Раб маски

               


    Что-то чужеродное, постороннее, идущее вразрез стройной симметрии ночного пространства уютной комнаты, погружённой в душный летний сон, возникло мутным размытым пятном неопределённой геометрической формы в проёме двери, не запертой на ночь, и там остановилось.
    Разбуженный несанкционированным вторжением инородного представителя, усаживаюсь на диване и пытаюсь сонным взором рассмотреть оккупанта: ничего не разбираю, всё спросонья двоится в глазах. Тру, глаза кулаками до цветных кругов перед внутренним взглядом и только после сей оздоровительно-офтальмологической процедуры вернулось зрение в мои очи.
    Незваный ночной гость своим видом кого-то мне мучительно напоминал. Чрезмерное напряжение памяти не позволило извлечь из её кладовых, закрытых на ночь, ничего полезного.
    Пришлось довольствоваться тем, что было, что видел и. не строя гипотез, на основе аналитического анализа как-то идентифицировать гостя; обозначить его статус кво.
    Гость молчал. Учтиво ждал моего первого ходя. Ему подражал я. Усиленно работал серым веществом до сейсмического скрипа извилин. В момент, определённый внутренним хронометром, я было открыл рот, дабы поприветствовать гостя, когда блеснули искусственной позолотой мои вставные зубы, я понял, с кем имеет поразительное сходство мой гость – джинн из мультфильма об Аладдине!
    Всё стало на свои места: отсутствие ног, вместо их вился длинный змееподобный хвост, теряясь в облачке конспиративно-сизого дыма, личность визитёра и … Вот только одежда Джинни, - так звал его Аладдин в мультфильме, буду так называть и я, - совершенно не соответствовала наряду мультяшного персонажа. Чалма и куртка Джинни, перехваченные широким поясом просторные шаровары, складывалось впечатление, пошиты из латок, кусочков материи одинакового размера, своим подозрительно-знакомым химически-ядовитым цветом определённо что-то знакомое напоминающим. Что-то, недавно виденное.
    - Джинни! – выплеснулась радость из моих уст, я протянул руки к нему, подо мной также радостно отозвался диван, пропев всеми металлическими пружинами. – Джинни – раб лампы!
    Лицо Джинни искривила бледно-спазматическая улыбка.
    - Раб лампы – когда это было! – произносит он торжественно-фальшивым тоном с нотками унылой гордости в голосе и машет отрешённо рукой, с неё слетают, бледно искря маленькие молнии.
    Мне показалось – или это сказывался прерванный сон на визуально-точное восприятие действительности – в каждом глазу гостя блеснула слезинка-алмаз. Сердце моё прониклось печалью.
    - Не стой, Джинни! Входи! – широким жестом руки приглашаю гостя.
    После неких сказочно-неправдоподобных трансформаций, - за тысячу лет заточения в лампе ещё и не тому от скуки научишься, - Джинни особым образом втянулся внутрь себя, вышел хвостом наружу белым густым облаком, перетёк облачным потоком с завихрениями от двери в угол комнаты и, застыв над креслом, снова принял для себя, – или для меня, - привычный для их вида образ.
    - Когда это было, - повторяет он грустно и тяжёлая гнетущая тоска чёрной аравийской пустыни, окунутой в дёготь ночи, отразилась в его глазах, и Джинни произнёс, смакуя каждое слово: - Раб лампы! Как это сладко звучало!
    - Сейчас ты свободен? – спрашиваю его. – Лампу не наблюдаю.
    - Куда там!.. – снова депрессивная составляющая в голосе и снова аравийская ночь в глазах, и снова в образе фальшь и уныние. – Теперь я раб, - он выдернул из чалмы прямоугольник знакомого химически-ядовитого цвета с петлями по бокам, - теперь я Раб Маски!
    Подпрыгиваю на диване. Со мной соглашаются пружины.
    - Раб – чего? – его слова я расслышал, но не поверил, может, шутит.
    - Раб Маски! – повторил Джинни совсем уж упавшим голосом с диссонирующим акустическим эффектом.
    - Не может быть! – не богат вербальный выбор у разбуженного, но ещё спящего человека. 
    - Ещё как может!
    Джинни потянул за петельки, примериваясь, как сподручнее одеть маску.
    - А как же лампа?
    - Что – лампа? – он с трудом справляется с поставленной задачей, не дело джиннов надевать маски, и  сразу потерял присущие ему природой привлекательность и притягательность образа, так гармонично ему свойственного. – Теперь всем руководит Маска! – он подумал, снял с лица инородную вещь. Она сразу растворилась в воздухе с шипением и треском.
    - Раб Маски, - повторил я, - как же так?
    - А вот так: меняется время, меняются сказки. Вместе с ними меняемся мы.
    Джинни замолчал. Невысказанная мысль молочным облачком повисла над его макушкой и пролилась мелким коротким дождём.
    Я вздрогнул: вид подавленного Джинни, весельчака и балагура, убитого своим новым наказанием категорически-депрессивным образом подействовал и на меня.
    - Не надо! – остановил Джинни мой порыв утешить его нужными словами, - не стоит! – он выставил вперёд руку ладонью наружу, как бы ограждаясь от меня. – Что сделано, то сделано.
    Я не сдержался.
    - Бедненький…
    Джинни кивнул.
    - Да-да…
    - И каково это – быть Рабом Маски?
    Он повторяет:
    - Да-да…
    Вовремя спохватывается:
    - Каково?! А то ты сам не знаешь!
    В этом месте я должен был пить воду и поперхнуться ею; но я не мучился жаждой, поэтому закашлялся и сбитым с орбиты спутником расплылся олифой по холсту:
    - Я?!
    Джинни в обычной своей сказочно-волшебной манере изменил позу: развернулся ко мне передом, а к стене задом и немного повисел над полом.
    - Ты.
    Получилось это у него так: прямолинейно, как мизинцем пятки в левую долю лба правой ягодицы! прямолинейно, будто отвёрткой ввертел гвоздь в воду!    
    - Откуда у меня эти знания?!
    Бестактность гостя подействовала на мой организм килограммом съеденного слабительного – в голове, в теле, в руках и ногах, в сознании появилась необычная межпланетная невесомость.
    - Я же не Раб Маски! – внутри меня всё клокочет, ещё чуть-чуть и из- жерла вулкана негодования хлынет огненная лава справедливого мщения.
   - Допустим, не ты. – Джинни в очередной раз проделал с собой волшебно-сказочные внешние мутации, - вот же порождение аравийской пустыни, не может без спецэффектов, - которые я так и не зафиксировал глазами. – А вот они – Рабы!
    Джинни вытянул вперёд руку. С кончика указательного пальца соскочила огненной запятой молния. Повисела, ощущая силу земного притяжения, приняла свойственную молнии зигзагообразно-геометрическую фигуру и стремительным росчерком полетела к противоположной стене, свободному месту между шкафами.
    С моего места молния, достигнув цели, казалась величиной архикосмической, она заполнила комнату. Ткнулась хищным носом в стену…
    Продолжайте сидеть ровно на афедроне!
    Чудеса происходят в сказках.
    В моём случае молния превратилась в тысячу ярких искр – салют торжества образованности над невежеством – и мой нос некоторое время обонял продукты электрического взрыва. В носу зачесалось. Я чихнул.
    - Будь здоров! – пожелал Джинни.
    Второй и, следом, третий чихи помешали ответить.
    - Вот, - Джинни указал головой на стену между шкафами, - ах, да! – он хлопает себя по лбу, делает пасы руками, трансформации происходят с комнатой; стена слева теперь расположена прямо на меня.
    На ней увидел людную улицу. Запруженную. Судя по времени – час обеда.
    - Смотри! – небрежность сквозит в слове.
    - Смотрю! – бросаю с вызовом.
    Ничего нового для себя не открыл. Мужчины. Женщины, дети и старики. Идут по своим делам. Треплются по телефону. Разговаривают между собой, каждый одет по толщине своего кошелька.            
    - Смотри-смотри! – индифферентная брезгливость слюнится в каждой букве.
    - Да на что смотреть! – срабатывает внутренний взрыватель; взрыв; ударная волна отражается от стен, сталкивается с препятствиями и летит по кругу комнаты, срезая углы.
    Или у меня что-то со зрением, оно вместе с Джинни и комнатой, то ли трансформируется, то ли трансмутирует, но…
    Палец Джинни растёт, продолжает расти, увеличиваться в длину до неприличных размеров не меняя толщину.
    Палец крайней фалангой упирается в подвижное изображение на стене, проецируемое из неизвестного источника не менее неизвестным оператором.
    - Кто это?
    Джинни издевается, что ли?
    - Люди.
    Язвить у меня хорошо получается.
    - Присмотрись.
    Джинни точно с крышей не дружит.
    Смотрю. Внимательно. Губы сжаты от напряжения. Брови свёл к переносице. Взгляд до безобразия серьёзен. «На чём заострить внимание?»
    Джинни одевает маску на лицо. этот бледно-зелёный прямоугольник из химически-ядовитой материи мозолит глаза. Мандибула моя приходит в движение…
    Джинни подлым магически-волшебным образом, - ни дать, ни взять, тысяча и одна страшная аравийская сказка, - не вставая с кресла, - в кресле развалиться, не в лампе скрючиться, - проецирует своё лицо в маске на изображение, бегущее по стене. Лицо Джинни сразу теряется среди сотен других лиц, укрытых масками! Он стал с ними на одно лицо… Э-э-э!.. На одну маску! В первое мгновение его масочная чалма затерялась среди прочих головных уборов. Узнал его по облачку над темечком.
    - Рабы Маски! – сдавленно слетает, - окунёмся по щиколотки вниз головой в высокий штиль словесного искусства, - с уст моих тихий стон.
    - А кто-то бился в грудь, что не знает, каково быть Рабом Маски!
    Наглость Джинни нисколько теперь не ранит мой организм с тонкой душевной организацией.
    - Рабы Маски, - хохотнул Джинни и, шутя, дерзко сдёрнул длинным пальцем с одного лица маску.      
    Раб Маски в панике озирается, - кто покусился на его причастность к рабству, - глаза от страха лезут из орбит, - упаси Хозяин от сомнения, - роняет из рук мобильный телефон, на лету, - у самой земли в акробатическом изгибе неповоротливо-корпулентного тела, - хвать маску и живенько натягивает на морду лица и успокаивается, с гордым унижением смотрит на таких же замаскованных Рабов Маски; он доволен – он ничем не выделяется из серой массы Рабов; он такой же, как и они: сирый, униженный, незаметный, никчемный, пустой… Язык не поворачивается про таких сказать: Человек это звучит гордо! Да разве они в настоящий момент homo sapiens! Дудки! Какие sapiens! Homo ignavus – человек трусливый!
    - Убедился?
    Я покороблен; Джинни прав; я – унижен; Джинни – прав; я – растоптан; Джинни бесспорно прав…
    - Они все без исключения Рабы Маски, - продолжает он.
    - Но есть же среди них без масок! – в аффектации пытаюсь тщетно реабилитироваться.
    - Единицы, - холодно соглашается Джинни.
    Понимающе молчу.
    - Кстати, а ты?
    Улыбаюсь.
    - Свободная личность!
    Джинни кладёт ложку мёда в бочку дёгтя.
    - Это ненадолго.
    - Ну, уж нет! – и опережаю слова, готовые сорваться с языка Джинни: - И спорить не хочу!
    Джинни, - вот же волшебно-бестолковая бестия, - висит посреди комнаты, упираясь кончиком хвоста, окутанного облачками сизого дыма, характерно пахнущего ароматами аравийской засушливой ночи в месте стоянки верблюжьего каравана.
    - И даже смотреть не будем! – снова действую на опережение.
    Джинни покорно пассирует руками.
    - Я не капитулирую.
    И исчезает… В воздухе таинственная смесь запахов верблюжьих экскрементов, сгнивших дынь,  засиженных мухами вяленых персиков, сушеных фиников и прочей восточно-экстремальной гастрономической вкуснятиной.
    От неожиданности вздрагиваю: Джинни сидит рядом и обнимает меня за плечи.
    - Что за амикошонство!
    Джинни ласково смеясь:
    - Может, масочку оденешь? – шасть мне под нос лоскуток химически-ядовитого материала.
    Отрицательно машу головой: какого хрена!
    - Одень, - просит он, - что за прихоть из толпы выделаться!
    Молчу. Голова едва не отваливается, с таким усердием кручу ею.
    - Ну, одень, друг мой, - Джинни меняет тактику: - Говорят: средь волков жить, по-волчьи выть.
    Веский аргумент из уст Джинни.
    - Но я не волк и люди не волки!
    - Да ты что! – не наигранно вскрикивает Джинни и всплескивает одной рукой, вторая на моём плече; в воздухе слышится громкий хлопок. – А как же: homo homini lupus est?
    - Человек человеку – волк.
    - Ты удивительно догадлив, мой друг! – угодливо услаждает мой слух Джинни, аравийской верблюжьей колючкой вонзаясь куда надо.
    - Чушь!
    Хочу вскочить с дивана; хочу протестовать и махать для убедительности руками; рука Джинни удерживает от демарша.
    - Перед маленькой лекцией малюсенькое вступление, - говорит он. – Не будешь отрицать, по классификации видов человек относится к классу животных. Как и всем животным, живущим стадом, ему необходим Вожак. Разница, безусловно, есть, но она крайне незначительна: волк – вожак, человек – вожак. А сейчас приступим непосредственно к лекции. Пока человек один пробавляется существованием, он легко справляется с задачей что делать и как. Стоит собраться вместе двоим – тотчас возникает конфликт интересов. Следовательно, определяется вожак, лидер. Не всегда сильный физически, но обязательно умный и умеющий манипулировать. Что тогда говорить, когда вместе собирается сто, тысяча, десять тысяч человек! Общность людей – то же стадо или волчья стая – и ему категорически необходим Вожак! Умный, хитрый, коварный! Вожаку тотчас становятся необходимы… Кто? – Джинни снова висит передо мной, подпрыгивая на кончике хвоста, порождение бессонной аравийской ночи, не есть бы ему впредь халвы с фисташками инее пить ароматного вина, и сам же отвечает: - Вожаку нужны рабы из ближнего окружения! В принципе, после избрания Вожака оставшаяся часть стада моментально переходит в категорию Рабов. Рабов с разными правами и обязанностями. Близкие к телу Вожака Рабы имеют массу привилегий и наград, осыпаны благодарностями и дарами. Те, что подальше, перебиваются огрызками со стола. Со временем появляется отдельная категория рабов – захваченных в плен во время вооружённых набегов или из своих же собратьев из стада, перешедших в рабство из-за бедности и нужды. И, заметь одну особенность и уясни аксиому, друг мой, как бы ни назывался общественный строй – капиталистический, буржуазный и прочее, - он всегда был и всегда будет Рабовладельческим! На беспощадной эксплуатации низших рабов основано благополучие Вожака-Хозяина и приближённых Рабов. Права, как и бесправие раба, идёт от Вожака, как рыба гниёт с головы. даже обладающий частицей делегированной ему власти от Вожака приближённый раб также бесправен, как и остальные.  Весьма тонка нить между фавором и опалой! Между всемогуществом и унижением. – Джинни неожиданно останавливается. – Друг мой, тема рабства в точки зрения метафизики весьма обширна и запутана. В ней, образно говоря, и сам джинн ногу сломит. Она сложна и глубоко философична, пестрит яркими терминами и словесными конструкциями, с превеликим трудом, воспринимаемыми на слух непосвящённым человеком. Смысл некоторых, - да что там лукавить, - смысл большинства написанных работ для меня китайская грамота. Так что не вижу смысла грузить тебя замысловато-бестолковой болтовнёй, лучше сразу перейду к примерам. А пример, вот он, - маска, - налицо! Маска - точное определение сущности раба. Если в прежние времена хозяин тратил деньга на ошейник раба, чтобы показать его статус. То сейчас рабовладелец оказался намного хитрее: он пошёл путём наименьшего сопротивления. Отныне раб сам себе на свои же деньги покупает деталь принадлежности к рабству. Сам производит маски и покупает у хозяина, обогащая последнего. Чем не замечательная коммерция! Покупают маски и с радостью носят. Не снимают ни днём, ни ночью. Меняют их строго по указанию Хозяина: чем чаще меняют, тем больше прибыль. И текут денежки от раба в карман Рабовладельца. И вот какая образовалась странность в поведении раба: одел раб маску и не понимает, как же он раньше жил без неё, обходился в обиходе, как гулял на свежем воздухе без защиты на лице? И кажется рабу кощунственной сама мысль о том, что хороший и заботливый Хозяин возьмёт и скажет: всё, баста, кролики, наигрались, снимайте маски! Как же так! Ведь за короткий срок к маске на лице возник целый культ поклонения! Вокруг неё нынче ведутся споры и стала она неотъемлемой частью культуры раба, вокруг неё вертится смысл рабского существования и смысла жизни! Они стали добровольными рабами Маски и дети их будут рабами Маски, и дети их детей! Посмотри, сколько смелых и отважных мужчин, сколько прекрасных женщин спрячут трусливо за кусочком тряпицы, замаскировались от прочего мира, создадут себе стойкую иллюзию совершенства. Способны рабы Маски на подвиг? Способны рабы Маски на самопожертвование? Способны рабы Маски быть свободными?
    Джинни, кажется, выдохся. В паузе вставляю слово:
    - А как же ты, что будет с тобой? Будешь вечным рабом Маски?
    - Не пори ерунды, - благодушно отвечает Джинни. – Посмотри на меня, - указывает на чалму.
    С неё одна за другой отлетали маски и исчезали в воздухе.
    - Каждая маска – новый раб, - поясняет он. – С последней маской я обрету свободу и стану Хозяином.
    - А что же с обществом? – я неугомонен, мне хочется услышать окончание лекции.
    Джинни зааплодировал.
    - Общество, мой друг, в скором времени дойдёт до того, что ему, обществу рабов понадобятся магазины для рабов.
    - Это было в Америке до отмены рабства в прошлом веке, - комментирую его слова.
    Джинни усмехается:
    - Отмена рабства – это такой же миф, как сказка о белом бычке и бабушке с пистолетом! Рабство нельзя отменить. Но… ты меня перебил… Итак, принцип тот же: магазины, транспорт, прочие места будут предназначены исключительно для рабов. Сейчас куда ни кинь глаз, повсюду бросаются в глаза таблички: «Вход без маски строго запрещён!» или «Без масок не обслуживаем!» Читать нужно иначе: «Вход только для рабов!» Для свободных людей будут другие магазины, где им не будут указывать, что нужно делать, как вести себя, куда идти и какую соблюдать дистанцию. Маски и дистанция – современная привилегия рабов!
    - Ты не закончил про себя, - напоминаю Джинни.
    Джинни чисто по-человечески потёр ладонью нос, чихнул со вкусом, смачно и продолжил.
    - Что буду делать, когда стану Хозяином? Буду шокировать и удивлять своих собратьев по рабовладельчеству. Как?не буду морочить голову глупостями: «Вход без маски запрещён!» Придумаю что-то позаковыристей! Чтобы от смеху мои собратья животы сорвали.
    Он засмеялся: звонко, дробно, рассыпчато.
    - Ты чего, Джинни? – показалось, от будущих радужных перспектив рабовладельца у него начала ехать крыша, как в песне: «Куда летишь, крыша моя. В какие дебри, в какие края?»
    - Пришла удивительная по глупости идея. – Он помолчал. – Первым моим указом будет следующее: прикажу повесить на всех магазинах объявления: «Вход в магазин в трусах строго запрещён! Снять бельё на входе в торговый зал и предъявить при расчёте на кассе!»
    - Думаешь, снимут? – мысль точно была бредовая.
    - Как миленькие, - Джинни уселся на облако, появившееся под ним, - и задумываться не будут. Как маски – приказали и их одели. Прикажут, и т русы снимут! Потому что они рабы, а рабы обязаны подчиняться Хозяину. Ему лучше знать, что делать рабу, как делать, когда спать и когда есть. Хозяин занет все запросы раба!
    Открываю рот.
    Джинни перебивает меня моими же словами.
    - Даже спорить не буду! – он смеётся, как икает верблюд, объевшийся колючки, - поживём – увидим! Вот слетит с меня последняя маска, вот тогда-то я развернусь во всю ширь своей безудержной фантазии! Да, кстати, посмотри на это.
    Джинни из воздуха взял, - фокусник аравийских базаров, шельмец и плут, - предмет чёрного цвета очень отдалённо похожий на смартфон.
    Предмет переместился плавно из его рук в мои.
    Рассматриваю. Один в один с тем, что есть у меня. Вход для зарядки аккумулятора. Без названия. Две латинские  буквы S и F на тыльной стороне предмета.
    - Это что?
    - Новая разработка одной восточноазиатской компании по заказу некоторых структур.
    - Телефон?
    - Телефон, - соглашается Джинни.
    - Странный какой-то. Как называется?
    - SF, - говорит он и поясняет: - Slavefon.
    - Как? – переспрашиваю его.
    - Телефон для раба, - поясняет Джинни.
    - Какие у него функции?
    - Зависит от степени лояльности раба перед Хозяином. Всего их десять. Стандартная функция – одна. Звонок. Звонок Хозяина рабу. Хочешь иметь полный комплект? Прояви полную лояльность и получишь всё, что угодно.
    Я свистнул и спохватился.
    - Правильно: денег не будет.
    - Бред, - шепчу, - полный бред, - и понимаю, что это скоро будет обыденностью: докажи степень лояльности Хозяину и получи необходимый и расширенный для раба минимум развлечений.
    - На данном этапе эксперимента с маской, когда заставили всех поголовно надеть и носить, бредом это не смотрится. Звучит вполне правдоподобно. В чём смысл, друг мой, маски? Эмоции раба не будут портить настроение Хозяина, они укрыты надёжно маской. Можно зыркать зенканми. Не беда! Раб на службе у Хозяина придумает одноразовые очки: раб надел очки и зыркай сколько хочешь, Хозяину по барабану. Комплект из маски и очков – эврика! Меняешь сразу набором – и снова копеечка умному и находчивому Хозяину потечёт ручейком полноводным в карман. Что рабу в убыток, то Хозяину в достаток. А там недалеко то время, когда всех рабов Хозяин оденет в латексный чёрный костюм, чтобы своим рабским смердящим запахом не травмировали его тонкое обоняние.
     На полуслове Джинни умолк и начал с невероятной скоростью вертеться вокруг себя. Непрекращающейся лентой с него слетали и исчезали в воздухе маски.
    Я расслышал его восхищение: «Как стремительно приближается час моей свободы! Как быстро растёт стадо моих рабов!»
    Последняя маска долго не хотела отлетать от Джинни: то оторвётся от него, то вернётся. В итоге, она исчезла там же, где и предыдущие. Она нашла своего раба.
    Предо мной предстал Джинни в новом облачении: одежды сияют золотом и драгоценностями. Он висел посреди комнаты, широко раскинув руки и громко, – эхо в испуге металось по комнате с перекошенным от страха лицом, - кричал: «Я свободен! Я теперь Хозяин! Хозяин! Где вы, мои Рабы! Вас ждёт к себе ваш Хозяин! Так идите же ко мне!»
    Тут он обращает на меня внимание:
    - Не понял, почему ты в трусах и без маски, Раб?

                г. Якутск. 12 августа 2020г.