Казанская

     Позвал меня батюшка на Казанскую, на престольный праздник в одну сельскую церковь на погосте. Надо сказать мне и самому хотелось в той церкви побывать. В нашем краю, пожалуй, лишь она одна не порушенная деревенская и осталась. Остальные все разорены. Стоят одни остовы. Нет в них ни иконостасов, не говоря уж о прочем убранстве.
     В некоторых правда можно еще росписи поглядеть, а на иных и шпиль на боку еще стоит, или крест на цепях висит. Да какие там иконостасы! - Полов нет, и рам в окнах тоже. Разруха. В которых склады были, в которых колхозные клубы. Попользовались да и забросили.
    И в моем селе такая-же, выпотрошенная стоит, поэтому и поехал по батюшкиному зову на Казанскую на тот погост, посмотреть на невыпотрошенную, на деревенскую церковь, которая никогда не закрывалась.
   А погост, кстати говоря, это тип населенного пункта, обозначающий деревню, где обычно был только храм и дома причта.  В этом погосте в советские годы было народу побольше, и церковь каким-то чудом не разорили. В начале девяностых тут еще служил свой, не приезжающий священник, церковь была самостоятельной, не приписной.
   Встал я рано, только-только солнышко за нашим храмом поднималось. Сначала ехал на автобусе, потом на попутках по грунтовке отсыпанной песком. Из окна машины увидел меж деревьев силуэт белеющей церкви с коричневыми куполами.
     Подъехали. Церковь небольшая, конечно немного обшарпанная, требует ухода. Вдоль стен пестрят оградки и кресты – кладбище. Перед гранитной папертью травка покошена, а на тесаных низких ступеньках сидят два мужика, курят. Деревенские, видно привезли своих женщин на службу, а сами на улице ждут. Я поздоровался, перекрестившись и вошел под своды сельского храма.
   В трапезной, теплой церкви было просторно, народу было немного. Люди выстроились в ряд напротив иконостасов. В храме было видно, что совсем недавно тут кипела жизнь. Стены были окрашены и несколько вычурно расписаны. Иконостасы сияли позолотой и серебром, подчеркивая темноту старинных икон. По центру стояло высокое темное Распятие, с посеребрённой ризой.  Во всем виден был дух поновления, кроме Распятия, икон, изразцовых печей и полов. Поразил меня этот пол. Огромные, наверное, в метр шириной половицы были уложены в шахматном порядке.
   Но в общем было благолепно, хорошо. Храм был наполнен дивным травянистым ароматом, то ли это пахло ладаном, то ли летними травами с кладбища, а может это был естественный, собственный воздух этого храма, хранящийся здесь испокон веку. 
     За высоким свечным ящиком стояла стройная женщина со взглядом особы из аристократического рода. Она же потом пела и на клиросе высоким голосом с сильным вибрато. Высокий ее голос, академическое пение, казалось несколько странным, в этом сельском пустынном храме. Взятая планка была высока, но она пела, и пела хорошо. Пение гулко отзывалось под плоским потолком трапезной.
    После службы я попросил разрешения пройти в летнюю церковь. Войдя туда через старинные с волнистыми стеклышками двери, я замер от увиденного. Будто бы это два разных храма. Зимняя церковь темноватая, и наполненная насыщенными современными красками, а летная наоборот, высока, светла, и наполнена таким же светлым и нежным колоритом росписей 19 века. Нежные, блеклые цвета. По барабану купола стоят апостолы, живопись, и все-то хорошо, пропорционально, выполнено умелою рукой профессионала. А иконостас – чудо!
    Я стоял, открыв рот. Иконостас с высокими полуколоннами, весь-весь золотисто охристый, потертый, вековой. А на фоне-то между колонночек узор тисненый! А по алтарной арке-то гирлянды резные, вызолоченные. А резьба-то вторит росписям. А сам-то иконостас в виде триумфальной арки, а над престолом-то ажурная резная сень. У клиросов фигурные киоты, а солея оградкой кованой отделена, а на аналое покровец-то бархатный, а на нем вековая пыль, время тут остановилось…
  Я уезжал, а перед глазами все стояла эта святая красота, эти нежные росписи, эта ветхая позолота, этот бархатный покровец с нетронутой пылью веков. Казанская церковь, закрываю глаза, и вижу, и слышу ее аромат…