ego errancy satire

Каждый думает, что он — герой своей собственной истории.

Такова и Люба Нарциссова — обаятельная бизнес-леди, уверенно шагающая по головам к среднему возрасту. Люба носит красные платья, низкие каблуки и никогда не лезет за словом в карман (ведь карманы в платье — дурной вкус).

Люба знает, что она — единственная на свете «Я». Её речь изобилует личными местоимениями в первом лице, чтоб подчеркнуть её нахождение в центре Вселенной.

Кавалеры за Любой бегают табунами. Табуны эти растут как на дрожжах — но никто, конечно, Любы не достоин таким, какой он есть. Люба заставляет ухажёров кривляться и изворачиваться, как в цирке. Любе забавно, Любе спокойно — она знает, что они здесь для её развлеченья.

Люба резво поднимается по карьерной лестнице. Люба не задумывается о деталях подъёма — всё-таки, с единственной на свете «Я» этот самый свет обязан обходиться бережно; а другие — расходный материал для её прихотей.

Люба не задумывается — Люба занята самолюбованием.

Люба уверена, что она — нулевой пациент, решающий голос избирателя, та снежинка, что начинает снежные лавины. Такие, как Люба бросают признанные книги на половине, убедившись, что их цэ-а — лохи цветочные без тени «Я». Эгоистичные и гордые, Любы нацелены на вершину и ни за что не согласятся на меньшее.

Как ни странно, такие, как Люба этой самой вершины добиваются нередко и даже часто. Сбрасывая, как шелуху, так называемый расходный материал, они доползают до неё в одиночку.

В одиночестве, на холодной вершине, Люба бросит обессмысленное самолюбование. Без единого человека вокруг Люба (как ни парадоксально) больше не единственный на свете «Я» — надо думать, из-за отсутствия второго плана.

Конечно, это не западня и не тупик. Свет по-прежнему бережен к «Я», пусть, как оказалось, всего-навсего одной из; свет не даст Любе Нарциссовой сгинуть на вершине.

Однако с вершины лишь один путь — падение.

На этом моменте история Любы лишается художественной ценности. А мораль, как водится, думайте сами.