Неведомое. Глава LI

(продолжение. Предыдущая глава L– http://www.proza.ru/2020/08/12/2107)

(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

       - Вас можно поздравить с победой, Федор Дормидонтович? – обратился фон Лютцовк атаману, когда побитых казаков бандиты наскоро забросали ветками деревьев и приступили к дележу трофеев.
       Пупырев неприязненно скривил губы: - Как видите, обошлись без вас, барон. А кстати, где вы оба были, когда начлась стрельба? Решили чужими руками загребать жар?
       -  Помилуйте, Федор Дормидонтович! Наш с вами договор предусматривает четкое распределение обязанностей между заключившими его сторонами. Вы, господин Пупырев со своими молодцами подрядились достать старинный артефакт, который находится у защитников хутора, принадлежащему Севастьяну Воронину – нашему старому знакомому. Вы добываете старославянский амулет, передаете его нам и получаете за это двадцать пять тысяч золотых марок, кроме еще трех тысяч золотых, полученных вами в виде аванса. Нашего непосредственного участия в деле, насколько я помню, вроде бы, и не предполагалось? Хотя… мой помщник по собственной инициативе подстрелил одного вашего противника с дальнего расстояния просто из желания помочь быстро одолеть врага. Так какие могут быть претензии, атаман?
       - Да?.. Мне ничего не известно о такой помощи с вашей стороны…
       - Герр Страух сразил одного из всадников, преследовавших вас, Федор Дормидонтович, и вашего юного ординарца, когда вы ловким маневром завлекли казаков в ловушку. Надо сказать, это блестящая военная хитрость нас буквально изумила! Какой великолепный, удивительно точно разработанный план, достойный великого полководца! Примите наше восхищение, атаман!
       Пупырев самодовольно улыбнулся: - Пустое, господа! Здесь нет никого из официальных или неофициальных лиц, обладающих реальной властью, кто смог бы  потягаться со мной  в оперативном  военном искусстве и мастерстве проведения силовых акций. Меня в свое время совсем не оценили по достоинству на военной службе. Зато теперь я готов дать фору любому, самому знаменитому военнму гению, если таковой найдется и рискнет померяться со мной силами. 
       Как вы знаете, граф Луконин долгое время считался неформальным властелином этих мест. И даже вы, господа, всерьез опасались его наемной армии. И что же? Мне стоило лишь испытать на прочность этого недалекого клоуна, и внушаюший страх и ужас провинциальный колосс немедленно рухнул. Его армия, состощая сплошь из профессиональных наемников, лежит бездыханная грудой мертвого мяса  на лесной поляне, а сам он валяется в нескольких шагах отсюда, связанный по рукам и ногам, словно пьяный скиф, захваченный воинами персидского царя Ксеркса.
        При этих словах фон Лютцов не мог скрыть удивления.
       - Так граф жив?
       - Разумеется! Вы легко можете в этом убедиться.
       - Что вы собиратесь с ним сделать, господин Пупырев?    
       Атаман презрительно хмыкнул: - А что прикажете с ним делать? Что возьмешь с русского помещика, ведущего хозяйство столь худо и бездарно, что крестьяне из его деревень бегут от него без оглядки, куда глаза глядят?.. Кстати, двое из его бывших поденщиков теперь у меня лихо кистенями орудуют… Между прочим, на жизнь не жалуются!
        Пупырев в раздумье потер холеной рукой гладко выбритый подбородок: - Что можно сделать с пленным самодуром-помещиком из российской глухомани?.. Ну, скажем, предложу ему внести за себя выкуп… Попробую взять с Луконина, как с паршивой овцы – хоть шерсти клок… Скажем, тысяч сорок рублей ассигнациями. Это по-божески! Вряд ли он сможет достать больше завтра к обеду. А если денег вовремя не соберут, то вечером я прикажу посадить графа на кол. Я предполагаю, что обиженные крестьяне, изрядно настрадавшиеся от его неуемной алчности и … э-э-э… какой-то животной страсти к простолюдинкам (их женам), весьма обрадются такому обороту событий.
       - Боюсь, что собрать такую большую сумму денег в этой глухомани будет непросто… - сказал фон Лютцов и испытующе посмотрел на своего помощника. Страух ответил ему понимающим взглядом и кивнул
       - Тем хуже для графа, господа дипломаты. – сказал атаман и развел руками.
       Советник оживился: - Я могу внести выкуп за пленника, господин Пупырев! Причем, золотом! Если вы не возражаете, конечно…
       - Вот как?.. Гм-м!..  Несколько неожиданное предложение… Никак не думал, что жизнь обыкновенного русского дворянина из провинции имеет для германской короны хоть какое-то значение…
       - Мы же цивилизованные люди, атаман! Человеческая жизнь для просвещенной Европы является самостоятельной ценностью.
       - Эти сказки вы поберегите для ваших европейских обывателей, господин советник. Но мне, по большому счету, все равно, что заставляет вас выкладывать деньги за это животное…
       Так как будет выглядеть искомая сумма в германских золотых марках?
       Фон Лютцов наморщил лоб и быстро подсчитал: - Сорок тысяч ассигнациями составляет 23600 рублей серебром*. За одну золотую марку по рыночному курсу сейчас дают восемь серебряных рублей. Таким образом, сумма золотом составит примерно две тысячи девятьсот марок.
       - Не будем мелочиться, господа дипломаты! – быстро сказал Пупырев. – Вы отсчитываете мне три тысячи полновесных золотых монет и можете забирать этого воинствующего сатира. Как вы намереваетесь поступить с ним в дальнейшем мне глубоко безразлично!
       Когда вы внесете выкуп?
      - Прямо сейчас, господин Пупырев. Деньги при нас.
      - Ого!.. Сдается мне, что ясильно продешевил, назначив такую сумму за жизнь господина Луконина! – в голосе предводителя разбойников явственно чувствовалась досада.
       - Не переживайте, Федор Дормидонтович, вы вскоре станете очень богатым человеком, если поможете нам. Вы сможете поселиться в Париже или в любой другой европейской столице и жить припеваючи или, если любите яркие впечатления, прожигать жизнь на мировых курортах среди  богатой и изысканной публики. Впрочем, если устанете от удовольствий, то у вас еще останутся деньги, чтобы купить себе шикарное поместье в каком-нибудь экзотическом райском уголке на Таити или Борнео.
       Пупырёв подозрительно посмотрел на советника: - Боюсь, что тех денег, что вы дадите мне за языческий амулет, не хватит на такую роскошную жизнь, что вы мне наобещали только что, господин фон Лютцов!
       - Я вам гарантирую, атаман, что на вас прольется настоящий золотой дождь, если вы поможете рейху завладеть артефактом. Объявленная сумма возрастет в десятки или даже сотни раз, как только древний медальон окажется в наших руках!
       Было видно, что предводитель разбойников сильно сомневается в словах дипломата. Пупырёв нервно покусывал губы, глаза его бегали по сторонам.
       - Ну, хорошо! – наконец сказал он. – Я вам поверю, хотя верить обещаниям, без серьезных гарантий не в моих правилах. Но учтите, советник, что в случае чего я…
       - Никаких неожиданностей, атаман! Мое слово надежно и нерушимо, как скала! – торопливо перебил разбойника дипломат и обернулся к помощнику. – Выдайте господину Пупыреву три тысячи марок, Фредерик.
       - Забирайте своего Луконина, господин фон Лютцов. – сказал атаман, когда мешочек с золотом оказался у него в руках. -  Только не спускайте с него глаз. Сдается мне, что этот граф явно сумасшедший. Во всяком случае, он не производит впечатления нормального человека!
       -  Пустое, Фёдор Дормидонтович! – улыбнулся фон Лютцов. – Ваши люди тоже не показались мне  здравыми людьми при первом знакомстве с ними. Впрочем, они и сейчас  выглядят не слишком привлекательно.
       - А что вы хотели, господа? Чтобы куча человеческого отребья выглядела, как праздная толпа обаятельных франтов на Монмартре? Душегубы имеют особую печать на лице. Ошибиться тут невозможно!
        - Должно быть, ты основательно изучил свое собственное лицо в зеркале, чтобы понять эту закономерность во внешности… – с невольой издевкой подумал фон Лютцов, но вслух сказал: - А вы наблюдательны, Фёдор Дормидонтович! Я давно заметил, что некоторые избранные провидением люди знают гораздо больше о свойствах человеческой натуры, чем обычные смертные.
       - В таком случае, вы сами должны хорошо понимать, что тайные умыслы собеседников тоже явственоо видны таким избранным, господин советник! – сказал Пупырев, буквально пронизывая германского дипломата взглядом своих ужасных глаз.
       Немец похолодел, ему показалось, что атаман читает его мысли словно открытую книгу.
       - Что вы хотите этим сказать, Фёдор Дормидонтович? – весь бледный от страха едва слышно произнес фон Лютцов.
       - Не надейтесь меня надуть, господин советник! Предупреждаю - вы сильно пожалеете, если хотите переиграть меня в состязании умов. Вы меня поняли?
       - Бог с вами, Фёдор Дормидонтович… - почти прошептал дипломат, содрогаясь от нехороших предчувствий и пряча глаза. – И в мыслях не держал…
       - Очень сильно пожалеете! – повторил Пупырев с угрозой. – Хочется думать, что здравый смысл вас остановит, если вам жизнь дорога, господин дипломат!
       Немец не нашелся с ответом, только приподнял кепи и поклонился.
       Атаман смерил его презрительным взглядом и, повернувшись к толпе разбойников, крикнул: -  Эй, кто там? Ну-ка, тащите сюда пленного графа. Да живей поворачивайтесь, обормоты!
       Двое бандитов тут же подхватили связанного помещика под руки и поволокли к предводителю. При этом голова Луконина с деревянным кляпом во рту моталась из стороны в сторону, а спутанные веревками ноги скребли начинающую желтеть от многодневного зноя траву. Едва живого графа поставили перед атаманом. Пупырев приподнял его разбитое лицо за подбородок: - Хм-м!.. Можете полюбоваться, господа! Вот каков он – представитель местного дворянства, считающий себя высшей властью в этой глухомани! Хорош! Нечего сказать! Впрочем, как я понимаю, вы же не женить его собираетесь?
       - Ну-ка, развяжите его сиятельство и дайте ему чего-нибудь выпить, а то, не дай бог, еще окочурится, и господа германцы будут потом всем рассказывать, что атаман Пупырев продал им гнилой товар! – сказал он и поморщился, глядя на испачканные кровью пальцы.
       – Постой, орясина! - приказал он, когда один из стоящих рядом с ним громил с готовностью вынул зубами пробку из фляги с вином и вздернул голову графа за волосы, намереваясь исполнить приказание. - Полей мне сначала!      
       Атаман сполоснул руки мальвазией**, брезгливо вытер их надушенным платочком и швырнул платочек в траву: -  Забирайте своего Луконина, господа! И побыстрее, а то, неровен час, и передумаю!
       Бандиты помогли посадить графа в седло, дипломаты тоже сели на лошадей, и фон Страух, поехал вслед за советником, ведя в поводу коня, на котором едва сидел избитый пленник.
         Не доехав до ручья сотню саженей, фон Лютцов свернул на почти незаметную тропинку, ведущую вдоль ручья к хутору Воронина. Через четверть часа пути лес стал редеть, стали попадаться поляны, образовавшиеся на месте старых вырубок, окруженные молодыми березками. Похоже, что советник отлично ориентировался на местности, хотя дорожка была едва видна среди высокой травы и густых зарослей кустарника. Видимо, карта местности, в которую он время от времени заглядывал, была столь подробной, что на ней были отмечены и такие почти зоросшие тропинки, по которым вряд ли кто ходил последнее несколько лет.
         Вскоре немцы и их спутник выехали на опушку леса, за которой простиралось большое поле, и в полутора верстах от них стал виден частокол бывшего острога на пологом холме. 
       На песчаном берегу ручья фон Лютцов внимательно осмотрел окрестности хутора в подзорную трубу и приказал сделать привал.  Фон Страух помог графу сойти с коня и положил его на конском потнике в тени развесистой ивы. Потом набрал в кожаное ведро, из которого поили лошадей, воды из ручья и аккуратно смыл с перекошенной физиономии  русского запекшуюся кровь.
       Помещик был совсем плох. Бандиты так основательно отделали Луконина, что его распухшее лицо, напомиало один сплошной кровоодтек, левый глаз графа совсем заплыл.
       Фон Страух смазал следы побоев мазью из походной аптечки, потом перевязал две  неглубокие раны на руках графа и прижег несколько все еще кровоточащих ссадин ляписом.
        - Я хочу задать русскому несколько вопросов. В состоянии ли он говорить, Фредерик? – спросил советник, с любопытством наблюдавший за стараниями помощника привести Луконина в божеский вид.
       - Вряд ли, ваше превосходительство… Похоже, сейчас бедняга мало что понимает. Боюсь,  как бы этот малый не грохнулся в обморок.
       - Так дайте ему нюхательной соли!
       - С вашего позволения, я дам ему понюхать кокаина***. Это, надеюсь, приведет го в чувство и вернет ему способность разговаривать.
       - Делайте, что хотите, дорогой, но я должен сегодня же получить от бедолаги нужную мне информацию, иначе незачем было спасать этого русского дикаря от неминуемой и ужасной смерти от рук бандитов.
      - Слушаюсь, экселенц!
       Покопавшись в походной аптечке, фон Страух достал пробирку с кокаином и насыпал немного белого порошка на листок бумаги, вырванный из блокнота. Потом аккуратной свернул листок в трубочку, вставил один ее конец в нос графу и дунул. Луконин вздрогнул, открыл здоровый глаз и приподнял голову, потом сел на потнике и схватил себя за нос.
       - Ну вот! Совсем другое дело! – сказал фон Лютцов и присел рядом с помещиком на раскладной стульчик, заботливо поставленный фон Страухом.
       - Вы в состоянии разговаривать, Никодим Федорович? – спросил он, с нетерпеливым любопытством разглядывая изуродованное лицо помещика. – Я хочу задать вам несколько вопросов.
       - Кто вы такой, черт подери? – прохрипел Луконин, морщась и осторожно ощупывая свою распухшую физиономию.
       - Хм-м!.. Между прочим, вы не в том положении, граф, чтобы капризничать, демонстрируя плохие манеры и дурной характер! – усмехнулся фон Лютцов, доставая из внутреннего кармана кожаный футляр с сигарами. – Впочем, мне нет нужды скрывать мое имя… Разрешите представиться: я - сотруднк германского посольства Генрих фон Лютцов,  советник по науке германского посольства в России.
       - Какого хрена вы здесь делаете, господин дипломат? – невнятно проскрипел Луконин, пробуя языком во рту, целы ли у него зубы.
       - Кстати, могли бы и поблагодарить меня за то, что я вырвал вас из рук разбойников.  Заплатил за вас изрядную  сумму золотом, граф!
       - Полагаю, что вы сделали это не из вульгарного человеколюбия?
       - Вы правы, Никодим Федорович! Альтруизм мне претит. Я – деловой человек и выкупил вас у Федьки Упыря не просто так.
       - Я уже догадался! Так чего вы хотите?
       - Мне нужна информация, которой вы, несомненно, владеете…
       -  Говорите конкретней…
       - Что вам известно об артефакте, найденного в Змеиных болотах в конце апреля сего года, и о его необычных свойствах?
       Луконин неожиданно засмеялся: - Ах, вот оно что!  А я-то думал, что побудило германских дипломатов нанять Федьку Упыря и платить ему золотом! Немцы, оказывается, тоже пронюхали о чудесном могуществе древнего языческого медалиона!
       - Да, мы заинтересованы в приобретении этого удивительного предмета, господин Луконин, не буду скрывать!
       - Мои соглядатаи неоднократно сообщали,  что немцы интересуются тем, что происходит в Чертовом овраге и его окрестностях, но я и предположить не мог, что вы знаете о  явных волшебных свойствах этого, как вы говорите,артефакта.
       - Так вы нам расскажете, что вам известно об этом языческом амулете или нет, граф? – теряя терпение, повысил голос фон Лютцов.
       - Не кричите на меня, господин советник! – неожиданно громко рявкнул Луконин. – Вы даже представить не можете. Что это такое! Это… Помещик вдруг осекся и замолчал.
       - Ну, что же вы? Продолжайте, Никодим Фёдорович, - вкрадчивым голосом обратился к нему дипломат.
       Луконин сделал попытку встать, но фон Страух удержал его, придавив рукой за плечо.   
       Помещик рванулся, намереваясь сбросить его руку, но германец приставил к его голове револьвер: - Сидеть! Иначе я вас застрелить, герр Луконин!
       - Ведите себя спокойно, Никодим Фёдорович, и с вами ничего плохого не случится! – добавил фон Лютцов.
       - Я все равно вам ничего не скажу! – зарычал помещик.
       - Скажете, граф, непременно скажете! Мой помощник умеет развязывать языки. Поначалу вы, конечно, будете артачиться и корчить из себя героя, но, поверьте мне, кроме лишних мучений это ни к чему не приведет. Вам же будет хуже! Расскажете все, как миленький! Так что не тяните время и не сердите нас - мой вам совет!
       - А где гарантии, господа, что вы не убьете меня, когда я расскажу все, что знаю?
       - Помилуйте, граф! Вы, кажется, уверены, что можете как-то влиять на нынешнюю ситуацию? Завидую вашему оптимизму! 
       Фон Лютцов издевательски рассмеялся.
       - А какие гарантии мы можем вам сейчас дать, кроме честного слова представителя старинного аристократического рода? Полагаю, что этого  будет вполне достаточно!
       Луконин испытующе уставился своим здоровым глазом на советника, - После того, как ваши люди устроили такую резню в усадьбе местного попа, я сильно сомневаюсь в надежности ваших обещаний, господа германцы!
       Советник в изумлении воскликнул: - Бог мой! Да с чего вы это взяли? Кстати, мы до сих пор были уверены, что это ваши забавы, милостивый государь! Только язычник с такой звериной жестокостью может расправиться с христианским священником, его семьей и работниками!
       - Я к этому убийству не имею ни малейшего отношения, господа!
       - Тогда кто?
       - Понятия не имею! Спросите лучше этого бандита Федьку Упыря! У вас же с ним заключен союз, насколько я понял?
       - Господин Пупырев ничего не знает о свойствах древнего амулета! Зачем ему убивать православного священника и еще кучу случайного народа?
       - Это вы у него спросите, господин дипломат! Только смотрите, чтобы этот хлюст не обвел вас вокруг пальца. Для него нет ничего святого. Он и вас убьет, если ему будет выгодно. И даже не  поморщится при этом!
       - Считаете, что атаман еще хуже вас?
       - Несомненно и однозначно! Я воин вседержителя Перуна, а Пупырев даже не слуга, а низкий раб Мамоны способный на всё, что угодно!
       - Ну, так и вы, граф, далеко не праведник, насколько я знаю!
       - Да, мне присущ тот священный древний дух, вложенный в мое тело Вседержителем и Творцом всего сущего, совершенно непонятный тем, кто поклоняется слабому еврейскому богу, жестоко убитому евреями же! Но ваш Федька, прозванный Упырем, - просто негодяй! Хотя нет!.. Он не просто негодяй, а, можно сказать – великий негодяй! Из таких, если так складываются обстоятельства, получаются мировые знаменитости, сохранившиеся в истории человечества только благодаря фантастической подлости натуры!
       - Да и вы, граф, недалеко от него ушли!.. Неужели завидуете?
       - Меня тоже считают преступником, господин советник. Но великий преступник лучше великого негодяя!
       - Вот как? Скажу откровенно, господин Луконин, не вижу большой разницы между преступниками и негодяями, а также между бандитом Пупыревым и вами.
       - Это потому, что вы сами, господин дипломат, того же поля ягодка, как и мы с Федькой, только размером не вышли!
       - Вы так думаете?
       - Уверен!
       - А вы не боитесь, граф, что я прикажу моему помощнику немедленно пристрелить вас прямо здесь?
       - Нет, не боюсь! Такие, как вы, слишком цепляются за финансовый успех. Вы отлично понимаете, что, убив меня, сразу лишитесь носителя ценной информации, которую можно превратить в большие… очень большие деньги!
       - Почему вы так думаете?
       - Вы потратили три тысячи золотых марок, чтобы выведать мои секреты… Ваша природная немецкая педантичность не позволит истратить эти деньги впустую!
       - Вы уверены?
       - Абсолютно!
       - Хм-м!.. Ну, хорошо!
       Фон Лютцов неторопливо вынул из футляра и раскурил сигару, выпустил изо рта клуб сигарного дыма, явно наслаждаясь вкусом гаваны,  потом резко выпрямился, вздернул подбородок и, обернувшись к помощнику, приказал: - Немедленно пристрелите этого соискателя геростратовой славы, Фредерик!
       - С большой удовольствий! – сказал фон Страух со зловещей улыбкой, вынул револьвер и неторопливо покрутил барабан, осматривая, есть ли в нем патроны. Потом приставил ствол револьвера к голове Луконина: - Auf Wiedersehen, Graf!****
      
      
      
      

ПРИМЕЧАНИЯ:

«Сорок тысяч ассигнациями составляет 23600 рублей серебром*» -. денежная ассигнация была по своей сути кредитным билетом или финансовым обязательством государственного банка. Банковский билет (банкнота) подлежал немедленному обмену по предъявлении на серебряный или золотой эквивалент его стоимости на тот момент в любом банке мира. Цена ассигнаций зависела от колебаний рыночного курса валюты. В то время она составляла 165 рублей ассигнациями за сто серебряных рублей. Золотой рубль был введен в качестве международного платежного средства только в1885 году.

Мальвазия** - сорт вина.

«… я дам ему понюхать кокаина.***»   -   наркотические препараты (кокаин, опиум и морфий) в описываемое время считались лекарственным средством, применялись врачами  и свободно отпускались в аптеках.

"Auf Wiedersehen, Graf!"**** - Прощайте, граф! (нем.)
 
(продолжение следует.– Глава LII-  http://www.proza.ru/2020/12/29/1525)