Птица пролетела...

Сижу дома, лечу ногу и... блаженствую вдвоём с литературой в надежде на творческую взаимность.
Она (литература - прим. авт.) сидит за столом напротив меня и улыбается - и это не зеркало. Что значит её улыбка? Насмешку, или поощрение?

Припомнился Шекспир. Странно. Шекспира нет среди живых уже столько лет! Кажется, всякое упоминание об этом человеке должно носить явно фантастический характер. Ан, нет! Его дыхание, взмах пера, мысли, таящиеся в голове и горестное веселье, теснящееся в груди – никуда не делись. Они живы, как секундная стрелка на башне времени.
Я закрываю глаза и вижу дымчато-розоватое личико Джульетты. О, чудо, вновь рождается Шекспир - на этот раз во мне! Великий писатель, а за ним и я, беспечный графоман, наблюдаем за очаровательной фиалкой Капулетти.

- Ты посмотри, как она дышит!

Шекспир взволнован. Он пытается дотянуться рукой до мраморных ланит Джульетты. Это ему удаётся. Вот он расправил в волнении пальцы, чтобы пятью тактильными лит-подушечками прикоснуться к девичьей шее, а если повезёт, тронуть бархатную мочку ушка…
Но нет, опять нет! Джульетта потревоженной птицей срывается с места и, распластав в стороны тонкие руки-крылья, спешно убегает, смеясь и вглядываясь туда, откуда прозвучал и растаял, как эхо, чуть сладковатый, как бы с городским песочком на губах окрик родителей.
Джульетта исчезла также стремительно, как и появилась в моём очарованном любовью воображении. Ох, уж эти девчонки, вечно они существуют лишь временно…


P.S. Муза вскоре ушла. А на моём рабочем столе, на том самом месте, где она скрестила свои лит-ладошки, запечатлелся рисунок. Говорят, его нарисовал И. Бродский.