумясь, предоставили им выходные чуть ли не на неделю. Кстати говоря, у меня на работе в это время тоже было затишье, так что можно было себе позволить кое-какие излишества. Глупое выражение, но тут оно как-то подходит по точности. Можно было себе позволить пить несколько дней подряд.

На самом деле мы пили не так много, как хотели, или не так много, как хотелось мне, и тем более не так много, как мы пивали когда-то со товарищи на заре моей туманной студенческой юности или на заре перестройки в разгар борьбы с отечественными виноградарскими хозяйствами или на заре отечественного же капитализма, когда полки внезапно заполнились и возникла проблема выбора, до тех пор нам почти не знакомая. Дети же мои, надо сказать, принадлежат к поколению, которое, по сравнению с моим, следовало бы назвать просто непьющим: в условиях капитализма и обострившейся борьбы за существование на питье и сопровождающие его беседы о смысле жизни или о том, что делать и кто виноват, у них просто нет времени. К поколению этому принадлежат, кстати говоря, и последние группы моих студентов, этих миллениалов, вынужденных думать о будущем куске хлеба чуть ли не с пятого класса (когда они уже начинают собирать свои «портфолио» для будущих трудоустройств). Все работают. Все устремлены в будущее, как комсомольцы тридцатых годов. Все строят планы на будущее, построенное на аскетичном настоящем. И я это всецело одобряю. Мне тоже хочется это светлое будущее повидать. И в то же время… Настоящего мне жалко немного. Хочется и в настоящем немного радости. Нет, просто расслабиться и забыться. И забыть про коронавирус, про карантин. Про безнадегу, безденежье, долги, дедлайны, болячки, обиды, страх. Про средневековье двадцать первого века. Про несвободу. Про тяжелые мысли о том, куда катится мир.

Ох!

 Я тоже вроде работаю, и люблю работу, и попыталась даже вам эту мою «работу»  и мою странную привязанность к ней кое-как описать, но, чего уж греха таить, я не так уж зациклена на работе. Работа не мешает мне иногда… ну хотя бы помечтать о хорошем. О маленькой славной вечеринке, о кухонной посиделке с родными, «как в старые добрые времена». По части пития, а уж тем более кухонно-посиделочного пития, я в своем семействе одинокий волк, старый пират, романтик, бездельник, дервиш или, на худой конец, доморощенный философ-циник, как ветеран Атос с его классическим «Разучилась пить молодежь». Вся надежда оставалась на Ксению. И она меня не подвела, доченька моя ненаглядная.

Конечно, как сомелье-капист-дегустатор в одном лице, Ксения пьет в сто раз меньше того, как это кажется или может казаться иным наивным читателям ее блога. Что блог? — Игра! Игра лицом, картинкой, текстом, вымыслом. Ксения пьет, если пьет, мало, красиво, чувственно. Не для того, чтобы забыться и забыть, а для того, чтобы получить наслаждение! О какое дивное, поразительное умение: получать наслаждение. От вдыхания морского бриза, восхождения на снежную гору, рассекания волны, вкушания изысканных блюд. Вот так, друзья мои, получается. Мои дети как отрицание меня. Мои дети как дегустаторы жизни во всей ее полноте. Ксения пьет потихонечку, наслаждаясь, смакуя, перекатывая во рту каждый глоточек, посматривая на меня торжествующе: «Ну как вино? Классное?» — как будто оно может быть неклассным, как будто дело вообще в вине!

Это были все-таки славные, славные вечера. Славно мы погудели, славно, славно.

Мне потом многие говорили, что они пытались «запить» карантин. Фрустрацию карантина. Неловкость десоциализации, изоляции, замкнутости в четырех стенах. А чем, мол, еще заниматься на самоизоляции, как не пить. Но у меня это было не так. Внезапно оказавшись в компании людей, умеющих наслаждаться жизнью, я словно попала в сказку. Я забыла и о карантине, и о прочих общих и частных проблемах повседневности. Мои дети, во всем торжестве молодости, нет, даже юности, во всем своем всеподавляющем торжестве юности, просто забили все мои страхи своим энтузиазмом. Мы меньше, чем когда-либо, говорили о прошлом. Меня никто не просил извлекать из сундуков старые тряпки и фотки.  Мы пили вино и говорили о планах. О новых путешествиях, о новых высотах. О том, чем будем заниматься через год, через два, через десять. Сколько книг я напишу. Сколько внуков у меня будет и на каких они будут говорить языках. Сколько стран я повидаю — навещая детей, внуков и правнуков, и просто так. (Забавно, как смыкались тут фантазии Ксении с моими старыми фантазиями о том, как будет протекать моя мифическая старость!). Сколько стран я повидаю, стран без границ, в этом светлом будущем, рисуемом винными парами.

И мы совсем не ссорились. Это тоже поразительно. Какая-то особая предупредительность возникла промеж нами, какая-то особая нежность. В прежние годы мы, бывало, ругались, цапались! То ли я была принципиальней, то ли Ксения упрямей, то ли Жан-Арман вспыльчивей, то ли Луиза еще не пережила пубертат. Раньше у нас любой разговор под градусом доходил до крика. Не то теперь, в карантин. Просто идиллические картины. Караоке, объятия, «мафия», комплименты, слезы радости,  снова объятия, признания в любви, умиление, детский сад.  Я готовлю ужин, Слава и Ксения идут прогуляться, вино появляется на столе, разговор льется сам собой, и жить хочется, и, в общем, все хорошо.

Карантин в те вечера казался мне какой-то декорацией или нет, каким-то сеттингом нового, оригинального квеста (кстати, на какой замечательный квест  в духе рассказов о Шерлоке Холмсе сходили мы с Тео и Верочкой в день его рождения в начале карантина!) или застольно-настольной игры, или темой блога, или фоном пьесы или романа. Что-то нереальное было в новостных сводках, в этих картах мира с кружочками, в комментариях экспертов; мы словно смотрели кино. А в реальности было вот это: семейные посиделки за общим столом, мечты о будущем, разговоры о любви, старые песни о главном, смех, смех и вино. Вкусное вино, красное вино, белое, розовое, которое, как оказалось, предпочитает малышка Луиза.

А может, эти дионисийские оргии, эти вакхические песни были совсем не случайны?
Может, все дело в том, что все мы были множко и немножко влюблены этой весной?
 
И Тео с Верочкой, милой Верочкой, с каким-то радостным удивлением, с каким-то легким недоумением и гордостью носящей своего первенца и сладко замирающей от слабых толчков невидимой пяточки — что сразу вызывало во всех нас умиление и прочие нежные чувства. Влюбленные друг в друга уже лет восемь, а то и десять, Тео с Верочкой готовились к долгожданной свадьбе и, невзирая на внезапно обнаружившуюся беременность («мама, ты скоро станешь бабушкой!»), не хотели проводить ее зимой — а только летом, летом, когда будет светло и тепло, когда смогут приехать алматинские родственники, когда можно будет пить шампанское на лугу и кататься на лодках. И пусть коронавирус отменил свадьбу, отменить ребенка он не мог!

И неразлучные Ксюша со Славой, влюбленные «как в кино», растянувшие свадебное путешествие на месяцы и годы, живущие в унисон, летящие куда-то щека к щеке, вперед, к неведомой цели. Такие целеустремленные, что порой неловко тем нам, кто живет, как растение, сегодняшним днем.И пусть коронавирус сломал какие-то планы, на их месте тут же выросла гора новых.

И, конечно, Жан-Арман, мой Армаша, покоритель алматинских красоток, вечно влюбленный, вечно страдающий от любви, вечно излечивающийся от любви, вечно впадающий в новую любовь, и этой весной, этим апрелем, с ним именно это произошло, новая любовь. И пусть карантин  мешал романтическим порывам, любовь тут же стала причиной его нарушить и, покончив с самоизоляцией, рвануть на улицу.
 
И Луиза переписывалась со своим парнем, рисовала натюрморты и мечтала о том, чтобы карантин скорее кончился и они могли встретиться и поехать вдвоем на пленэр.


Ну и я.

Как говорит Расул Гамзатов,
«Жажда мучает кого-то — пьет он воду,
Злоба мучает кого-то — пьет он кровь.
У меня ж одна забота без исхода:
Пью вино — меня измучила любовь».

Я ведь вечно в кого-нибудь влюблена.

И это круче, чем праздники.