Перестройка 7. Детский сад, да и только

               

   Как-то незаметно исчез заместитель директора Латоков. Директор на время притих. Но механизм разбирательств уже был запущен. Горком стал присылать своих работников для проверки обращений. По совхозу поползли слухи, что директора скоро снимут. Люди буквально вставали в очередь на прием к приезжему начальству. В итоге родилась справка с внушительным перечнем нарушений всего и вся, которую передали в парткомиссию горкома для выработки мер по приведению в чувство зарвавшегося руководителя.
   После первого приглашения Смолякова на беседу в горком из крайкома прозвучал грозный сигнал. Орготдел замер, сельхозотдел затаился, лишь парткомиссия продолжала свое дело. Жаров наводил справки, уточнял детали, давал поручения секретарю парткома. После второго вызова в горком Смоляков уехал в Плодопром на два дня. Приехал воодушевленный. На планерке разразился тирадой, что скоро в совхозе все устаканится. Лишних смутьянов уберут, и мешать производственному процессу уже не посмеют не только из кабинетов на первом этаже, но и вышестоящие их покровители из партийных и иных структур. Смотрел при этом с явным вызовом в сторону секретаря парткома. Люди расходились молча, не зная как реагировать. Некоторые на всякий случай обходили Олега Сергеевича, дабы не быть заподозренными в дружбе с ним.
   
   В совхоз приехал первый секретарь горкома. Прошел в кабинет директора, долго с ним беседовал, потом туда пригласили Олега Сергеевича.
   Первый сказал, что травля директора устроенная в коллективе это исключительный случай, допущенный по недосмотру партийной организации по вине ее руководителя. Олег Сергеевич было вскинулся, но директор остановил его.

- Не нужно драматизировать, Николай Анатольевич, секретарь у нас умный и авторитетный. Мы с ним сработаемся и наведем порядок. Он в умах, я в делах. Еще будете нас другим в пример ставить. Правда, Сергеевич?

   При этом попытался похлопать по плечу Олега Сергеевича. Снисходительный тон и явное желание собеседников выставить его недорослем взбесили парторга.

- Уберите руки, Федор Иванович. По головке будете своих внуков гладить. Если ко мне нет других вопросов, разрешите быть свободным. По ситуации в коллективе в таком тоне и в этом составе рассуждать не желаю.
- Вот видите, Николай Анатольевич, он даже с вами нормально разговаривать не хочет. Человеку доверена огромная парторганизация, которой он вертит по своему усмотрению. Зарабатывает дешевый авторитет, копаясь в помойках. Скоро уже начнет давать задания по сбору компромата в моем туалете. Не съел ли я чего недозволенного.

   После слияния горкома и райкома, а точнее, вливания райкома в горком, первый секретарь горкома Воробьев стал первым секретарем объединенной организации. Вторым и третьим остались райкомовцы. Сельхозотдел в прежнем составе, т.к. в горкоме его не существовало. Все остальные отделы остались горкомовскими с присущим им стилем работы. Деловым, но чрезмерно официальным. К тому же они не знали специфики сельских отношений, пренебрегали традициями и стремились подчинить себе всех и «поставить на место». Воробьев это или поощрял или не замечал. На деле вместо слияния наметился антагонизм. Если второй секретарь и завсельхозотделом пытались вникать в работу низовых подразделений с целью урегулирования возникающих недоразумений, то первый увлекался администрированием. Получая указания из крайкома, стремился показать начальству, что ему не зря доверили управление новой большой организацией. А уж вероятность вступить в конфликт с участием всесоюзной газеты и предсказуемым исходом совсем встревожила и заставила заняться делами совхоза лично.
   Обычно в таких делах одного его появления было достаточно, чтобы расставить всех по углам как в детском садике. Но тут что-то пошло не так. Секретарь парткома, которого на все лады расхваливали и отмечали, как инициативного грамотного работника вдруг на ровном месте стал создавать проблемы. Крупный разговор со вторым секретарем и заведующим сельхозотделом и требование привести подчиненного в чувство, результата не дали. Оба утверждали, что дело не в секретаре, а в директоре и с кондачка такие вопросы не решаются. Пока парторг ведет себя правильно, людей он чувствует. Раздосадованный Воробьев решил уладить вопрос сам, объявив об этом подчиненным. И вдруг конфуз, ставящий под угрозу его репутацию, которой он, человек честный и сделавший карьеру самостоятельно, дорожил.
   Дабы не устраивать свару, он сухо сказал, что у него нет времени продолжать неконструктивный разговор, предложив его отложить. Отпустив Олега Сергеевича, задержался еще минут на двадцать и уехал.

   На очередной планерке в горкоме в заключительной проповеди первый секретарь коснулся темы субординации и управляемости в аппарате. Указал заведующим отделами на недостаточную требовательность, проявляемую к работникам на местах, особенно на территории района.
   Олег Сергеевич понял, чем вызвано недовольство первого и попросил слово. Первый, решив, что тот, одумавшись, решил покаяться публично и это будет на пользу делу, слово дал.

- Товарищи, я вижу, некоторые не совсем понимают, о чем говорит Николай Анатольевич. Хочу пояснить, что вызвано это моим недостаточным почтением к начальству во время посещения им нашего предприятия и не оправдавшим его надежд. Все мы с начала перестройки трубим с каждого столба о ведущей и направляющей роли партии в стране и ее организаций на местах. На деле все превращается в болтовню. Люди воспринимают конкретные дела, а не мантры.
   Представьте себе, что в совхоз приехал управляющий Плодопромом, непосредственный руководитель директора. Как вы думаете, куда он пойдет? В партком? Нет. Конечно в кабинет директора. Это естественно.
   А теперь представьте, что в совхоз приехал первый секретарь горкома, непосредственный руководитель парторга. Как вы думаете, куда он пойдет? В партком? Нет, в кабинет директора. И это неестественно.
   Что и произошло в минувшую пятницу у нас. Мало того, вызвали меня в этот кабинет, чтобы совместно с директором дать накачку. Нормально это? Управляющий Плодопромом может давать накачку своему подчиненному, он его назначал. И с работы снять может. Но меня-то назначал не первый секретарь и не директор, меня избирала партийная организация. Она и вправе отказать мне в доверии. Вот и вся логика. Не нравлюсь, ставьте вопрос перед организацией, обоснуйте и ждите решения.   
- Вы зарываетесь, дорогой товарищ! Если понадобится, поставим вопрос где угодно и без ваших советов. Попрошу заведующего орготделом разобраться с поведением работника, научить его правильно реагировать на критику, подготовить справку с соответствующими предложениями.

   После планерки Олега Сергеевича попросил зайти заведующий сельхозотделом. Разговора не получилось. На предложение подумать о своем поведении, Олег Сергеевич посоветовал прочитать Устав партии и нормативные документы. Напомнил, что недавно штудировал все это в высшей партшколе.

- Можете считать, что научили на свою голову, но приспосабливаться, ни к чему и, ни к кому не буду. Кого вы выгораживаете? На нем пробы ставить негде. Еще неизвестно чем закончится дело с Латоковым и продажей яблок не туда. Помимо нравственной нечистоплотности он еще и жулик. У Латокова смелости не хватило бы на эти махинации. А газеты вы зря боитесь, корреспондент не дурак и из пушек палить в защиту паршивого воробья не станет.

   Через два дня случилось то, чего никто не ожидал. В край приехал спецкорреспондент газеты «Известия» Деркачин. Наведя шороху в крайкоме и Плодопроме, он пообещал наведаться в район, чтобы разобраться на месте и подготовить публикацию о том, как в условиях перестройки партийные органы упиваясь собственной ролью и неограниченной властью, не дают работать предприятиям, связывая инициативу грамотных специалистов и руководителей. Гласность обязывала относиться к СМИ с повышенной чуткостью. Тотчас полетели директивы и поехали комиссии. От Плодопрома приехал Главный агроном объединения, задачей которого было обоснование пагубных последствий означенного вмешательства на урожай. После встречи с Олегом Сергеевичем быстро ретировался, заявив, что на производстве обстановка не отразилась, выводы делать рано.
   Зато из крайкома прислали сразу из трех отделов. Сельскохозяйственного, идеологического и парткомиссии. Все они засели в горкоме, откуда из различных отделов посыпались запросы на всевозможные справки и сведения.
   Олегу Сергеевичу претили эти заумные многоходовки, на производстве привык к прямым и кратчайшим путям, поэтому собрал всю документацию парткома за период своей работы, погрузил ее в машину и приехал с этим багажом в горком.
   Ошарашенный завсельхозотделом вытаращил глаза.

- Ты очумел? Чего шляешься по району? В любой момент можешь понадобиться сам или потребуются сведения, где тебя искать?
- Вот я и приехал, чтобы меня не искали. Все равно работать не даете. Выделите мне стол, я готов дать любые показания, материалы привез с собой. Еще лучше очная ставка, чтобы обойтись без игры в испорченный телефон. Кто здесь хочет комиссарского тела?
- Чего ты нарываешься? Увидит первый, греха не оберешься. Уезжай, не мешай, мы готовим по вашему совхозу справку.
- Тем более не уеду. Что вы можете знать лучше меня? Я готов к любому разговору, мне эти прятки и условности надоели. Где сейчас крайкомовцы?
- Уходи, я тебя прошу. Ты же умный мужик, пойми, что себя и нас подставляешь.
- А что лучше, если меня здесь заочно подставят?


   В коридоре его увидел второй секретарь. Выслушал, усмехнулся и сказал, что крайкомовцы заседают в кабинете общественного актива.
   В этом кабинете постоянно толклись пенсионеры партийных и исполкомовских структур, многие на общественных началах состояли в различных комиссиях, часто привлекались к работе с молодежью. Надо сказать, что среди них немало было как действительно умных и полезных людей, так и откровенных маразматиков. На них возлагались функции барьера по отсеву случайных и нежелательных людей, будь то при приеме в члены КПСС или обычной поездке за границу в соцстраны. Капстраны были прерогативой КГБ и вышестоящих партийных органов.
   Возле дверей дежурил приставленный к начальству инструктор. Олег Сергеевич попросил доложить и вошел. На него недовольно уставились несколько человек сидевших за одним столом.

- Вы секретарь парткома? Мы хотели завтра к вам заехать в хозяйство. Кто вас прислал?
- Да, я секретарь парткома. Но не мальчик на побегушках, чтобы меня присылать. А вас кто прислал?

   Лицо задавшего вопрос, как потом выяснилось, ведущего инструктора отдела идеологии крайкома, полнокровного блондина, застегнутого на все пуговицы в затянутом галстуке, стало наливаться кровью. В помещении без кондиционера и закрытых окнах видимо во избежание утечки сведений, было душно. Олег Сергеевич с интересом смотрел на него, чувствуя привычное в таких ситуациях легкое возбуждение и в то же время мобилизуясь как на экзаменах, которых было немало в его жизни.
   Ситуация разрядилась благодаря сидевшему спиной к дверям и повернувшемуся мужчине спортивного склада, единственному без галстука и в рубашке с коротким рукавом.

- О-о-о, старый знакомый! Товарищи, рекомендую. Самый принципиальный работник в партийных структурах нашего края. На уговоры не поддается, советую учесть. Как вы здесь оказались? Догадываюсь, что по собственной инициативе.
- Так точно! Как тот Магомет.

   Олег Сергеевич вспомнил, при каких обстоятельствах они встречались с заместителем сельхозотдела крайкома.
   На заре партийной карьеры еще при райкоме, его включили в группу работников для встречи крайкомовских сотрудников. При небольшом стаже работы это считалось важным и ответственным поручением. Так ему и сказал Хворостов Александр Николаевич тогдашний заведующий орготделом райкома. После слияния комитетов он ушел на повышение в край.
   Обязанностью Олега Сергеевича было проследить, чтобы главный агроном отсортировал нужное количество качественных фруктов, а заместитель по реализации их доставил на прибрежную турбазу. Олег Сергеевич еще удивился, почему на захолустную турбазу, когда полно престижных с удобными залами для работы пансионатов.
   Сбор назначен на вечер, по дороге к турбазе стояли сотрудники ГАИ, на каждом перекрестке регулирующие направление кортежа из доброго десятка крайкомовских и райкомовских «Волг». В их задачу входило также отсекать посторонний транспорт.
   Когда приехали на место Олег Сергеевич увидел, что в длинном сарае за двадцатиметровым столом заваленным яствами рассаживались возбужденные гости, переговариваясь с местными хозяевами, состоящими из секретарей, председателей, заведующих различными отделами райкома и райисполкома. Присутствовали и дамы.
   Зам по реализации, Осман, доставивший продукцию к столу, уезжая, сказал, что парторгу повезло. Сразу можно налаживать нужные связи.

- Как только подгуляют, постарайся попасться на глаза, чтобы пригласили за стол. А там не теряйся. После совместной пьянки уже не помнят кто ты, чей. Просто знают, что свой. Такие обычаи.
- Я же не пью.
- Придется. С начальством это пьянством не считается. Некоторые коллекционируют. Вон Хворостов говорит, разве что с Брежневым не пил. Зато неразрешимых вопросов у него не бывает.

   Объяснять малознакомым людям, почему не пьет, Олег Сергеевич не любил. Поэтому многие, считали, что здесь не чисто. Или запойный и все до поры. Или зашитый и все равно рецидив будет.
   На самом деле виной всему был его упертый характер. Воспитанный на романтической литературе в сибирской среде, он считал, что нужно быть честным во всем и перед всеми. Прежде всего, перед собой, чтобы не было соблазна словчить.
   С армии придерживался принципа «делай как я!». Будучи командиром, наравне со всеми выполнял тяжелую физическую работу, повышенную зарплату сдавал в общий котел.  Зато и спрашивал с подчиненных справедливо, иногда действием. Они не осуждали.
   Этот принцип применял в воспитательных целях. При призыве в армию родители одного из товарищей попросили приглядеть за сыночком: «А то Витя у нас такой слабовольный, ему без этого нельзя».
   Он и присматривал за сверстником. Потом его отправили в учебку, и когда вернулся через полгода, его подопечный успел отбиться от рук. Связался с кавказцами, пристрастился к наркотикам, благо конопля росла под ногами, стал проигрываться в карты.
   Родители, как только узнали, что он вернулся в часть, приехали и выхлопотали им свидание. Отец был никакой, а мать просила слезно спасать Витюшу.
   Витюше было строго наказано прекратить шалости. Кавказцам обещана веселая жизнь, картежникам попорчены физиономии.
   Все в один голос заверяли, что от наркозависимости избавиться невозможно. После нескольких оздоровительных процедур, в основном, кулачного свойства, Виктор взмолился, что ему легко рассуждать, сам бы попробовал. Олег спросил, сколько нужно курить анашу, чтобы потом не справиться с этой заразой. Знатоки сказали, что недели достаточно.
   Тогда он при земляках заявил, что с сегодняшнего дня при них начинает курить анашу. Через неделю бросает и если Витюша не бросит вместе с ним, то до дембеля будет ходить с постоянно расквашенным фасадом.
   Через неделю Витюша про анашу забыл.
   Причиной того, что сейчас Олег Сергеевич не пил спиртного вообще, было проявление того же порядка.
   Еще на старом месте проживания основательно запил один из лучших друзей. Решив применить к нему тот же прием, Олег Сергеевич в своей компании торжественно объявил, что пить бросить можно, и он в доказательство с сегодняшнего дня не берет в рот спиртного. Даже пиво, даже на поминках. Зарок был дан на десять лет.
   К этому времени оставалось два года. Друг на родине уже спился, и его зарезала пьяная сожительница, свидетелей обещания здесь не было, но нарушить данное слово он не мог в силу убеждений.

   Поэтому когда за ним пришел заворг, чтобы пригласить к столу, он наотрез отказался. Тот ушел, но за столом шутя, сказал о наличии у него настолько честных коммунистов, что даже не признают халяву. Хотя бы и в статусной компании.
   Подвыпивший инструктор крайкома, который сейчас узнал его, сказал, что он научит местных руководителей работать с кадрами. Пришел вместе с заворгом и спросил, почему он чурается их компании. Олег Сергеевич извинился и ответил, что принципы мешают.

- Это еще какие?
- Считаю, что пить можно только с равными и всегда так делал. Я с теми с кем на «Вы» не пью и себе не изменяю.
- Чудак ты. Ну как знаешь. По говору вижу, что приезжий. Ничего обломаешься.

   Вот и сейчас он задал вопрос, не забыв прежнего разговора.

- Ну как, адаптировался? Пить научился в хорошей компании?
- Не успел, пока не было «сухого» закона, а сейчас поздно.
- У нас к тебе есть вопросы, но вряд ли ты сможешь ответить. Они справочного характера.
- Почему же? Документация со мной, я знал, что потребуется и позаботился.
- Ну, ты даешь! А если бы знал, что нам нужно кое с кем поговорить, весь совхоз сюда привез бы?
- Да нет, логичнее было бы вам ехать не сюда, а на место.
- Это указание или совет?
- Это недоумение. Я человек на этой работе малоопытный, но здравый смысл подсказывает, что последствия аварии или иного происшествия проще расследовать на месте. С таким же успехом вы могли запрашивать сведения из крайкома.
- А ты не допускаешь, что наша задача проверить работу горкома, а не только твою. Экий эгоцентризм.
- Виноват. Какие будут указания?
- Продолжайте работать в штатном режиме. Завтра мы будем у вас. О времени вам сообщат.
- Спасибо, до свидания.

   При выходе уже стоял инструктор сельхозотдела, который сразу потащил Олега Сергеевича к шефу.

- Ну что, до чего договорились? Что-то недолго ты там задержался.
- Так не по рангу. Завтра к нам приедут. О времени вы нас известите. Если буду в полях, то по рации. На первом этаже освободим кабинет специалистов. Обед организуем в совхозной столовой. И вообще мне сказали, что я пятое колесо в телеге, они приехали с вами разбираться.
- Чего путного с такими соратниками дождешься.

   Оказывается, в составе группы из крайкома был заместитель председателя парткомиссии, мужчина серьезный и как оказалось справедливый. В совхозе к ним сразу же образовалась очередь из людей обиженных директором. При этом не было ни одного из бывших и действующих руководителей. Люди жаловались на хамство, оскорбления, черствость. После памятной планерки разнесся слух, что парторга снимают с работы. Добрая половина жалобщиков прила хлопотать в его защиту. Директор искренне недоумевал, что такие пустяки раздражают людей и считал это направленной против себя кампанией. Кто ее организует, понять не мог. Чувствовалась растерянность.
   До него не доходило, что совхоз с незапамятных времен возглавлялся выходцами из партийных структур, которым были присущи вежливость и внимание к людям. Дикими казались выходки и манеры начальника, изображающего из себя рубаху парня. К тому же в коллективе много представителей нацменьшинств, особенно остро чувствующих пренебрежение к себе.
   Проверяющие указали в справке на недостаточную твердость секретаря парткома в вопросах взаимоотношений между членами коллектива.
   Попытались указать директору на недопустимость неподобающего поведения для советского руководителя и услышали в ответ, что они неправильно поняли свою задачу и руководителям придется их поправлять. Олег Сергеевич с удивлением наблюдал, как они проглотили это хамство. Директор попрощался, сославшись на занятость, поручив ему покормить гостей. В столовой ждут, он распорядился. А сам он спешит, дела не ждут, не языком же работает.
   Олег Сергеевич ожидал, что визитеры после этого от обеда откажутся и уедут. Ничего подобного! Отведали шашлыка, запили шампанским и отбыли назад в горком. Сопровождающий их заведующий сельхозотделом горкома похвалил Олега Сергеевича за гостеприимство. Когда тот сказал, что не имеет к этому отношения, отметил великолепное умение южан принимать гостей в любых обстоятельствах. «Сухой закон» и натянутость отношений не в счет.

   Через неделю из крайкома приватно сообщили, что дело спускается на тормозах. Спецкор зашел к первому, но тот не увидел достаточных причин для вмешательства и посоветовал разбираться в коллективе. Деркачин уехал недовольный.
   Информация подтвердила, что наверху не все так безнадежно как представлялось. Председатель парткомиссии подготовил справку по обращениям работников совхоза, в которой содержались рекомендации партийной организации провести работу с руководителями предприятия.
   Олег Сергеевич положил копию справки на стол директора, сказав, что готовит вопрос на рассмотрение парткома и попросил написать объяснение.
   Смолякова чуть не хватил удар. Он вскочил, забегал по кабинету и стал хвататься за телефон, угрожая разнести это осиное гнездо.
   Олег Сергеевич позвонил завсельхозотделом и сказал, что в такой обстановке больше работать не может и не хочет. На что услышал, что эта должность не освобождается простым заявлением.

- Кроме КЗОТ, существует партийная этика и дисциплина. Практика такова, что с нашей работы уходят после персонального дела и соответствующих выводов. Недоверие партийной организации ставит крест на дальнейшем продвижении по службе.
- Я и не мечтаю ни о каком продвижении. Меня мало пугают перспективы отлучения от номенклатуры. Механики, автослесари и водители везде нужны.

   На следующий день было первое сентября и предстояло вести дочку в детский сад. Жена еще неделю назад сказала, что в совхозных яслях детей держат только до трех лет, нужно определиться с садиком. Руки не доходили.
   Утром она собрала ребенка, вручила пакет с вещами, медсправку и поручила устроить дочку в садик на выбор. Сама задерживаться не может, поскольку работает завотделом в больнице и ей нужно присутствовать на планерке главного врача.
   Детсады были большой проблемой, и заниматься этим следовало заблаговременно с привлечением связей. Муниципальные не отличались достойной базой и качеством обслуживающего персонала, а ведомственные принимали только детей своих сотрудников.
   К тому же  по разнарядке он должен был выступить на торжественной линейке в школе старшей дочери.
   Взяв на руки дочь, которая то и дело стягивала с него галстук, он привел в недоумение представителя горкома и развеселил учеников. При попытке заговорить у него был отобран микрофон, и над школьной площадью разнесся восторженный клич  при виде старшей сестры и такого количества одинаковых детей.
   Пришлось отдать микрофон и идти искать пристанище своему чаду. Делал он это просто. Шел по главной улице и, увидев садик, интересовался, чей он. Выяснял условия и возможность устроить в нем ребенка. Для солидности показывал удостоверение партийного работника. Раньше он его показывал только инспекторам ГАИ.
   Один садик ему не понравился, в два не приняли. Заведующие таким правом не располагали, на одном предприятии не было на месте руководителя, на другом ответили, что теперь в условиях гласности распределение строго через профсоюз по представлению специальной комиссии. Это безнадежно, поскольку своим мест не хватает.
   Из этого садика позвонил на работу жене. Рассказал о своем методе выбора учреждения и попросил сориентировать. Она назвала садик одного крупного союзного ведомства, но предупредила, что туда попасть сложно.
   Ребенка пора было кормить, поэтому Олег Сергеевич цикнул на несмело шевельнувшуюся совесть и решил злоупотребить.
   По пути зашел в партком строительного треста, позвонил от коллеги в отдел образования горкома и рассказал им о своей проблеме. Завотделом посмеялась и сказала идти в этот престижный садик. Пока доберется, там уже все приготовят, и ребенок успеет пообедать.
   В садике дочку накормили. В нем она и осталась до первого класса.