Франц Марк и православное учение о мире животных

Герасимова Светлана Валентиновна,
Доцент кафедры русского языка и истории литературы Московского политехнического университета

Франц Марк «Судьба животных» в контексте православного учения о животном мире
Кто воистину любит человека и в своих молитвах плачет за весь мир, тот не может привязаться к животным.
Силуан Афонский 

Благодарю Ирину Черненко за творческий импульс

Золотой век и апокалипсис – вот два противоположных хронотопа, позволяющие оценить место животных в жизни человека.
Ключевые слова: Св. Василий Великий, животные на иконе, Франц Марк.

Итак, Золотой век (мир «идиллической уравновешенности и просветленности» [7, 99]) и апокалипсис (связанный, как и романтизм, «с воплощением мощных, неистовых страстей и мятежных порывов» [7, 99]) – вот два противоположных хронотопа, позволяющих оценить место животных в жизни человека. Рай и его проекция на жанр идиллии исходит из непричастности животных греху Адама. Печальная перспектива апокалипсиса предвещает умирание мира, либо подчиняющего животных своей темной стихийности, либо призывающего их к просветляющему страданию, как на картине экспрессиониста Франца Марка (1880-1916) «Судьба животных» (1913), изучавшего их анатомию и написавшего серию посвященных им картин, ибо бессловесные твари, по мнению художника, чище человека. Животные, чуждые греху Адама, идеально вписываются в райский и идиллический хронотоп, а их страдания в контексте апокалипсиса могут вызывать наибольшее сострадание.
В 1914 году Франц Марк с Альфредом Кубином, Паулем Клее, Эрихом Хекелем и Оскаром Кокошкой решили проиллюстрировать Библию. Марка интересовал Шестоднев, которому посвящены работы «Борьба форм» (1914), «Сон» (1913), «Тироль» (1914).
Вторая тема, взволновавшая Марка, отразилась на картине «Судьба животных» - это апокалипсис. Философия животного мира в его творчестве имеет два полюса: первовремя, или Золотой век, где животные следуют своей райской природе, - и апокалипсис, - в этом хронотопе животные несут, как крест, следствия Адамова греха – смертность, страстность и обреченность на страдания. Экспрессионисты еще до Первой мировой войны предчувствовали ее как грядущий апокалипсис, о котором как о всеобщей смерти свидетельствует подзаголовок картины, выведенный художником на обороте холста: «Деревья показывают свои кольца, а животные - свои жилы».
Картины мастера насыщены цветовой символикой, которую он разъяснил в письме другу Августу Макке, полагая, что синий цвет – символ мужской духовности, желтый – знак женской мягкости, а красный – цвет материи, который преодолевается первыми двумя.
Одухотворенная красота свободно страдающего оленя, устремленного к небу, – завораживает в картине Франца «Судьба животных». Эта выгнутая навстречу кресту шея – как лебединая песня, как музыка. Постараемся разобраться, что стоит за спонтанным восприятием картины. Для этого вспомним, какова философия животного мира в русской и общехристианской традиции.
На иконе «Всякое дыхание да славит Господа» животные оказываются лучше людей, казнящих мучеников. Жизнь святых на иконе представлена в клеймах, как эпизоды жития одного подвижника. История обретает единство и цельность. В ее центре – образ Рождества Христова, а история человеческой святости представлена по периметру центрального сюжета. Все века, все твари вместе с рождественскими пастухами и волхвами пришли восславить Господа.
На клеймах этой иконы мы видим, как животные, проявляя свою чуждость первородному греху, либо приходят к человеку за хлебом или исцелением, либо сострадают мученикам. Клейма на иконе читаются так: слева направо (то есть верхнее клеймо слева – затем верхнее клеймо справа, второе сверху клеймо слева – затем второе сверху клеймо справа и т.д.), наконец, нижний ряд клейм слева направо. В результате такого прочтения перед нами проходит вся история человечества от бытия в раю и земной жизни святых до новой земли и нового неба, а соответственно, и новой гармонии между человеком и животными в земном раю. Павел Флоренский называл иконы «умозрением в красках», и данный образ раскрывает нам философию бытия человека в Эдемском саду (левое клеймо верхнего ряда), в истории (боковые клейма) и в постапокалиптическом будущем (правое клеймо нижнего ряда), когда времени больше не будет. На иконе нет клейма изгнания из рая и Страшного суда – то есть сцен, указывающих на границы истории, так как икона апеллирует не к вектору времени, а к вечности, преодолевающей его. И на иконе представлена природа человека не во времени, а в вечности. Только от человека зависит, будет ли тварь Славить Господа или терзать плоть ближнего. Только при условии святости человека – и животные ведут себя как не познавшие греха (ибо они разделяет вину Адама, не имея своей).
Христианство, придя на смену язычеству, не ставило вопрос о бессмертии души животных, чтобы не было искушения их вновь обожествить. Однако символическое указание на бессмертие всякой твари есть и в Евангелии.
После Воскресения Христос благословил апостола Петра после бессонной ночи вновь отправиться за уловом. В результате сети вынесли 153 рыбины: «Симон Петр пошел и вытащил на землю сеть, наполненную большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть» (Ин.21:11).
Рыбы из послушания Господу пошли на смерть и будут вознаграждены за жертвенное служение. Следовательно, даже рыба способна к блаженству после смерти, но из этого не следует поклонение твари.
В отношении животных основная идея святых отцов такова: животные находятся под гнетом греха Ветхого Адама. Они разделяют смертность и страстность человека, поэтому не служат ему, как в Раю, но часто нападают на него.
Особое мнение выражает святой Василий в «Шестодневе». Он полагает, что даже в падшем состоянии животные отражают мудрость Творца, с которой Он сотворил мир. Поэтому нужно проявлять внимание к животному миру и учиться у него. Мы можем набираться у животных мудрости, которую они получили у Творца, наблюдая за их поведением и жизнью природы, а можем на их отрицательном примере познавать, как поступать не следует
Итак, у пчел можно поучиться «гражданственности» [1, 143], мудрости и трудолюбию. Следует подражать умению ласточки надеяться на Бога и без всякого уныния обращаться к Нему в трудных ситуациях, ибо о ее птенцах говорится:
«А если кто им выколет глаза, ласточка от природы имеет какое-то врачебное искусство, и посредством оного возвращает здоровье глазам детей. Научись из сего по причине нищеты не приниматься за худые дела и в самых тяжких злостраданиях не терять надежды и не сидеть в праздности и бездействии, но прибегать к Богу, Который, даруя столько ласточке, тем больше подаст тому, кто возопиет к Нему от всего сердца» [1, 147].
Горлица, верная супругу и после его смерти, научит вдовиц отказаться от многобрачия [1, 148].
У нетопырей можно поучиться взаимной любви, а на примере сов познать, как опасна суетная мудрость: ибо стремящийся к ней человек подобен сове, которая видит ночью, но слепнет при свете Божьего дня – так и мнимый мудрец разумеет тьму вещей, но не видит Бога. [1, 151].
Многие животные (овцы, волы и прозорливые ежи) имеют дар предвиденья, то есть и нам следует взять от них привычку не прилепляться к настоящей жизни, а думать о будущем веке: «Некоторые из трудолюбивых наблюдателей заметили, что живущий на суше еж в норе своей делает две отдушины, и если будет дуть северный ветер, закладывает отдушину с севера, и опять, когда начинает дуть южный ветер, переходить к северной отдушине» [1, 162]
Животный мир у св. Василия сохраняет энергии Шестоднева, Он не полностью предался земной суете, поэтому становится источником мудрости для людей.
Именно такими благодатными существами и предстают звери на иконе Рождества. Зверь чувствует, что святой человек пахнет, как Адам в Раю, и начинается служить ему.
Данная икона отменяет грех человека и погружает нас в атмосферу святости тварного мира (рис. 1). 

Рисунок 1 Всякое дыхание да славит Господа. Икона храма святителя Николая Чудотворца в Кленниках. Фото сделано автором статьи с благословения настоятеля

Верхний ряд клейм представляет нам Адама в раю; затем Давида, которому внимают дикие животные (сюжет «Давид с голубями  и львами» встречается на средней закомаре Храма Покрова на Нерли (URL: https://drevo-info.ru/articles/24363.html (дата обращения: 07.02.2020); образ Орфея среди животных, претворяясь и входя в церковную культуру, вплетается в житие Давида, реализующего в истории замысел об отношении человека с бессловесными тварями в вечности). И, наконец, в верхнем ряду появляется Ной. Святой Иоанн Златоуст учил, что волк, как был зверем, так зверем и сошел с Ноева ковчега, который прообразует Ковчег Спасения – Храм, из которого даже волк выходит преображенным.
Ниже представлены ветхозаветные и житийные сюжеты. Здесь и Пророк Илия с кормящим его в пустыне вороном; и св. Еллий Египетский (IV), переплывающий Нил на крокодиле. Житие уточняет, что крокодил перевез преподобного на другой берег, когда поблизости не было судна, святому же нужно было срочно переплыть Нил; а дикий и своенравный ослик помогал святому Еллию довезти груз в обитель.
Следующий ряд клейм изображает мученика Неофита (IV), на которого хотели натравить льва, но зверь поклонился святому и удалился, и мученика Пантелеимона († 305). После лютых мучений по приказу императора Максимиана святого бросили в цирк на растерзания диким животным, которые стали лизать ему ноги и теснить друг друга, желая прикоснуться к его руке, поэтому император велел обезглавить и их, на что святой ответил: «Слава Тебе, Христе Боже, что не только люди, но и звери умирают за Тебя!»
Далее представлены (слева) святые Модест Иерусалимский († 634) и Власий Севастийский († 316), о которых на иконе сказано: «Власий же во отрочестве пастырь бе. Святитель же сый, во дни дивiими во пустыне пребываше Iерусалимскiй. Его же молитвами исцелени от яда падоша. Сiи святiи обретоша человеки целити». («Власий в отрочестве был пастухом. А сущий святитель (Модест), во дни (дикими) пребывал в пустыне Иерусалимской. Его же молитвами исцелились падшие от яда. Сии святые обрели (дар) людей исцелять»). Путь от пастушества к святительскому пастырству проделал не только св. Власий, но и святитель Спиридон Тримифунтский, который, даже став епископом Тримифунта, продолжал пасти овец. Святой Модест почил в возрасте 97 лет, достигнув звания Патриарха. Образ епископа-пастуха, во-первых, предваряет зарождение юродства (как епископ может оказаться пастухом, так и прозорливец как бы безумцем, - эти служения соединяет идея самоумаления (божественного к;нозиса)), а во-вторых, указывает на европейского короля-рыбака из артуровского цикла, причем служение пастуха осмысляется как превосходнейшее над епископским, которое ценно в той мере, в которой святой готов к смиренному служению пастуха.
Надежде, что царь придет в образе пастуха, соответствует центральное представление христианства о божественном кенозисе.
Пастушество здесь указывает на духовный потенциал цивилизации, который проявляется в стремлении ее пассионариев не к власти, а к умалению. Так формируется этнос святых, построенный на идее самопреодоления, ибо среди них нет ни эллинов, ни иудеев.
Напротив св. Модеста в Власия (справа) видим святых Флора и Лавра Иллирийских (II), получивших от архангела Михаила поводья как дар собирать для Армагеддона – ради поединка сил света и тьмы – коней, которые будут противостоять изображенным на гравюре А. Дюрера «Четыре всадника Апокалипсиса» (1497—1498). URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/() (дата обращения: 30.10,2019), и в стихах В. Брюсова «Конь Блед», и др.
Самый страшный из всадников – Смерть.
Власть Смерти и Апокалипсиса начнется во мраке греха, когда животные уже не чувствуют благодати, исходящей от Адама, и нападают на него за то, что его грех обрек их на смерть. Этому развитию изначальной святоотеческой идеи вторит контрапунктом изречение св. Иустина (Попвича) (1894-1979):
«До падения ощущение всеединства доминировало в Адаме. И когда он пал, то повлек за собою в грех и смерть всю тварь. <…> …  апостол Павел. Никто так глубоко и сильно, как он, не ощущает, как вся тварь воздыхает и печалится вместе с людьми, воздыхает и печалится от греха и из-за греха, от смерти и из-за смерти, которым их подчинил грехолюбивый человек (ср. Рим. 8: 19-23) [5]. 
Можно было бы предположить, что в Апокалипсисе человек будет противостоять хищным животным, но с прозрением св. Иустина Поповича совпадает и творческая интуиция Франца Марка (Рис. 2).        Рисунок 2 Франц Марк (1880-1916). Судьба животных. Живопись, 1913, холст, 196;226 см. // [Электронный ресурс] URL: (дата обращения: 09.02.2020)
На его полотне мы видим крест, который складывается из двух скрещенных лучей, и оленя, символа космической гармонии, подставляющего ему горло. Готовность к страданию высветляет его добела, так что вся плоть его, густо-лазурного цвета, становится небесно-голубой, контрастирующей приближающейся апокалиптической тьме. Отсветы цвета и света остались позади. Но крест отгораживает оленя от грядущего мрака, и страдание спасает животное от причастности темным инстинктам надвигающихся времен и от лис, воющих в апокалиптической ночи. Смысл картины задан контрастом оленя (воплощения духовности и гармонии) и лис (реализующих стихию страсти и смерти). Кроме этих полярных трипов героев на картине есть еще два – свиньи и конь, но лисы противопоставлены им всем.
Крест на картине двойственен, его свет духовен, но его цвет – нет. Потоки света, из которых складывается крест, алого цвета, символизирующего пленение духа материей.  Однако он пролег по диагонали победителей, которая символизирует движение вперед и в будущее. Но это будущее апокалиптично, будущего нет – как нет вершины креста, поглощенной тьмой. Именно на его вершине Понтий Пилат велел укрепить титло (табличку) с надписью: «Иисус Назярянин, Царь Иудейский» (Ин. 19:19). Ее-то и нет, то есть в апокалиптических муках нет страдания ради Христа. Апокалиптическое страдание духовно – ибо так страдает дух из-за власти материи над ним, но не спасительно, вернее, оно было бы не спасительно (ибо над ним нет освящающего страдания титла), если бы синяя тьма за крестом не была прорезана темно-зелеными скрещенными лучами, восполняющими недостающую вершину креста. Так земное страдание душ из-за недостатка в мире духовного начала, отрывающего от материальных нужд, перерастает в спасительное страдание, увенчанное титлом, символически появляющимся при переходе креста от алого к синему и зеленому тону.
Крест, имеющий все три части (вертикаль и две перекладины, включая диагональную, пролегшую от спины оленя к голове ржущей лошади), отделяет жертв от хищников. В контексте крестной символики пень можно осмыслить как сруб древа, ставшего Крестным (в Иерусалиме есть монастырь Святого Креста, принадлежавший некогда грузинской Церкви и построенный на месте, где росло древо, ставшее Крестным; здесь некогда жил Шота Руставели: подобно тому как три породы древа переплелись в кресте – так в его поэме «Витязь в тигровой шкуре» переплелись судьбы трех побратимов, часто сравниваемых со стройными деревьями). Благодаря пню крест становится и нематериальным сгустком света, и живым свидетелем исторической трагедии человечества – апокалиптическим артефактом, имеющим материальное происхождение. Мир апокалипсиса пронизан криками животных, обращенными вдаль и в небо, ибо молчат лишь свиньи.
Сфера оленя украшена мягко согнутой травой. Пространство зеленого коня (это третий тип героя на картине) – остроконечным агрессивным сияньем. Но, несмотря на агрессивный фон, даже он, подобно оленю и в отличие от лис справа, может преобразиться под влиянием исходящего от креста света. К тому же у коня есть глаза, чтобы разуметь происходящее.
По Францу Марку, животные разделят судьбу человека в конце времен. Возобладавший в мире грех пробудет в них не столько звериное начало, сколько жажду участвовать в судьбе Адама, страдающего в дни Армагеддона, и неразумная тварь захочет быть причастной его спасению. Но не вся, ибо мир животных разделится на тех, кто примет сторону Адама, и тех – кто будет точить против него клыки. – Таковы лисы во тьме.
Есть и четвертая категория животных на картине – свиньи, что отвернулись от неба и света креста, символично обратившись к почве – к земной заботе. Они – розовые, то есть цвета пня, оставшегося от крестного древа и, видимо, цепляющегося корнями за землю. Крест на картине находится в двух измерениях – духовном, рожденном из скрещенных лучей света, просветляющих страданием оленя. И материальном – на него указывает розовый пень. Свиньи знакомы только с земным крестом. Забота о хлебе насущном тоже крест, но он приковывает к земле и мешает видеть смысл происходящего и предвидеть надвигающуюся апокалиптическую тьму.
Интересную интерпретацию разделения в царстве животных найдем на картине Сергея Колесникова «Невозмутимость» (2018) (URLhttps://user.gallerix.ru/k_s/pp/nevozmutimost.jpg: (дата обращения: 11.02.2020)), где медведь в мандорле (в нимбе, охватывающем все тело) символизирует подвижника, среди стаи волков (искушений). Такая же незримая защита была вокруг Хомы в первые две ночи искушений («Вий» Гоголя). Только на иконах мандорла обычно символизирует свет, исходящий от святого, а у Гоголя и Колесникова – сферу безопасности.
На иконе Рождества Христова благодать не столько защищает святого, охватывая его целиком, сколько преображает природу диких зверей.
Перечислим святых, запечатленных в клеймах иконы. Итак, далее мы видим, как св. Симеон Столпник (390-459) «змия исцели, в его же око сучец вонзися, и змий лютый при столпе возлежаше, яко овча смиренно» (как гласит надпись). Напротив – святой Мамант Кесарийский (ок. 275) с сыром в руке, сделанном из молока диких животных, добровольно приходивших к нему доиться. Герасим Иорданский (V) исцеляет льва, доверчиво протянувшего ему заноженную лапу. Похожий сюжет мы встречаем в европейской живописи, но главным героем здесь будет св. Иероним Стридонский (342-419/420). Вспомним, например, картину Альбрехта Дюрера (1471-1528) «Кающийся св. Иероним» (Ок. 1494-1497), рядом с которым возлежит прирученный лев. Самый известный западный покровитель животных – св. Франциск Ассизский (1182-1226).
Время на иконе движется не вперед, а как маятник раскачивается из прошлого в будущее и, наконец, достигает XIX в.: святой Серафим Саровский (1754-1833) с медведем замыкает череду святых, победивших святостью – страстность животных. Далее, как вещает икона: «Будет новая земля и новое небо» (настанет постапокалиптическое бытие, в котором времени больше не будет) - такова надпись на заключительном клейме иконы, в центре которой - Рождество Христово, которое славит вся тварь.
В центре иконы Рождество Христа, так как только благодаря Ему человек преодолел грех и его последствия – важнейшее из которых рознь между ним и животными.
Икона не исчерпывает сюжетов на эту тему. Так, Святой Феодорит Кирский (386 (393?) — 457) в  «Истории Боголюбцев» повествует об Афраате, который исцелил коня от задержки мочи: «…Афраат немедля, сразу же помолился Богу, затем повелел зачерпнуть из колодца воды, и, начертав на ней знак спасительного Креста, приказал дать ее коню. Тот, вопреки своему болезненному состоянию, выпил воду. Потом, призвав Бога и благословив елей, Афраат помазал им брюхо коня, и, едва он убрал руку, как болезнь исчезла и произошло обычное отправление. Благочестивый конюх с радостью поспешил отвести коня в конюшню» [3, 200]. Здесь же повествуется о Лимнее, что от кусов змеи лечится только верой, крестными знамениями, молитвой и призыванием имени Божьего [3, 255-256], о Фалелее, целившем людей и животных: «верблюдов, ослов и мулов» [3, 280].
В крестьянской среде было представление о том, что за доброе отношение к скотине Господь благословляет семью, а за оскорбительное – лишает достатка: «Бог таких людей обыкновенно наказывает: работать у них всегда нечем, приходится нанимать и соху, и борону, и телегу – за то, что не умели поберечь скотинушку» [4, 87].
В житиях животные могут ранить людей, но этот мотив не отражается на иконах, где человек предстает уже святым, победившим все следствия своей падшей природы – а одно из них как раз неповиновение твари.
По этой причине на западных картинах один из любимых мотивов – искушения святого, а искушают его звери, точнее принявшие их образ падшие духи. Этот сюжет встречаем у Иеронима Босха на «Алтаре св. Антония» (триптих, средняя доска: Искушение св. Антония 1505-1506).
Самую страшную рану Адаму нанес змий, искушение которого усилила Ева, ставшая причиной изгнания и начала истории. Видимо, поэтому древнейший тип религии – матриархат, при котором жертвенным и страдающим героем выступает мужское божество, умирающее и воскресающее. Его причастность человеческой природе – смертной и слабой – символически запечатлено в различных вариантах ранения в ногу: пяту, колено и др. Все эти варианты языческого мифа являются трансформацией знания, полученного Адамом, ибо перед изгнанием из рая он был утешен пророчеством: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим, и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт., 3:15). Святоотеческая традиция называет эти строки Протоевангелием. Человечество не смогло удержать его в памяти неискаженным – а искажаясь, оно породило мифы.
Итак, на иконе дикие звери служат человеку, а на картинах европейских художников часто мучат. Причина страстности твари в мире Босха – страстность самого человека. В центре картины «Сад земных наслаждений» (ок. 1550) человечески-звериный адский аналог хоровода (как в Данте в четвертом круге).
Западная традиция может показывать святого в пылу сомнений и духовного кризиса. «Искушения святого Антония» написаны не только Брейгелем и Босхом, но и Жаком Калло, Микеланджело Буонарроти, Паоло Веронезе, Тенирсом Младшим, Полем Сезанном, Максом, Эрнестом, Дали и др.
Сюжет искушений святого зародился сперва в католицизме (а не в протестантизме) и появлялся даже на алтарных образах. У Матиса Готхарта Грюневальда мы видим в сюжете искушений св. Антония птицеподобных мучителей-искусителей (Изенгеймский алтарь (прежде главный алтарь монастыря антонитов в Изенгейме, Эльзас), 1512-1516) (рис. 3).
 
Рисунок 3 Грюневальд, Матис Готхарт. Изенгеймский алтарь (прежде главный алтарь монастыря антонитов в Изенгейме, Эльзас), праздничная сторона, правая створка. Искушение св. Антония. Фрагмент. 1512-1516. Дерево, масло Возрождение Германия Кольмар. Музей Унтерлинден Заказчик - аббат Дж. Гверси, многостворчатый алтарь, состоящий из десяти досок и резной средней части // [Электронный ресурс] Возрождение. – М.: ДиректМедиа, 2004. -  С.2968
В отличие от Запада в русской традиции святой всегда предстает победителем над искушениями. Икона изображает именно святого, а не грешника на пути к святости. Поэтому и животные на иконах не искушают, а ластятся.
Сравните западную (рис. 3) и русскую (рис. 4) интерпретацию образа святого Антония:
 
Рисунок 4  Святой Антоний Великий. Икона. //  [Электронный ресурс] URL: (дата обращения: 08.12.2019)
Животные либо свято служат человеку и доверяют ему, если он свят, либо реализуют предапокалипсическую страстность.
Примеры благодатного поведения животных мы встречаем и в новое время: например, медведь обогрел новомученика митрополита Казанского и Свияжского Кирилла Смирнова, которого везли в ссылку и в одну глухую ночь выбросили на полном ходу из вагона. [6]
Тварь не причастна адамову греху, но разделяет его последствия: смертность, страстность. Из-за человека стал смертным даже мир. Даже Бог познал телесную смерть по вине человека. Предчувствие апокалипсиса на картине Франца Марка, где олень соотнесен с образом Христа, тоже дано на языке животного мира.
В житии великомученика Евстафия Плакиды, жены его мученицы Феопистии и чад их мучеников Агапия и Феописта (3 октября/20 сентября) повествуется, что Плакида, будучи еще язычником, любящим подавать милостыню, однажды во время охоты на оленя «увидел между его рогами сияющий Крест, и на Кресте подобие плоти распятого за нас Господа Иисуса Христа» [2].
Как в человеке, так и в животном мире четко противостоят святость и страстность. На одном полюсе – рай, древний и грядущий, Рождество Христово, гармония между человеком и тварью. На другом – страстные люди и мучащие их твари.
Апокалипсис грядет из-за умножения греха, который должен усилить страстность животных. Зверь, подчиняясь падшей природе, нападает на человека, рабствуя его греху. На картине мы видим пень. Это знак того, что Древо Жизни срублено и превратилось в Крест, символизирующий власть падших духов искушать даже Бога – смертью и страданием. Эта власть достигнет максимума при конце времен.
Но Марк акцентирует не страстность, а жертвенность животных в дни апокалипсиса. Он показывает способность большинства животных не участвовать в апокалиптическом гонении твари на своего Творца (как Плакида гнал необычного оленя), но принять сторону Гонимого.
На картине Франца Марка реализуется свобода твари от греха человека. Уходя от рабства преступному Адаму, зверь обретает свободу страдать в мире, который доведен грехами человека до апокалипсиса, - свобода страдать, а не терзать людей вследствие рабства греху выводит зверей из времени – в вечность, в которой над тварью не властен грех Адама.
Картина Франца потому так и завораживает, что апокалиптической стихи времени противостоит вечность и тип бытия до грехопадения. Инстинкты Рая и бытия периода Шестоднева словно воскресают в бессловесной твари. Перед нами страдания животных, которые по закону естества должны особенно ожесточиться в запредельно страстное время последний битвы, но вопреки собственному естеству они принимают не сторону мучителей, а сторону страдальцев. Они оказываются прекрасны не потому, что человек свят, а потому, что они освободились от рабства человеку. Они уже не во времени, не под властью естественного закона. Способность к страданию делает их свободными, делает их частью вечности. Красота твари заключена в свободной готовности разделить страдальческую участь святых последних времен.


Список литературы
1. Василий Великий, Святой. Творения Часть Первая. Москва, в типографии Августа Семен, при Императорской Медцико-Хирургической Академии, 1845. – 406 с. (Репринт Издательского дома Московского Патриархата, 1991)
2. Житие и страдание святого великомученика Евстафия Плакиды, его супруги и чад 20 сентября (3 октября)// Св. Димитрий Ростовский жития святых. [Электронный ресурс]:  Москва: ДиректМедиа Паблишинг, 2006.
3. Кирский Феодорит, блаженный. История Боголюбцев. М.: Православный паломник; АО «Молодая гвардия», 1996. – 445 с.
4. Наумович Иоанн, протоиерей. Путеводитель доброй жизни. – М.: ООО «Духовное преображение», 2015. – 128 с.
5. Попович Иустин, святой. Философские пропасти // [Электронный ресурс] URL: https://litvek.com/br/177612?p=26 (дата обращения: 09.02.2020).
6. Медведь // Просите, и дано будет вам / [Электронный ресурс] URL: (дата обращения: 08.12.2019)
7. Саськова Татьяна. Пасторальная традиция в русской романтической лирике // Пастораль: взаимодействие искусств, жанров, стилей : Сборник научных трудов / отв. ред. Т.В. Саськова. — М. : Академия имени Маймонида, 2016. – С. 99-107.