Икона ведьмы. Часть вторая

Через час Филипп уже сидел дома у Жени на маленькой кухне панельной пятиэтажки и курил сигарету за сигаретой. 

-А ты не прикалываешься? - уже в который раз допытывался сонный Жека, наливая себе и Филу из медной турки ароматный кофе.

-Богом клянусь, отвечаю, слышишь! Всё так и было. Поверь, я не рехнулся!

-Ладно, хватит курить, всю кухню уже прокурил. 

  Жека взялся ладонями за свои локти и положил голову на стол. Похоже, он о чём-то думал. Фил не мешал ему, пока не понял, что его товарищ крепко спит.

-Жень, ай, Жень! Что делать то мне? - запричитал Фил и начал трясти друга за плечо. 

  Жека поднял голову, прищурившись посмотрел на наручные часы и уверенно ответил:

-Спать! Уже пять утра. 

-А икона? 

-Спать, - Повторил, вставая с табуретки он. - Сегодня встанем, если встанем, часов в десять, поедем к концу службы и к батюшке с ней подойдём. 

-Освятим?

-Отдадим, дебил! - вспылил Жека, доставая из шкафа в коридоре надувной матрас. 

-А квартиру он мою освятит? Пока родня с дачи не вернётся я там спать боюсь. 

-Завтра спросим, он подскажет. - Утомленным голосом ответил Жека и включил насос надувного матраса. 

 

-Вставай, мародёр, уже почти одиннадцать! - Фил услышал голос Жеки и мгновенно открыл глаза. 

  У него было такое чувство, словно они только что легли. Вот только-только голова опустилась на подушку и сразу подъём. Фил хорошо помнил это чувство по армейской службе и подумал, что утро не предвещает ничего хорошего. Он вскочил и первым делом открыл кошелёк, который вчера бережно положил на холодильник. “Сейчас, сейчас” - проговорил он вслух, роясь в самом маленьком отделении своего кожаного портмоне.  Жека хотел было пошутить, сказать, что за ночлег он денег не возьмёт, но Фил может ему оставить за выкуренные вчера две пачки сигарет, но, он увидел, что делает Фил, и обомлел. Он просто упал на кухонную табуретку, потому как Филипп достал из портмоне крестик с цепочкой и перекрестившись одел. Евгений еще надеялся, что вчерашний рассказ Филиппа просто выдумка, может Фил накурился чего-то странного, а утром его отпустит и он пойдёт домой. Но, человек, который с семнадцати лет носил крест в кошельках, вдруг, решил его одеть в двадцать семь, да ещё и перекреститься при этом.   

-Тааак. - Протянул Жека и ударил ладонями по своим коленям, потер их, ощутив, что джинсы всё-таки ещё недостаточно высохли после стирки. И все же он не мог в этой ситуации обойтись без шутки:

-Правильно, Филя, правильно! Используй кошелёк по назначению, так, глядишь, и деньги появятся... 

   Филипп тем временем стоял в одних трусах на кухне прижимая левой рукой крестик к груди, а правой он осенял себя крестным знамением, глядя на образ Серафима Саровского, который женина мама пару лет назад привезла с Валдая и повесила над холодильником. С виду могло показаться, что Фил крестится на холодильник и Жека громко рассмеялся. 

 

   Отец Сергий был профессиональным дьяконом, по крайней мере так он сам себя называл. Крупный, коренастый и невысокий с большой седоватой бородой и выпирающим пузом. “Это мой переносной аналойчик” - шутил часто Сергий, поглаживая свой выпирающий живот. Иногда во время службы отец Сергий выходил в центр храма с огромным молитвенником, и прихожане могли слышать его мощный мужской бас, встречающийся только у православных священников. Когда-то в молодости Сергий неплохо играл на гитаре, увлекался роком и гиревым спортом, но вспоминать об этом не любил, поговаривая, что “у каждого святого было прошлое, как и у каждого грешника есть будущее!” 

   Отец Сергий долго крутил в руках непонятную икону, а Филипп с интересом разглядывал длинную широкую матерчатую ленту, которая лежала на левом плече дьякона и свисала почти до пола. На ней был изображен шестикрылый серафим. “Вот таким же серафимом когда-то был и Сатана” - промелькнуло в голове у Филиппа, при этой мысли его почему-то передёрнуло. Они стояли втроем за колонной в большом храме у иконы Спасителя. 

-Ну и история. - Вздохнул отец Сергий и протянул икону обратно Филиппу. 

  Филипп резко отшатнулся и замахал руками, часто-часто затряс головой из стороны в сторону. 

-Что боишься? - Засмеялся дьякон. - Я вот, тоже, боюсь! - Уже серьёзно продолжил он и протянул икону уже Евгению. Тот машинально взял её обеими руками, да так и застыл, держа образ в вытянутых руках. 

-Так, что же это такое? - Спросил изумлённый Жека. 

-Понимаешь, Евгений, меня тут давеча пионеры вопрошали: как им относиться к тому, что один рок-музыкант себя в виде святого изобразил? То есть, портрет свой сделал по иконописным канонам. Я долго думал, как ответить. А теперь, теперь я думаю им вашу историю рассказать. Пусть уроком будет. Вы что, не видите, олухи? Не икона это! И женщина изображенная тут не святая. 

-А кто это тогда? - С удивлением и дрожью в голосе спросил Фил. 

 Отец Сергий взял себя за бороду левой рукой, было впечатление, что он не хочет отвечать, но заставляет свой рот открыться, потягивая подбородок за бороду. Сергий быстро повернулся к лику Спасителя и перекрестился. 

-Судя по вашему рассказу, ведьма это, ребята. - Ответил он тихо, повернувшись к ним лицом после крестного знамения. - А теперь, позвольте откланяться, меня прихожане ждут. 

-Так что нам делать с ней? - Спросил растерянно Жека.

-Вернуть обратно. Узнайте, как звали. Подайте молебен за упокой и приходите на исповедь. - Совсем тихо ответил Сергий, затем, по-солдатски развернувшись на каблуках, поспешил шурша облачением к своим прихожанам. 

— Вот, даже священник её боится. - Устало сказал Филипп, когда они сели в машину. - Я на ночь не хочу с ней оставаться, поехали, вернём. 

   Он повернулся к сидящему за рулём Евгению, а тот молча кивнул головой, заводя машину. Фил очень был благодарен другу за этот кивок головы, один он ни за что бы обратно в деревню не поехал. Нет, Фил, конечно, был уверен, что Жека его поддержит, но уже обдумывал варианты, чтобы выкинуть свою находку.

 “Нет, нет. - Говорил он себе. - Выкидывать ни в коем случае нельзя. Её обязательно кто-то подберёт и угодит в сумасшедший дом. Может, сжечь?” 

  Но Фил боялся сжигать, что будет, если это нечто останется у него в доме? Или, того хуже, переселится в него. 

  Они пересекли черту города в районе трёх часов дня. Добраться до уже знакомой им деревни удалось только к восьми часам вечера. Когда парни подходили к избе уже достаточно стемнело, и друзья не сразу заметили сидящую на крыльце фигуру человека. Это был тот самый местный житель, которого Жека вчера так бесцеремонно стукнул. Филипп поймал на себе взгляд этого несчастного и ощутил, что понимает его без слов, на глазах недоумевающего Жеки он открыл пакет, достал завернутую в рогожу икону и протянул инвалиду. Тот привстал и, не сводя взгляд с Фила, безмолвно подошел, принял сверток в свои маленькие слегка пухлые руки, прижал к груди, отвернулся и, смотря себе под ноги, поспешил в заброшенный дом.   

  Всё происходило очень быстро, Филипп и Евгений продолжали молча стоять перед домом ещё, наверное, минуту после того, как незнакомец скрылся в темном проёме пристройки. Они слышали, как заскрипели рассохшиеся деревянные ступени, как стукнула о бревенчатую стену дощатая дверь избы с болтающейся медной щеколдой и как она потом громко захлопнулась. А через мгновение раздался ужасающий пронзительный вопль, как сирена он разнёсся в вечерней деревенской тишине и тут же начал затихать, переходя в рыдание. Этот вопль услышали и сразу подхватили местные собаки, залаяли на другом конце деревни, бросаясь на хлипкие заборы и гремя цепями поводков.  У Филиппа от ужаса подкосились ноги, а Жека опрометью бросился в пристройку. Ещё мгновение и он уже в сенях, он уже пытается открыть эту дверь в избу, он наваливается на неё всем телом, и в этот момент он слышит ещё один крик. Где-то во дворе женский голос звал: 

-Митя, Митенька! Выходи, Митенька!

   Дверь в избу неожиданно отворилась, и Жека чуть не упал на инвалида. С отсутствующим взглядом тот прошел мимо него, спустился по ступенькам и выбежал из пристройки во двор, по пути, чуть не сбив с ног Филиппа. 

  Жека вышел за ним следом и увидел этого странного человека в объятьях какой-то старушки. Она целовала его лоб, а тот плакал. Рядом стоял Фил и держал в руках шапку Митеньки, которая видимо упала, когда его обняла эта женщина. 

-Мучает она тебя окаянная, мучает?! - приговаривала старушка, обнимая его сутулые плечи. 

 Её цветастый платок спустился на шею, обнажив не расчёсанные седые пряди волос. Она походила на ведьму. И только серые глаза на старческом лице были живые и добрые, она нежно обнимала несчастного Митю, а тот тёр маленькими кулаками глаза и всхлипывал у неё на груди как ребёнок.   

-Так кто же его мучает? - Спросил Филипп.  Он прекрасно понимал бестактность своего вопроса, но его просто распирало от любопытства. Когда он увидел старушку, он поверить не мог, что она реальный человек и, если бы она превратилась в кота или жабу, он бы удивился гораздо меньше, чем когда услышал слова: “Она тебя мучает”. 

-Мать! - Ответила отрывисто она. - Там его мать изображена! - Добавила она, но уже еле слышно, будто боясь потревожить затихающего Митю. 

-Может, уйдём отсюда? - Предложил Жека. Вероятно, он обращался к Филу, но женщина закивала головой. 

-Да, идёмте, проводите нас с Митей до хаты. - Сказала она. - Я вам всё поведаю, вы же именно за этим сюда пожаловали?

  Старушку звали Людмила, она растила Митю с тех самых пор, как умерла её сестра Елена, мать Мити, та, с которой был нарисован этот злосчастный образ. У Мити был старший брат, Константин. Они были братьями только по матери и своих отцов ни тот, ни другой никогда не видели. Константин был старше Мити на девять лет, рос он высоким, сильным и видным парнем. В деревне слыл хулиганом, часто дрался и попадал из-за этого в милицию. Но мать постоянно хлопотала за него и Константину всё сходило с рук. И, хотя Елену люди боялись и не любили, но обращались к ней часто, чтобы заговорить грыжу у ребёнка или снять порчу, или вывести бородавку...

   Митя же рос впечатлительным и ранимым, но очень способным ребёнком. Он рано начал читать и писать, хорошо учился в школе, умел рисовать. Елена говорила своей сестре, что именно Мите собирается передать свой дар целительницы. Константин же в учёбе не блистал и после окончания школы отслужил в армии, в десантных войсках, вернулся оттуда очень самостоятельным и независимым. Елене эти изменения в сыне очень не понравились. Но отношения Елены и Константина испортились в тот момент, когда он решил взять замуж женщину, которая была гораздо старше него. 

-Прокляла она тогда Костю за непослушание. - Рассказывала Людмила в тот момент, когда они остановились у калитки невысокого заросшего вьюном забора, за которым виднелся окрашенный в белый цвет небольшой одноэтажный домик. - К нам не приглашаю, уж извините. - Виновато сказала она.   

-Конечно, конечно, поздно ведь... да и... Но что значит прокляла? - Спросил взволнованно Жека, ему очень хотелось дослушать эту историю до конца. 

Людмила открыла калитку и втолкнула туда уже успокоившегося Митю.

-Иди, иди. Ребята уходят. Им тоже спать пора. - Сказала она строгим голосом и перекрестила спину уходящего в темноту двора Мити. И Филу сразу стало как-то спокойнее на душе. Казалось бы, перекрестили то Митю, а Филипп увидел это и успокоился. “Не призрак она - Подумал Фил. - Нет, совсем не призрак”. 

-Умер он. - Сказала Людмила, прижимая руки к груди. 

-Простите, кто умер? - Спросил, недоумевая Фил.

-Константин. - Ответила Людмила. - Заболел и скончался, даже в больницу не успели отвезти. Елена тогда себе свою косу состригла... Я ещё подумала: “С горя что ль”?  Костеньку на нашем деревенском кладбище похоронили. Тогда и картинка эта появилась в доме у сестры. Икона с неё рисованная. А через год и три месяца захворала Лена, заболела тяжело. Врачи приезжали, но сказали, что не довезут. Пусть мол дома умирает. Рак у нее обнаружили, не операбельный. А она три дня орёт, а умереть не может. Мужики тогда пришли и потолок избы разобрали. Чтобы её духу легче было отойти. Но не умирала она все равно. А на третий день взмолилась: “Отройте! - Кричала. - Костеньку отройте, а не то я с ума схожу”.   

-И что? Отрыли? - С удивлением спросил Жека.

-Отрыли, хлопцы, ох отрыли. А он лежит словно только сегодня отошел. Тленом совсем не тронутый. Руки, как у всех покойников на груди скрещены, но обвязаны они седой косой. Я тогда палкой эту косу сняла и в огонь, и он после этого прямо у нас на глазах истлел и Лена спокойно умерла. Вот Митенька после того и повредился рассудком. 

-Охренеть, ой, извините. - Выругался Жека. - А картинка то, эта, в избе... Что с ней делать?

-Не трогайте её, ребята. Она Митина, он без неё не может. Я бы давно её сожгла, если бы не он. - Взмолилась Людмила и в её глазах появились слёзы.

 

   Где-то на деревенской дороге, ночью, среди спящих изб, и под звёздным небом шли два человека. Вдыхая пряный аромат цветущих трав и фруктовых деревьев. Они шли к своей машине, чтобы уехать из этого места и больше сюда не возвращаться. Они шли молча, чувствуя, что их жизнь, их картина мира сегодня изменились. Они по-новому смотрели на высокое небо и все звёзды казались им сегодня живыми, они ощущали, чувствовали, что все вокруг дышит, что есть параллельный мир, скрытый от наших глаз и есть, конечно, Бог. Так часто бывает, чтобы поверить в Бога, человеку необходимо столкнуться с абсолютным злом. Ведь, "всё познается в сравнении". Скорей всего, это и есть путь познания добра и зла. Жека и Фил теперь догадывались, что испытывали те двое, когда покидали Эдемский Сад. Но зло прекрасно осознаёт, что чем отчётливее оно проявляется, тем сильнее вера в людях,а значит, завтра наши парни проснуться и эта грань между добром и злом не будет столь очевидной. Зло будет маскироваться под добро, а добро, добро будет отпугивать. Как отпугнул ещё вчера наших героев несчастный Митя, который хотел предупредить парней об опасной находке, лежащей у них в рюкзаке.