Король и Мастер. Глава 18

                18

Хертогенбос, Брабант, Бургундские Нидерланды. 1490-е годы.

     В декабре 1484 года в Риме вышла Булла Папы Иннокентия VIII  "Всеми силами души", провозглашавшая борьбу с колдовством, наряду с борьбой с еретиками,  богоугодным делом, и, хотя речь в ней шла о прирейнских городах Германии, постепенно распространилась по всему христианскому миру.

      В нидерландских провинциях, особенно в городах, привыкших к отвоёванным ими вольностям, относительному самоуправлению и ограничению деятельности папских инквизиторов, Буллу восприняли без воодушевления. Города Фландрии и Брабанта, занятые ожесточёнными препираниями и войнами с эрцгерцогом Максимилианом, не уделили Булле какого-нибудь специального внимания.

      Иным же Буллы оказалось недостаточно. Вслед за папской Буллой? в 1487 году германские инквизиторы-доминиканцы Генрих Крамер и Якоб Шпренгер, разозлённые изгнанием из Инсбрука и задумавшие жестокий реванш, выпустили совместный труд  «Malleus Maleficarum» -  «Молот ведьм», объявленный ими практическим пособием по распознаванию ведьм и борьбе с колдовством.

     В Ден Босе, населённом многочисленными монахами всех возможных орденов, жаждущие власти, невзирая на свой духовный сан, служители Господа, обычно оттесняемые городским магистратом на второй план, воспрянули духом.

     В то же самое время, ожесточились с новой силой старые распри между монашескими орденами, главным образом, между доминиканцами и всеми остальными. Другие ордена полагали, что Папа и церковные власти Рима облагодетельствовали лживых доминиканцев более всех остальных, а между тем они, невзирая на свою пресловутую учёность, лгуны и прелюбодеи даже более других.

     Магистрат же думал, что враньём и сластолюбием Папу не удивить. По всей Европе из уст в уста, шёпотом от уха к уху, по тёмным углам городских улиц, затенённым углам покоев во дворцах знати, в маленьких задних комнатах городских ратуш и церквей ползли слухи, пересуды и саркастические шутки о сладострастии, обжорстве и многочисленных отпрысках Папы Иннокентия, которому пристало бы принять другое имя*. Мысли неслись ещё дальше: а может быть имя это - шутка развратного Папы, а может быть он насмехается.... и люди тёмных углов осеняли себя крестом, не смея завершить греховную думу.

     Магистрат Ден Боса не препятствовал ссорам между орденами. Эта крысиная грызня была им на руку. От всех орденов городские власти требовали подношений для богоугодного дела помощи страждущим и больным. Для чего же ещё существуют христианские ордена, как не для молитвы, помощи страждущим и проповеди любви к Богу и ближнему.

     Правления орденов полагали иначе, нежели магистрат Ден Боса. Они желали власти и обогащения. Монахи всех мастей, ревниво оглядываясь друг на друга, стояли на площадях Ден Боса и у каждых городских ворот с пачками только отписанных индульгенций, отпускающих все возможные грехи на разные сроки.

   - Грешники, свершившие грехи большие и малые, вы непременно должны позаботиться о своей греховной душе, не только искупить деяния ваши тяжкие покаянием, молитвой и добрыми делами, но и выкупать прощающие грехи индульгенции.

В каждом таком листе -  частица благости Господа нашего и Пресвятой Богоматери. Её много, но на всех не хватит. Страшитесь Страшного Суда и спешите, чтобы вам досталось. Как только вы услышите звон вашей монеты в этой кружке, считайте, что грехи ваши отпущены.

Чем больше монет, тем дольше срок отпущения грехов. Это зачтётся, когда вы будете стоять перед Господом и ангелами в Судный День. Облегчите свою участь. Сейчас ещё можно, потом же будет поздно, гореть тогда вам вечным адским пламенем Геенны Огненной, - раздавался хриплый голос монаха-доминиканца с одной стороны.

   - Благочестивые граждане Ден Боса. Выкупайте грехи, ещё не совершённые вами, но которые вы непременно совершите, так как каждый из вас грешен с самого рождения. Однако не всё безнадёжно потеряно. Молитесь неустанно Господу нашему всещедрому и купите часть его щедростной милости, заключённой в этих индульгенциях.

Вы передаёте мне монеты, а я вам - бумагу. Как только мы совершим этот богоугодный обмен, можете считать несовершённые грехи ваши искуплёнными, - вторил ему францисканец с другой площади.

     Бенедиктинцы, кармелиты и меньшие ордена не отставали, небеспочвенно опасаясь, что превосходящие их по численности доминиканцы и францисканцы выживут их из выгодных ключевых мест.

     Группы зевак с любопытством слушали монахов, не торопясь, тем не менее, доставать монеты из кошельков. Нищие и калеки сверлили продавцов индульгенций ненавидящими взглядами - монахи бесстыдно отнимали у попрошаек кусок хлеба вместо того, чтобы подавать его.

     После долгих препираний хергогенбосского магистрата с церковными властями его обязали принять эмиссара-инквизитора из Рима, что тотчас было перепоручено доминиканцам. Кёльн, к епархии которого относился Хертогенбос, принял «Молот
Ведьм» как сигнал к действию и прислал помощника римскому инквизитору.

     По прибытии инквизитора, падре Доминика из Рима и помощника, брата Бертрана из Кёльна доминиканцы опутали своими сетями весь город. Их белые сутаны и чёрные плащи, от коих у горожан уже рябило в глазах, мелькали везде: в госпиталях, церквях и площадях, в латинской школе Братства Общей Жизни и в Соборе Святого Иоанна.

     Монахи местных доминиканских монастырей оказались меж двух огней. Стремление очистить город от еретической скверны и пособников дьявола, желание выслужиться перед эмиссарами Папы побуждало монахов следить за горожанами. С другой стороны, приезжие священники уедут обратно в Рим и Кёльн, Рим мог отозвать инквизиторов и прислать других или вовсе не прислать.

     А недовольство городского магистрата и немалой части горожан останется с местными монахами. Доминиканцы Ден Боса, поэтому, примерялись, как проскочить между двумя драконами, не разгневав ни того, ни другого, пусть они лучше дерутся меж собой.

     Инквизитор падре Доминик, желавший доказать Риму, что не зря ест свой хлеб, обильно смазанный маслом, нуждался в громких процессах: подозреваемых ведьмах и еретиках, выяснении виновны ли они, принятии заблудших обратно в лоно истиной веры после публичного покаяния, казни упрямых еретиков, ведьм и колдунов.

     К досаде прибывших эмиссаров, готовых немедленно карать ересь с колдовством огнём и мечом, первым преимущественно, они понимали, что понадобится время, чтобы разобраться чем дышит этот небольшой брабантский торговый город, как здесь обстоят дела с истинной католической верой.

     Первый взгляд на Хертогенбос  "разочаровывал". Множество монахов, церковь куда ни брось взгляд, монастыри едва ли не всех религиозных орденов, да ещё и христианские Братства, члены которых не являлись монахами. В Братствах состоят уважаемые и влиятельные граждане Хертогенбоса, включая и городской магистрат. Остальное население занято либо ремеслом, либо торговлей, либо и тем и другим.

     В таком городе нелегко отыскать ересь или колдовство, но падре Доминик и брат Бертран не отчаивались. Среди городского отребья и перебивавшихся случайными работами уж точно отыщутся еретики или колдуны, да и среди "честных горожан" ежели как следует поискать...

     Нынешняя ситуация в Брабанте и Фландрии благоприятствовала посланникам тем, что им противостояло только городское правление. Герцог Бургундский Филипп ещё не достиг совершеннолетия, а Максимилиан, унаследовавший титул и корону короля  Римского*, которая в будущем вела к императорскому венцу, находился где-то в Австрии.

     Помогли донесения местных монахов, прежде всего - досточтимых доминиканцев. Они убедили эмиссаров, кроме упомянутых отщепенцев, присмотреться к местному, популярному в Брабанте и Фландрии ( и за их пределами о нём тоже знают) художнику Иеронимусу ван Акену и его окружению.

     Он пишет странные картинки, которые во множестве копируются и быстро расходятся. Мало того, по мотивам работ упомянутого ван Акена гравёры вырезают и печатают гравюры, пользующиеся даже большим спросом, и не мудрено - они дешевле стоят.

     Другой подозрительной фигурой, по наблюдениям доминиканцев, являлась местная повитуха и знахарка Магдалена. Одно то, что мать Магдалены тоже была повитухой и знахаркой чего стоит!

     Иероним отдавал себе отчёт в том, что если уж местные доминиканцы кружат вокруг него, посматривая подозрительно, то он непременно вызовет, по меньшей мере, любопытство приезжих инквизиторов. Правление города не даст им распоясаться в полную силу, но и предотвратить все их действия тоже не сможет, их благословил Папа.

     Последуют процессы и казни. Осторожность не помешает. Недавний заказ от доминиканского монастыря на изображение Святого Доминика, на что он предусмотрительно согласился, хотя и под некоторым давлением городских властей, оказался весьма кстати.

     Святой Доминик, да пребудет с ним его святость, не тот святой, которого хотел бы писать Иероним, он более желал писать святых отшельников. Но городское правление и Лебединое Братство надавили на него через Алейт, да и сам он понимал их правоту. Бережёного Бог бережёт, они заранее пытались его защитить.


     Кельи этого доминиканского монастыря, одного из самых основательных в пределах Ден Боса были обставлены скорее добротно, нежели скромно, остальные помещения отличались солидностью и безо всякого стеснения обильно украшались.

     На недоверчивое удивление горожан доминиканцы отвечали: монастырь не раз принимал в своих стенах именитых гостей, приезжающих в Хертогенбос, и не только священников с паломниками, но и высокопоставленную знать. На этот раз доминиканцы не лгали, горожанам нечего было возразить.

     Правление Хертогенбоса заявило монастырю: они, не платящие налоги и собирающие деньги с горожан, должны щедро заплатить, если осмеливаются заказывать картину для монастыря у такого известного художника как Иероним ван Акен.

     За это недовольные монахи настояли на том, чтобы картина писалась на территории монастыря. Картина предполагалась большой, художник предвидел визиты монахов, дабы посмотреть как продвигается работа. И инквизиторы непременно пожалуют, не преминут воспользоваться тем обстоятельством, что он находится на территории монастыря.

      Художник вопрошал себя: мудро или не очень поступил городской магистрат, согласившись послать его в осиное гнездо, а не настояв на работе художника у себя дома.  Иероним взял за правило едва ли не каждый день выделять время на Святого Доминика, ходил в монастырь с ассистентами.

     Работа продвигалась быстро и вскоре на загрунтованной светлым грунтом дубовой доске возникли очертания композиции, общие рельефы Святого Доминика и уже вполне подробно выписанное лицо, светящееся божественным благоговением и излучающее святость.

     Падре Доминик не торопился сразу навестить художника, а ожидал брата Бертрана, ловко собиравшего слухи и толки о художнике и других подозрительных горожанах.

     Сведения, собранные братом Бертраном – из известной в городе семьи художников, получающей важные заказы, обучался в одной из знаменитых латинских школ Братства Общей жизни, женат на патрицианке, Лебединый брат в Братстве Пресвятой Богоматери, именно им расписан главный алтарь часовни Братства в Соборе, работает со своими братьями и в других церквях города, бывал в других городах Нидерландов и Германии, ходит в приятелях у высокопоставленного придворного – составляли образ добропорядочного и состоятельного бюргера.

     Может быть так оно и есть? Падре Доминик в это не верил. Он знал, что кроме библейских сюжетов, кроме расписывания алтарей художник пишет и другие картины, и он видел эти картины.

     Когда он в первый раз увидел изображённый ван Акеном буйный пляс, он расхохотался, такой неожиданно живой и правдивой оказалась работа. Потом он спохватился и остановился, но самую первую свою реакцию на работу Иеронима ван Акена он никогда не забывал.

     Эти картины опасны, они могут отвести заблудшие умы и души от истинной веры. Вместе с тем, он с досадой осознавал, что такой «добропорядочный» бюргер как Иероним ван Акен  - слишком крепкий орешек и ему не по зубам. За него встанет городское правление и его покровитель, придворный герцога, а падре Доминик рискует быть изгнанным из города, как были изгнаны авторы «Молота Ведьм».

     А что, если осторожно попробовать? Громкий процесс был бы очень кстати. Но нужно поторопиться - Герцог Бургундский Филипп вот-вот достигнет совершеннолетия, вступит в правление своими землями и тогда неизвестно, чего ожидать. Дед юного Филиппа, Карл Смелый, не отличался особой набожностью. Роскошные и вольные дворы бургундских герцогов не располагали к думам о Боге и душе.

     Падре Доминик ненавидел этот Ден Бос, как смешно его называли горожане, и его жителей. То есть, сам по себе это был город как город, но для падре он оказался ссылкой. Для падре существовал только один город на земле, где он хотел бы жить и служить Богу и этим городом был Рим.

     Падре Доминик гадал, чем он мог так провиниться, отчего его послали в Хертогенбос. Или это интриги его врагов и соперников? В любом случае, ему нужны процессы, нужны заблудшие, еретики и ведьмы. И он их найдёт. И вернётся в Рим на хорошем счету. В тюрьме уже сидели несколько нищих и отщепенцев. Вырвать у них признание не составит большого труда. Но это лёгкая добыча. Об этих обездоленных маргиналах некому печалиться, некому за них заступиться.

     Да и его соперники в Риме только и сделают, что рассмеются ему в лицо, когда узнают кто его заключённые. Ему нужны более серьёзные подозреваемые и обвиняемые. С этим сонмом разных мыслей в голове падре Доминик шёл по монастырю размашистой походкой, помогая себе взмахами рук в такт шагам. Полы его чёрного плаща взлетали при каждом взмахе.

     Даже сейчас, в помещении монастыря, направляясь посмотреть работу художника, падре машинально натянул капюшон на голову, пытаясь скрыть лицо. В его фигуре сразу появилась что-то зловещее. Он делал так всякий раз, когда отправлялся «на охоту».

     Услышав шаги, отдававшиеся гулким эхом в просторном зале монастыря, Иероним каким-то неведомым чутьём уже знал кто к нему приближается. Художник оглянулся, увидел высокий зловещий силуэт в бело-чёрном доминиканском одеянии, хотя в случае падре Доминика более подходящим было бы сказать - в чёрно-белом.

     Плащ выявлял лишь общие очертания фигуры, капюшон на голове скрывал лицо. Приближаясь к художнику, падре Доминик увидел лицо человека средних лет с сильными мимическими линиями, тонкими губами и прямым носом. Взгляд направлен прямо на него. Серо-голубые глаза серьёзны, а ещё недоверчивы, как у большинства жителей Ден Боса, когда они случайно встречались взглядом с падре и сразу отводили глаза.

     Прямые взгляды, как у этого художника падре встречал нечасто. Непохоже, чтобы Иероним ван Акен его боится. Хотя , наверное, опасается. И правильно делает.
   - Бог в помощь, мастер Иероним.
   - Благодарю вас, падре. И вам доброго здравия.

     Иероним пристально и напряжённо всматривался в полускрытое лицо человека, которого он уже знал, но видел впервые, будто пытаясь угадать и мысленно дорисовать скрытые чёрным капюшоном черты.

     Падре Доминик слегка улыбнулся одними губами: напряжённость, вызванная неудобством неизвестности. Иероним вдруг медленно повернул голову к картине и направил взгляд на открытый, сияющий лик Святого Доминика со звездою на высоком челе, затем опять посмотрел на падре Доминика.

     Его тонкие губы чуть улыбались улыбкой, подобной той, что только что тронула губы падре. Падре Доминик поднял глаза к лику Святого и его руки сами собой поднялись к голове и сбросили капюшон. Когда падре осознал что он сделал, его лёгкой улыбки как не бывало. Этот живописец слишком много возомнил о себе.

А вслух падре произнёс:
   - Прекрасный лик.
   - Да, - согласился Иероним, голос звучал тихо и убеждённо, - открытый, светлый и исполненный силы прощения. Ваш святой покровитель был воистину великим проповедником истинной веры и любви к Богу. Проповедью и доводами он обращал в веру сомневавшихся или впавших в ересь.

     Падре, при всей своей проницательности, не мог уловить иронизирует художник на его счёт или говорит только то, что говорит. «Его речи так же опасны как и его картины. Они неоднозначны, в них можно уловить разные смыслы.», - мелькнуло у падре.

   - Святой Доминик избрал делом жизни своей неустанную борьбу с ересью, именно с этой целью основал орден и завещал нам это предназначение, - медленно произнёс падре, пристально глядя ни Иеронима, и осенил себя крестом.

     Иероним кивнул головой в знак согласия:
   - В юности я знал одного доминиканца, следовавшего завету Святого Доминика и обращавшего в веру заблудших. Он регулярно наведывался в Ден Бос и часами проповедовал на площадях города, его звали блаженным Аланом. Хертогенбосцы чтили этого достойного представителя Ордена Проповедников.

     Падре Доминик почувствовал, будто художник плюнул в его сторону, а между тем, он просто назвал Доминиканский Орден его изначальным именем.
   - Когда же вы намерены закончить работу, мастер Иероним?
   - Об окончании ещё рано говорить, - деловито заверил Иероним, - у меня ещё и другие заказы, но я стараюсь почти каждый день посвящать время Святому Доминику, и мои подмастерья помогают. 
 
     Он понял, что краткий визит падре Доминика подходит к концу, падре пришёл взглянуть не столько на картину, сколько на него.
   - Надеюсь, это не затянется слишком надолго. В добрый час, мастер.

     С этими словами падре Доминик натянул снова капюшон и отправился из зала, но через несколько шагов обернулся к художнику, лицо полускрыто капюшоном:
   - Знаете ли вы некую пришлую знахарку Магдалену?

   - Я знаю Магдалену и знаю её мать, она помогала моей матери в родах и приняла когда-то меня на свои руки. Но Магдалена не пришлая, она выросла в Ден Босе. Все называют её просто Магда. Она знающая повитуха и помогает ухаживать за больными в госпитале, как в своё время её мать. Та уже отошла от дел, она стара и больна.

   - Магда ещё и травница, - вкрадчиво добавил падре.
   - Знатная травница, как и её мать, - уточнил Иероним, - эти женщины знают грамоту, могут и латынь разбирать.

     Падре Доминик с досадой понял, что его неожиданный выпад не произвёл эффекта, на который он рассчитывал. Художник не растерялся, а обстоятельно ответил на вопрос падре Доминика.
* Иннокентий VIII ( 1432 – 1492) – 213й Папа Римский с 1484 по 1492. Славился своею распущенностью, имел несколько детей. Имя Иннокентий значит «невинный».
 * Т.е король Германии и, как правило, будущий император Священной Римской Империи.