Оловянный солдатик

Зайдя в кабинет, следователь поздоровался с уже находившимся там задержанным, сидящим за столом спиной к двери, поправил галстук, прошел к столу и, опустившись в кресло, достал из принесенного с собой портфеля папку с несколькими листами и положил перед собой. Рядом же легла авторучка с позолоченным наконечником, стилизованная под перо. Только тогда мужчина, поправив галстук, поднял глаза на задержанного и некоторое время его разглядывал. Им оказался молодой человек лет двадцати пяти, одетый в старый черный, слегка засаленный свитер, в потертые джинсы (новые или нет, было непонятно – что поделаешь, сейчас в самом разгаре мода на драные и выцветшие джинсы). Понять, что выражало худое, осунувшееся лицо с мешками под глазами и потухшим, не то покорным, не то безразличным, взором, было положительно невозможно: молодой человек то ли о чем-то задумался, глядя перед собой, то ли просто ушел в себя в ожидании допроса. А может быть, так у него выражалось внутреннее напряжение, волнение – следователь не мог понять. И это его, прямо скажем, не особо порадовало: обычно он, едва взглянув на человека, будь это свидетель или обвиняемый, уже получал представление об испытываемых им эмоций и о том, будет ли это крепкий орешек или же его не составит труда разговорить.
Решив, что действовать будет по ходу допроса, следователь взял ручку, занеся ее над бумагой и, мысленно вздохнув и приготовившись к еще одной истории «за жизнь», задал дежурный вопрос:
- Ваша фамилия?
- Оловянный, - послышался ответ каким-то бесцветным голосом, прямо под стать взгляду.
Следователь записал: «Оловянный». Посмотрел на допрашиваемого. Наткнулся все на тот же безразличный взгляд и опустил глаза к бумаге.
- Имя?
- Солдатик.
Сотрудник правоохранительных органов снова медленно поднял глаза. Задержанный как ни в чем не бывало сидел и смотрел куда-то на угол стола без тени улыбки на лице.
- Шутим?
- В паспорт посмотрите, - ответил молодой человек и тут же спохватился: - А, ну да, у меня же его нет с собой: дома остался.
Следователь недовольно скривил губы, но от дальнейших комментариев воздержался.
- Отчество ваше?
- Тракторович.
Ручка с характерным щелчком опустилась на стол, припечатанная ладошкой. Следователь выпрямился и в упор посмотрел на задержанного.
- Так, - повысил он голос. – Мы здесь с тобой не в игрушки играем. Будешь шутить, я тебя в обезьянник закрою – будешь там у местных от стенки к стенке летать!
- В паспорте написано, - все тем же безразличным тоном ответствовал парень. – Хотите, съездим домой ко мне, покажу.
«Так, надо успокоиться, - сказал себе следователь, медленно вдыхая и выдыхая. – Если так пойдет и дальше, тут до рукоприкладства дойдет. Нехорошо». И мужчина, поправив галстук, снова взял ручку и приготовился записывать, понадеявшись на то, что дальше сюрпризов не будет.
Зря надеялся…
- Адрес ваш.
- Улица Пушкина.
«Улица Пушкина», - записал следователь аккуратным почерком.
- Дальше.
- Дом Колотушкина.
Повисла большая и неловкая пауза, в течение которой напряжение в кабинете возросло до такой степени, что воздух можно было ложкой черпать.
- Я вас сейчас ударю, - стараясь сохранить самообладание, спокойным тихим голосом проговорил следователь.
- А что я могу поделать? – допрашиваемый начал показывать первые признаки присутствия у него человеческих эмоций. – Живу на улице Пушкина в частном секторе. Дом, в котором живу, давным-давно принадлежал не то помещику, не то купцу какому-то не совсем зажиточному по фамилии Колотушкин. У нас в округе все его так и зовут – дом Колотушкина. Ну и на почте местной тоже.
- Хорошо-хорошо, я понял. Просто можете номер дома назвать?
Молодой человек назвал номер. Следователь записал, после чего прочитал сделанные записи. Подумал, что все происходящее начинает мало-помалу становиться абсурдным. Однако деваться было некуда – раз ему поручили это дело, нужно было довести его до конца. Хотя бы допрос.
- Получается, вы – Оловянный Солдатик, сын Трактора… - мужчина почесал макушку, озадаченно скривив лицо. – С улицы Пушкина, из дома Колотушкина…
Молодой человек в ответ лишь флегматично пожал плечами.
- А позвольте спросить – так, ради интереса: а у матушки-то вашей как имя-отчество?
- Электрификация Петровна.
Следователь похвалил себя за самообладание: именно оно помогло ему совладать с рвущимся наружу противным и невежливым хмыканьем. Да уж, не повезло парню… С другой стороны, дело становилось интересным, а именно: было просто, по-человечески, интересно, что же он дальше скажет, этот оловянный солдатик? И следователь, неизвестно зачем снова поправив галстук, продолжил допрос.
- Итак, вас сегодня, не далее как два часа назад, сняли со столба работники правоохранительных органов, правильно?
- Да.
- При обыске у вас нашил только ключи от дома, немного мелочи, чек, свидетельствующий о покупке ножниц и собственно сами ножницы, так?
- Так.
- То есть, по одной из версий, вы хотели средь бела дня обрезать провода ножницами и потом сдать в прием цветмета. По крайней мере, мне описали это таким образом. Это так?
«Если так, то он либо из лечебницы сбежал, либо только недавно с ума спятил…»
- Нет.
«Хоть что-то из ожидаемого...»
- А как было дело? Что вы хотели сделать?
- Да током хотел убиться, чего еще? Как я, по-вашему, собрался кабель ножницами кромсать, да еще без снаряжения нужного? Хотя бы без перчаток резиновых?
- Хм, вот это уже интересно! Из-за чего такие суицидальные наклонности, не просветите?
Молодой человек поднял на следователя укоризненный взгляд.
- То есть, вы еще не поняли, несмотря на то, что, по идее, должны быть умным и проницательным? Вам, простите, еще недостаточно всего вышеуказанного?
- А что в этом вышеуказанном? – спросил следователь и на всякий случай как бы невзначай слегка отодвинулся от стола: мало ли, вдруг придется защищаться, если этот тип и правда помешанный?
- А что в этом вышеуказанном? – повторил за ним парень. – То есть, вам недостаточно того, что на улице Пушкина, в доме Колотушкина живет Оловянный Солдатик, сын Оловянных Трактора и Электрификации? Что, до сих пор не доходит?
- Тихо-тихо, - примирительно поднял руки следователь, отодвигаясь еще на пару сантиметров. – Я, ваша воля, действительно что-то не понимаю, как ваши… ну, имя-фамилия и место жительства связаны с попыткой суицида. Давайте объясните мне нормально, что у вас произошло?
- Я произошел, чего тут объяснять, - выдохнул молодой человек и посмотрел в окно. Некоторое время сидел молча, будто перебирая в голове мысли. Следователь, поняв, что никто на него не собирается нападать и безобразие в кабинете устраивать тоже не будут, позволил себе немного расслабиться, однако не терял бдительности: если молодой человек действительно не в себе, кто знает, когда у него произойдет эмоциональный взрыв и что он будет делать?
- Вы сейчас, наверное, думаете, что я сумасшедший. Ну да, впрочем, легко от всего этого голову потерять, - начал свой рассказ задержанный. Вроде начал – и опять замолк на долгое время.
- А почему у вас и ваших родителей такие… гм, странные имена? – следователь понял, что для разговора нужно задавать вопросы. Это он умел делать.
- Коммунисты потому что. Знаете, наверное, о повальной моде как-то выпендриваться в именах? Придумали что-то новое, а люди подхватили и ребенка так назвали… Мэлор, Владлена. Вот пожалуйста… Придумали трактор – и кто-то дал сыну такое имя… И дед с бабкой такие же были прогрессивные, причем с обеих сторон – с отцовской и с материнской. Фамилия, правда, еще куда ни шло – бывают и хуже. Дураков, например… Ну да ладно, не особо важно…
Он поводил плечами, разминая их.
- Причем, это ведь всегда было, - продолжал он. – И будет. А папаша мой всегда хотел, чтобы я в армии служил, был, так сказать, опорой и защитой нашего государства.
- И потому назвал Солдатиком?
- Солдатом, если быть точнее. Я в детстве маленького роста был, меньше всех – вот и прозвали меня Солдатиком. Да так и осталось. Вы представляете, каково было в школе с такими паспортными данными учиться?
- Мда… Ну, это ведь не объясняет, почему вы с собой покончить хотели. Ведь не из-за имени же? Его всегда поменять можно…
- А где деньги на замену взять?
- В смысле? Вы хотите сказать, что вы безработный?
- Ну а как же?
- Почему?
- Уф… - молодой человек шумно выдохнул и закатил глаза. – Вот вы – директор фирмы. Солидной фирмы. Ну или просто какой-нибудь мелкой. И вот к вам приходит устраиваться на работу молодой человек. Грамотный, четко представляет и понимает свои будущие задачи, по нему видно, что исполнительный. Шефу нравится. Но когда доходит до имени-отчества, тут вы заходите в тупик: как так – Оловянный Солдат, сын Трактора? Это что, подумаете вы, шутки, что ли? Нет, не шутки – в паспорте так и написано… Встает выбор между престижем и годным работником. И, почесав затылок, вы выбираете что? Правильно – вы выбираете престиж. Вы же солидная фирма, вам здесь шуты не нужны, смеяться ведь будут!.. И вот вам результат: говорите, что позвоните мне, дружески жмете руку и отправляете на выход.
- А менее престижные работы – дворник, грузчик, например?
- Было, - отмахнулся парень. – Выгоняли каждый раз.
- За что?
- Несколько раз по щам прохожим надавал.
- По какой причине? – усмехнулся следователь, живо представив бородатого мужика в фуфайке и шапке-ушанке, размахивающего метлой словно оружием подобно мастеру кунг-фу.
- А вот вы представьте: вы подметаете, убираете мусор. Вдруг проходит какой-нибудь золотомолодежный паренек или просто быдлоганчик и бросает пачку сигарет. Вы намекаете на то, что есть урна, вежливо просите подобрать мусор и определить куда следует – в ответ получаете грубость. Или вас начинают учить, что это, мол, ваша работа – чужие плевки подтирать.
- Да уж… - следователь посмотрел в окно. С одной стороны, могло быть, что задержанный таким образом давит на жалость. С другой, он безбоязненно указывал на паспорт… «Ладно, разберемся», - подумал мужчина. – А что с грузчиком?
- А на посту грузчика я подхватил мышиную лихорадку и чуть не помер. Больше не хочу, спасибо.
- Мда… - вздохнул следователь, разглядывая стол. Потом перевел взгляд на молодого человека. – Вы в армии служили?
Он надеялся на положительный ответ – тогда можно было бы предложить службу по контракту. Но…
- Нет. Исполнилось восемнадцать, пришел в военкомат, на меня посмотрели с такими данными и отправили в психушку на три недели. Типа что-то нашли, типа не понравилось психиатру, как я на какой-то вопрос его отреагировал не по плану.
«Чем дальше в лес, тем толще партизаны», - пронеслась мысль в голове следователя.
- И на что вы живете, позвольте поинтересоваться?
- На пособие по безработице. Уже некоторое время. Ну и в церкви немного пробавляюсь тем же дворником.
- А родители как, не помогают? В общей сумме-то финансов всяко больше?..
- А нет их, родителей. Погибли года четыре назад в автомобильной аварии.
- Сочувствую…
- Да ладно…
Следователь хотел было уже взяться за ручку и начать записывать что-то, однако не успел зацепиться за посетившие его мысли, и они разлетелись в разные стороны, как стая голубей, которых вспугнул малолетний шалопай. Из-за этого снова появилась какая-то нездоровая неприязнь к допрашиваемому, однако мужчина смог отогнать от себя это чувство.
- И что мы делать будем? – спустя некоторое время спросил задержанный. Видимо, для него молчание тоже стало в тягость.
Следователь было пожал плечами… но вдруг хмыкнул и спросил:
- А что вы вообще умеете делать? Круг своих способностей очертите мне.
И молодой человек начал излагать.
 В процессе рассказа задержанного следователь узнал, что Солдатик после школы самостоятельно освоил три языка – английский как международный, немецкий и испанский («Так, чисто для себя»), прочел уйму книг по юриспруденции, психологии и делопроизводству. Следователь пробовал задавать ему каверзные вопросы и вскоре понял, что легче иголку в стоге сена найти, чем ему этого кренделя подловить на чем-нибудь. По словам задержанного выходило еще, что, кроме всего прочего он освоил выжигание, научился игре на некоторых музыкальных инструментах («А что вы удивляетесь – времени у меня полно было, я же работой особо не был занят»). И к концу рассказа следователь видел перед собой весьма незаурядную личность. И как вывод, нужно было что-то решать, что-то предпринимать… Продолжать допрос уже не имело ни малейшего смысла, тем паче задержанный сам признался, что, кроме суицидальных, никакие другие мысли при лазании по столбам его не посещали.
- Ну, вот и все, пожалуй, - закончил молодой человек и опять уставился в окно своим безразличным взглядом.
- Ясно-ясно… - следователь повертел авторучку между пальцами. Немного подумал и выдал: - А вот если, например, вам позвонят и предложат престижную работу, ну скажем, в области той же юриспруденции? Как вы на это посмотрите?
- Честно сказать, глупый вопрос, - произнес молодой человек и впервые за все время разговора (допросом это уже нельзя было назвать) улыбнулся. – Сами понимаете, почему, да? Эх, гражданин следователь, может, вы меня отпустите уже, а? Что толку мне в этом кабинете сидеть? Я понимаю, что все происшедшее и сказанное здесь выглядит как театр абсурда. Можно я уже пойду? Найду себе столб пониже, провода пооголеннее в каком-нибудь безлюдном районе…
- Отпустить я вас отпущу, - следователь закрыл папку и убрал ее в портфель, оставив на столе один лист бумаги, положил на него свою авторучку и пододвинул его к молодому человеку - а вот насчет суицида вы поторопились. Оставьте-ка мне свой номер телефона, если есть. Я с вами свяжусь.
Поймав вопросительный взгляд задержанного, следователь позволил себе самодовольную улыбку.
- Вам наверняка знакомо понятие «утечка мозгов». Так вот, я со своей стороны ценю вас как интеллектуально развитого человека, уважаемый Оловянный Солдатик, и не хотел бы, чтобы такие мозги, как у вас, утекли куда-нибудь… не туда. Понимаете меня, да? Пишите-пишите - оставьте мне свои контакты, а я что-нибудь для вас попытаюсь выхлопотать.
После ухода молодого человека следователь еще некоторое время стоял и просто смотрел в окно. «Интересно, сколько по миру таких вот оловянных солдатиков ходит? Явно не десяток, - думал он и зачем-то теребил пуговицу на пиджаке. – И все похожи на книжки, осужденные на провал по одному только виду…»

Март, 2019 год.