Дочка священника глава 82

В этом году пасху мы служили, мягко говоря, в каких-то «полевых» условиях. Массовая истерия вокруг эпидемии корон вируса, била все рекорды здравого понимания действительности. Всем было плевать на запреты, если они не касались лично тебя. Против церкви, вернее против богослужений в храмах, стало восставать множество различных людей, делая посты в соцсетях, обращаясь в видео роликах, выложенных в интернет, что церковь несет заразу, церковь рассадник вируса и прочее такое. Возымели популярность флешмобы, по типу «не пойдём на пасху в храм, останемся дома». Действительно ли народ так боялся вируса? Нет, конечно. Многие стали понимать, что вся суета вокруг данной темы, искусственно преувеличивается. Я не стану рассуждать на эту тему, собственно, не моё дело. Скажу лишь то, что богослужение в нашем храме состоялось, не смотря на все перепоны, угрозы, искушения.
Присутствовать на службе не разрешали более десяти человекам. Те желающие, которые не испугались трудностей всё равно пришли, и если их оказалось более десяти человек, ютились на улице. Пасхальная ночь не щадила богомольцев. Очень сильно похолодало, откуда не возьмись появился ветер. Вроде, не сильный, но его дыхание пробирало до костей, не смотря на тёплую одежду. В самую полночь, когда ударили звоны, пошёл дождь. Он то больно бил по лицу холодными каплями, предоставляя возможность ветру с особой яростью измываться над мокрым лицом. То прекращался, будто играя в свою, какую-то хитрую игру, то сёк мелкими крупинками, которые казались особенно жестокими. Но, мы служили.
Время от времени наведывался полицейский патруль, следя, чтоб в храме не превышало дозволенное количество прихожан, как будто такое могло на что-либо повлиять. В конце, уже на рассвете, подъехали местные активисты, по виду изрядно выпившие. Они поокалачивались возле забора, только во двор церкви зайти так и не решились. Пытались кричать свои идиотские речёвки, но их никто не слушал, так как практически все уже находились в храме – шло причастие. Глядя на жалкое зрелище своего мероприятия, а главным образом, что на него вообще не обращают внимания, активисты, в спешном порядке, убрались восвояси, оставляя лишь послевкусия бесполезность своих действий. Позже, в соцсетях напишут, что местный актив «патриотов» провёл акцию у храма Московской церкви, осудив Российскую агрессию. В общем, чем бы дети не тешились, лишь бы не вешались.
Куличи и яйца святить селяне не пришли, лишь несколько местных алкоголиков, успевшие уже принять на грудь, оттого никого не боясь, мелкими группками выстроились реденькими линиями вдоль дорожки, ведущей к храму.
— Вот и пасха пришла, — проговорил я к Вовке, стоя в пономарке, снимая облачение, по окончании службы.
Тот лишь скупо улыбнулся, потирая сонные глаза.
— М-да, такого Воскресения Христова не помню отродясь, — сказал я. — Но, ничего, и такое нужно пережить. Главное, служба состоялась, не онлайн, как вон у некоторых храмах, а по-настоящему. Это нам ещё повезло, могли вообще запретить.
Как правило, после службы я, певчие, трое-четверо постоянных прихожан, оставались какое-то время, в храме. Народ, обычно, приходил святить «пасхи» ближе к рассвету, и продолжалось такое дело могло до часов девяти. Тем временем, мы усаживались на скамейке, скрывавшуюся в зарослях бузины, кое-как разговлялись, чем Бог послал. У всех было праздничное настроение, радостные лица, некий подъём, напрочь прогоняющий всё плохое.
Сегодня мы остались с Хильдой и Маричкой одни. Вовка хотел присоединиться к нам, но мать окликнула его издалека, и парень угрюмо поплёлся промокшей от дождя дорогой, вслед за родственниками в сторону хибарки Светки Роговой.
— Думаю, вряд ли уже кто-то придёт, — сказал я, поглядывая в обе стороны трасы, пролегающей возле храма.
— Пошли домой, — уставшим голосом проговорила Хильда.
В этот момент Маричка, с хитрой улыбкой на лице подошла к ней, сунув в руки тёмно-красную крашанку.
— Не хочу, — скривилась Хильда.
— Держи! – настаивала Маричка.
Хильда, что-то буркнула себе под нос, принимая крашанку.
— Теперь бей! – сказала Маричка подставив тыльную сторону яйца, зажав его в кулачок.
— Зачем? — удивилась Хильда.
— Бей говорю! — играя улыбкой, настаивала Маричка. — Спорим не пробьёшь.
Хильда не совсем ещё понимая всей сути предложения, легонько цокнула своим яйцом крашанку подруги. Та даже не треснула.
— Сильнее бей, что ты, как не живая! — скомандовала Маричка и ударила сама.
Скорлупа Хильдиной крашанки треснула, образовав небольшую, выщербленную вмятину.
— Вот как надо, — довольная собой Маричка задрала нос. — Спорим, ты не пробьёшь мою крашанку сейчас с одного удара?
Хильда мигом оживилась. Она с недоверием оглядела своё яйцо, повернув его целой стороной.
— Вот тебе! – вскрикнула она, но скорлупа Маричкиной крашанки не повредилась, зато её, Хильды проломилась почти на половину.
Хильда с досады зарычала, глядя как подруга, чмокнув своё яйцо, подняла руки вверх, изображая победное ликование.
— А ещё такие яйца есть? – Хильда не хотела смиряться с поражением.
— Полно, вон там, в корзине.
Крашанковые и писанковые баталии продолжались до тех пор, пока, в храмовой корзинке не осталось ни одного целого яйца. Сон и усталость тут же прошли и девчонки, как прежде, лепетали о чём-то своём, сияя улыбками вместо солнца.
Идя домой, Хильда неожиданно спросила:
— Папа, можно я спрошу?  А почему в жизни так всё не справедливо?
— Ты о чём? – не понял я.
— Одни нищие, как Вовкины родичи, живут в дряхлой лачуге, а иные по три вилы за границей имеют. Одни, типа Лили больные с детства, страдают и мучаются, а кто-то от безрассудства счёты з жизнью сводит? Злодеи жируют и нежатся на шикарных пляжах, а хорошие люди стонут от обид и горя. Это совсем не правильно, совсем не хорошо.
— Ты снова задаёшь взрослые вопросы, — не смог сдержать улыбку я. — Давным-давно жил такой монах, которого звали Антоний. Антоний Великий. Так вот, он тоже задался тем же вопросом, что и ты. И было ему открыто, чтоб он, проще говоря, не забивал себе голову данным вопросом, ибо не его то дело вникать в судьбы Божьи, так как такие размышления весьма душевредны. Нужно внимать себе и пектись о спасении собственной души.
Хильда лишь покривила губы.
— Думаю, — продолжил я, — твой вопрос не очень прост. Если ответить на него, как есть, то возникнут другие вопросы, а затем ещё и ещё. Мы люди, обычные люди, а посему привыкли измерять обстоятельства, трудности, скорби и радости по своим личным меркам. Разве кто из людей может быть достаточно справедлив? Разве он может любить всех одинаково, не взирая на характер и поступки?
— Наверное нет, — пожала плечами Хильда.
— Это просто невозможно, — с весьма задумчивым видом и сосредоточенным лицом подтвердила Маричка.
— Вот видите.
— Ну, тогда Бог уж точно не справедлив! – Маричка пристально взглянула на меня, словно требуя сию секунду утверждения своей гипотезы. — Чем виновны младенцы с врождёнными пороками? А если я родилась в селе, в нищей семье, значит мне не доступны возможности мажоров?
Я еле заметно улыбнулся, поражаясь, какие умные пошли нынче подростки.
— Да, ты верно заметила, Бог совсем не справедлив, — ответил я.
Маричка даже остановилась от удивления. Она хотела что-то произнести, но запнулась на полуслове.
— Понимаете, если бы Бог был справедлив, то воздавал бы каждому по делам его. А теперь вспомните свои поступки, дела, мысли. Всегда ли они были столь мирными и доброжелательными?
Обе девочки опустили головы, вероятно задумавшись, вспоминая какие они могут быть в глазах Бога. Хильда вдруг сказала:
— Значит мы Богу не нужны?
— Почему это? – возразила ей Маричка.
— А зачем мы ему такие? Ты ведь не всё обо мне знаешь. И я про тебя тоже не всё. И про остальных, так же. А Он, знает. Представляешь, что он подумает? — сказала Хильда с грустинкой в голосе.
— Да уж, — после долгой паузы ответила Маричка.
— И тут вы правы, — сказал я. — Мы Богу не нужны. А зачем мы Ему? У него там ангелы поют, а мы…
— Как же так? – Маричка остановилась и сказала это таким тоном, будто только что оборвалась её последняя надежда.
— Мы Богу не нужны, — вздохнув, произнёс я улыбаясь. — Мы Богу желанны. Для этого Он когда-то пришёл на землю, пострадал за нас, и в этот день, святой Пасхи, воскрес. Всё будет хорошо. У вас вся жизнь впереди, вы успеете сделать много добрых поступков, и Бог будет радоваться за вас, дорогие. А сейчас пойдёмте домой. Леську разбудим и разговеемся, как следует! Праздник Светлого Воскресения, всё же.
Продолжение будет...