Чай с кальсонами

 Сколько за столом – столько и в раю.
Что ни говори, а любят сибиряки - челдоны чаёвничать. Это целый ритуал, к которому готовились заранее. И чаи были разные. Морковный чай готовили из мелкой моркови. Крупную-то морковь в погреба спускали, а мелкую морковь помоют - и на «залезны» листы в русскую печь после выпечки хлебов поставят. Чем поджарестее, тем наваристие чай получается. А как заварят, да молоком забелят – лучше всякого современного кофе получается! И не дорого и не сердито!
Ещё любили чай из плодов шиповника. Он и до сих пор у сибиряков в чести. Заваривали скорлупу  от кедровых орех, и пили, добавляя молоко. А вот «всякошный чай» готовили особо. Этот чай припасали «гля человека», для самого желанного гостя. Такой чай прятали иногда от своих малых детей и других домочадцев в укромном месте «гля особого случая». Вот о таком случае и пойдёт речь.
Пришла как-то к Дудиной Акулине Терентьевне посылка. Теперь уже вспомнить мудрено от кого. Толи от мужа Гурея Гуреевича с фронта из Германии, то ли от родственников из города. В посылке той была халва да кальсоны. Смысл слов «халва» и «кальсоны» деревенским жителям был неведом и непонятен.  Конечно, носили мужики нижнее-то бельё, а как же – Сибирь матушка! Штаны нижние называли портками. Отсюда и поговорка пошла «На вешний марток не выйдешь без парток». А о халве в Сибири и вовсе понятия не имели.
К магазину народ спешится, и Акулина Терентьевна туда же топает. Тоже за покупками пожаловала. Вот подходит к Акулине Терентьевне кума Прасковья Яковлевна и спрашивает:
- Чё, Паруня, в посылке-то тебе прислали? Я давича видала, как-яшшик-то ты ташшила. Чё отписано то? Домой никто не сулица?
- Кому до чего, а куме до всего! – не совсем ласково ответила Паруня. Потом она улыбнулась и уже доброжелательнее и приветливее произнесла:
- Чё? Чё? В письме писано «Высылаю кальсоны и хвалу чай пить».
- Эвон чё! С кальсоном-то это как же? - удивилась Акулина.
- Так ты, кума, тожно, приходи ноне повечерять, чай с хвалой да с кальсоном и отведам.
- Ну, дак, а чё же, то и есть, приду. За пирогом и чаем и мы не подкачаем!   
Акулина Терентьевна, ожидая куму в гости, достала из своих припасов «гля человека» «чай всякошный». Поставила на стол «хвалу», так она сама по своему пониманию слово «халва» переделала. Шаньги наливные из печи вынула. Села за стол. Сидит, смотрит в окно, поджидает гостьюшку. Вот и кума на крыльце показалась. Хозяйка вышла встречать её в сени:
  - Заходи, Прасковья Яковлевна, отпёрто.
 - Здравствуешь, Акулина Терентьевна.
- Здорово, спали – ночевали, гости долгожданны! Обувки-то в сенцах   сымай. Ить с чотверика по чотверик усё дожжит и дожжит – на дороге-то грязюка. Проходи, проходи! Разоболокайся, лопотину-то на гвоздок определяй, заждалася тебя ужо. Давай расцелуемся со шшочки на шшочку. Я к гостям завсегда с душою. Завсегда с радостью! – суетливо молвила хозяйка, помогая раздеться гостье.
Прасковья Яковлевна сняла обувь, после плюшевую тужурку -  «плюшку» на гвоздок определила, зашла в избу, прошла по домотканой дорожке до божнички, перекрестилась, сделав поклон, молвила:
- Кума к куме хоша в решете, да приплывёт! Ароматы–то у тебя каки?! Тожно, девонька, ноне «всякошным чаем-от будеш потчевать?
-Да, «всякошный» и есть. Да ты сама-то, Яковлевна, определяйся к столу, в кутний угол садися-то.
Сели. Налили из самовара по первой чашке. Начали чай швыркать из блюдечек.
- Горячо-то как!
- Ветер-от под носом, дуй! Можа тебе, Акулина Терентьевна, забелить чай-от?
- Мине-ка белёный шибче ндравица, забели.
Гостья пьёт чай белёный молоком, а сама глаз не сводит с серых кусочков на тарелке.
- Это, кума, тожно и есть хвала с кальсонам? – не выдерживает она и кивком головы указывает на халву.
- Она сама и есть.
- А ведь сколя не тверди «хвала», «хвала», в роте слаже-то не станет!
- А ты угошшайся, не смушшайся, бери хвалу-то с кальсонам. Попей чайку – развей тоску. Постряпушками-то потчуйся. Шаньги толчёным семенем конопля мазаны, ароматны.
Кума взяла кусочек халвы, отломила от этого кусочка крошечку, отхлебнула с блюдечка глоток чаю и положила этот кусочек халвы на краешек губы, так, как и с сахаром принято было пить.
- Хорошо, Кулюшка, живём. Чай пьём с хвалой да с кальсонам. Сомовар-от у тебя ноне поё-ё-т, прям услада для души! Шанюшки-то у тебя отменны каки - сами в роте тают, сдобненьки, мяконьки – ум отъешь.
- Ешь, кума, девяту-то шанешку, я ить не шшитаю! Шучу! Не серчай на шутку-то! Ешь, пока рот свеж – для тебя ить пекла, старалася.
- Я и сама так иногда говрю, на шутку-то чё серчать!
Выпили ещё по одной чашке. Чтобы разрядить молчание гостья спросила:
- А ты, кумонька, Паруня, всякошный чай, как ноне готовила?
- Так по старинке. Перво – наперво травы всяки да цветы собрала: листья берёзы, малины, смородины, калины, рябины, земляники, да и други полезны листя. Ишо вот пахучи-то цветы: Иван – чай, душицу, шиповник, белоголовник, клевер. Допреж, усе травы в глиняный чугунок свалила, апосля натаптывать деревянной толкушкой стала.
- Я вот богородскую траву в чаю-то ошшушаю.
- И её туды же. Коды усе травы натоптала, сверху сковородой закрыла, тестом усе шшолки залепила. Потомака, апосля хлебов, в печку русску томить поставила. Чугунок до самого утра в печи-то стоял. Утресь усе травы на залезны листы определила, да на вышку - в тянёчек подсушить поставила. А ты, кума, как готовишь, всякошный чай-от?
- Так же. Тока я сёгоды травы-то немного други собирала.
- Нам речи-то вести, как кружево плести. Сидим за чаем, не скучаем.
- Сколя за столом, столя и в раю.
 Сидят кумушки за столом, лыбяца, довольнёхонькие. Выпили ещё по одной чашке. Потом ещё. Наконец кума перевернула чашку на блюдечко вверх дном, сверху положила кусочек халвы. Это означало, что всё! Больше не предлагай! Насытилась.
- Ну, хозяюшка, почаёвничали, пора и честь знать. Дай Бог отваляца, не буду так боле наедаца!
- Мажа ишшо желаш чё поисть? Шанюшки-то бери, коли глянуца.
- Нет, будя.Боле живота-то не съешь!  Наелась, напилась, как огурчик налилась! Благодарствую за чай с хвалой да с кальсонам, Прасковья Яковлевна! Оставайся на добром здравьице и ко мне, тожно, во середу-то наведовайся. Чайком морковным побалуемся.
– Ну, так чё же, тожно, наведаюся.
– Жаланны-то гости зова не ждут! Приходи.
Помолились в красный угол, кума откланялась. Проводила Акулина Терентьевна гостью до ворот. Ведь не зря говорят: «Гостя всегда провожать надо: желанного, чтобы не упал, а худого, чтобы не украл».
 Так вот в деревне и родилась новая байка про чай с хвалой и с кальсонами. Вам байка, а мене бублик да сайка!