Офисные фантазии-2

Есть такие люди, которым проще согласиться на что-то, чем отказать. Но ведь отказать можно по-разному, правда?

Наш господин директор, назовём его, по аналогии с директором в знаменитом фильме, Огурцовым, человек – ещё охочий до дамских прелестей. Однако, в отличие от своего киношного прототипа, чуть попривлекательнее и не такой совсем уж забюрократизированный. Ничто человеческое ему, так сказать, не чуждо. Может и рюмочку опрокинуть, и даже другую. И даже иногда, нахохлившись, словно голубь во время брачных игр, посматривает на супругу. Однако эти взгляды всегда действуют на Огурцова отрезвляюще. Своими очертаниями супруга напоминает расплывшийся студень. И ничего в ней не осталось от той крепко сбитой дамочки, на которую запал Огурцов лет сорок тому назад.

Надувшись, он отворачивается от супруги и с самым серьёзным видом смотрит в окно, как будто там можно разглядеть какую-нибудь картинку из прошлого. Но ничего там не видно. Только по металлическому козырьку над балконом со страшным грохотом топчутся голуби.

- Вот же раскудахтались! Совсем обнаглели! У меня над головой спариваться будут! Нашли место для оргий!

Огурцов хватает в руки швабру и с силой лупит снизу вверху в деревянный навес балкона. Голуби с шумом взлетают, на мгновение зависают в воздухе и летят прочь.

- Сколько же их… Пять… шесть… Вот же наглые! Групповуху у меня над головой устроили!

Огурцову поведение голубей тем обиднее, чем меньше у него у самого шансов на спаривание. Хоть с кем… Он оглядывается на супругу, тут же брезгливо передёргивает плечами и отплёвывается:

- Тьфу ты! Придёт ведь такое в голову!

Он вдруг подумал о своих подчинённых. Мысли забегали от одной сотрудницы к другой. Бухгалтерия… три человека… в техническом отделе целых пять… техничка баба Клава… Вот именно – баба… Бабуля. Бабуленция. А сам- то он кто? Тьфу, – опять плюётся Огурцов. Будь оно неладно!

Взгляд снова метнулся в техотдел. Месяца три тому приняли Любку Коброву. Вот такой когда-то была и его Надюха. В те свои, женские, годы. Не то, что сейчас. Огурцов пожевал губами, почмокал. Ножки не длинные, как у этих новомодных швабр, не растут из подмышек. Пухленькие. И коленки круглые. И попка пухлая, круглая, рельефная. И животик есть.

Эту часть женского тела, считал Огурцов, могут оценить по достоинству только настоящие мужики, понимающие толк в бабах. У каждой женщины должен быть маленький и тоже кругленький животик. И располагаться он должен ниже пупка. Не выше, когда это уже брюхо и фу, а именно ниже. Кругленький такой шарик. А под ним такое мягкое круглое пухленькое то самое женское местечко. В профиль смотришь –- впереди шарик и сзади, чуть ниже и наискосок –- тоже шарик, чуть побольше...

Кровь прилила к лицу Огурцова. Он кашлянул, оглянулся, не видит ли супруга перемен в его внешности. Нет, куда ей. Дремлет в кресле. Вязание уронила между ног. Совсем бабка стала… Стыдно даже думать о ней как об объекте сексуального желания.

А Любка – та ничего. Да. Огурцов вспомнил, как несколько раз показывал Любке своё расположение и заинтересованность её внешностью. Она незамужняя, разведёнка. И ребёнок есть. Ищет, конечно, за кого бы замуж выйти. Ну, и потрахивается, видать, с кем-то. Раз в месяц примерно приходит с потрескавшимися губами. Каждый раз, завидя эти запекшиеся ранки на губах, Огурцов презрительно хмыкает. Вот же кобеля нашла. Дорывается до неё, как изголодавшийся до горбушки. Все губы изжевал… А может, и не один кобель, а разные? Она же дама свободная, в активном, так сказать, поиске…

Огурцов вспомнил, что пару раз пытался встретить Любку, когда она входила в его кабинет, не сидя в кресле, а, так сказать, ловил прямо на входе. И даже обнял однажды. Мол, длинные выходные, соскучился по дорогим сотрудникам… Она позволила это сделать, но Огурцов сразу почувствовал, как напряглась её спина. И ещё, когда слегка сжал ладонями её руки чуть ниже плеч, то почувствовал, во-первых, в них скрытую силу, и ещё холод, снова холод и напряжение. Как это у них получается? Вроде, стоит на месте, ничего не делает, а ощущение такое, что тебя отталкивают. И как бы не тянул на себя, какие бы усилия не прикладывал –- они всё равно оказываются сильнее. Вот уж точно: сучка не захочет –- кобель не вскочит. И весь этот бред про изнасилования... Вот Любка. Если она такая покладистая, так скрути её, разверни, загни, и делай, что хошь. А ты о чём думаешь, старый хрен Огурцов?

Да о том, на кой он ей нужен? И где он будет с ней это делать, если она вдруг поймёт, чего он хочет, и согласится, позволит ему, так сказать? На столе? В креслах? На банкетках? Чтобы весь офис видел, слышал, а потом даже не за спиной шушукался, а в лицо ведь будут тыкать, в лицо! И куда денешься тогда? На пенсию уйти? И сидеть со своей мадам, гнить и чахнуть, копейки считать?

И всё-таки Коброва – она и есть коброва. От слова кобра, небось? Змея. Холодная и опасная. Понятно, что ей он, Огурцов, не нужен. Так что – прямо сказать нельзя? Зачем позволять себя обнимать? Зачем принимать знаки внимания? Да затем, чтобы он прочувствовал до самого донышка всю бредовость своих мечтаний! Осознал, что почти преступление совершил!! Возжелал, понимаешь ли, дамочку на тридцать лет себя моложе!!! Да она потом, небось, отплёвывается, когда одна остаётся!!!! А что было бы, согласись она пойти с ним, так сказать, до конца?!! Изведала бы все его стариковские прелести. Тогда ничего уже не скрыть...

И вот ещё что! Огурцову даже стало нехорошо от этой мысли. Придя в отдел, она, чтобы сблизиться с народом, небось, уже обсуждает его, называет старым козлом, озабоченным… Ужас, ужас, ужас!!!

Вот на кой с такой змеёй связываться? А что же делать? Как быть? Терпеть и ждать, когда желания пропадут сами собой?

Взгляд Огурцова упал на собственное отражение в стеклянной дверце серванта. Ну, в точности как киношный прототип. Такой же надутый, важный. Дома ходит, несмотря на жару, в халате, но под халатом – рубашка с галстуком. Ну и пусть! Хоть что-то он может себе позволить? Вот он такой – и всё тут!

Огурцов поправил узел галстука. Врезался в шею, зараза, давит. Никакого почтения к директорской персоне. Он вышел на балкон, взял в руки швабру.

Опять налетели, крысы летающие. Размножаться им надо! Вот вам! Вот!!!