Глава 12

Вечер. Посвящение и Наказание. 

Когда Лиза вошла в комнату, она, естественно, первым делом повернула выключатель – там, на стене, возле входа, слева. И первое, что бросилось ей в глаза, это стопка форменной одежды.

Той самой одежды.

Ах, да…

Миссис Эллона Мэйбл выложила ей, так сказать, полный комплект. К примеру, форменное пальто Принстаунского приюта было аккуратно сложено вдоль - от воротника вниз единой складкой пополам - и наброшено на спинку стула. И даже те самые «казенно-приютские» полусапожки условно зимнего образца стояли рядом с тем же стулом – стояли и даже блестели!

Да, вся прежняя ее «приютская амуниция» была вычищена, выглажена и вообще приведена в полнейший порядок и имела теперь надлежащий уставной вид – хоть сейчас на муниципальный парад!

Лиза не поленилась и подняла с полу свою приютскую обувку, осмотрела ее. Да, по ходу последнего выхода – вернее, побега! – полусапожки были донельзя испакощены, известью на заднем дворе приюта, потом слякотью на обочине дороги, однако, Элли старательно отмыла их от дорожной грязи и даже начистила до блеска! Ладно, хотя бы не стала отдавать их в ремонт – слегка, на полдюйма разошедшийся шов боковины правого полусапога оставался в своем прежнем, отверсто-дырчатом виде.

Ну, Слава Тебе, Господи, хотя бы этим вопросом ее Старшая заморачиваться не стала! Что несколько успокаивало.

Нет, Лиза ни секунды не сомневалась в том, что миссис Эллона Мэйбл приняла ее под свою опеку, как говорится, всерьез и навсегда – зря, что ли, она добивалась судебного решения о судьбе одной приютской девчонки! Решения, принятого совсем недавно, состоявшегося в ее, Эллоны Мэйбл, пользу. Вернее… принятого на пользу им обеим.

Впрочем, девочка прекрасно понимала, что весь этот спектакль, исполняемый в этот вечер ими обеими - с двух сторон встречно и совместно! – просто создает иллюзию. Забавную иллюзию свободы для Лизы вернуться обратно в приют – даром, что она оттуда сама же и сбежала! И все-таки, сам факт, что ей сейчас предстоит переодеться в принесенную для нее одежду, производил на нее некое жутковатое и пугающее впечатление.

Однако делать нечего! Ведь, собственно, чья была идея? Вот то-то же!

В общем… Как-то так!

Девочка вздохнула. Да, теперь придется сменить уже привычное ей домашнее одеяние на то… прежнее. Все в точности так, как они договорились. И спорить не о чем.

Между прочим, один из ее домашних комплектов белья исчез! Это Лиза выяснила, открыв-проверив шкаф. И еще… ее любимое платье в шотландскую клетку – вернее, одно из детских платьев самой Эллоны Мэйбл, с самого начала презентованное воспитаннице! – также отсутствовало. И это, откровенно говоря, весьма и весьма обнадеживало. Значит, все идет по сценарию, идею которого в самых общих чертах, несколько раньше придумала она сама, Лиза Лир. Ну, и как видно, хлопоты  по его реализации частично взяла на себя сама хозяйка дома сего!

А значит…

Одной беглой приютской девчонке тоже полагается отыграть свою роль. А для этого ей придется, так сказать, сменить свой образ внешнего выражения личности… временно.

Насчет временности перевоплощения. Во всяком случае, Лизе очень хотелось надеяться именно на такой вариант.

В общем и целом, можно сказать, что время пришло. Пора уже, как говорится, снимать штаны… ну и все прочее тоже.

Так Лиза и поступила. Разделась донага, по возможности аккуратно складывая на постель нынешнюю свою домашнюю одежду – джинсы, клетчатую рубашку… а дальше и все остальное подряд, предмет за предметом. Ну а потом она, с тяжким вздохом, взялась за приютское белье. Чистое, выглаженное – даже кое-где заботливо заштопанное! И… омерзительное.

Господи… Как же ей было противно натягивать на свое тело это… Как будто бы она и впрямь, возвращалась в прежнюю приютскую мреть, облекаясь в ту самую одежду!

И все-таки… Лиза показала свой характер. Она оделась в полную свою прежнюю форму – ту самую, которая была на ней тогда, в Рождественскую ночь! И даже обулась в ту самую обувь. А потом надела сверху еще и приютское форменное пальто – как будто и впрямь собиралась вернуться под власть приютских проповедниц. Снова вздохнула и… решительно двинулась к выходу из своей комнаты и далее по дому, туда, где ее, наверняка, уже ждали…

Проходя мимо зеркала в холле, девочка не удержалась и поглядела на себя – как сегодня смотрится на ней то, что она носила несколько лет прежде того. И теперь ей стало страшно. Неужто, это все когда-то было?

Но ведь этот ее нудный кошмар повседневного существования в приюте… Он ведь уже закончился, правда? В смысле, закончился… совсем-совсем и навсегда?

Ведь миссис Эллона Мэйбл пообещала, что придуманный девочкой спектакль зачеркнет ее, Лизы, прошлое. И дай-то Бог, чтобы все далее случилось так, именно и в точности!

Лиза ускорила свой шаг. Она почти взбежала вверх по лестнице и остановилась отдышаться только возле двери кабинета своей Старшей. Переждала немного, выровняла дыхание, а потом решительно повернула ручку двери, открыла-распахнула ее и шагнула через порог.

Миссис Эллона Мэйбл ждала ее, стоя на середине комнаты. Окинула свою воспитанницу внимательным взглядом, потом удовлетворенно кивнула головой и шагнула навстречу. Положила свои руки на плечи девочки и улыбнулась ей, печально и смущенно.

- Ты готова? – спросила она.

- Да, я готова, Элли! – ответила Лиза и даже кивнула головою в знак искреннего подтверждения своих слов.

- Не струсишь? – мягкая улыбка молодой женщины обозначила сочувствие.

Вместо ответа, Лиза потянулась к ее руке и коснулась губами кожи – там, куда уж дотянулась. Ее Лизы Старшая окончательно смутилась, убрала свои пальцы с плеч своей воспитанницы. А потом взяла ее за руку.

- Пойдем! - сказала она.

В гостиной все было ожидаемо. В комнате горел полный свет, был разожжен камин. Небольшой журнальный столик был отодвинут к стене, и на нем лежало множество предметов, пока еще вовсе неизвестного предназначения, истинное понимание смысла наличия-присутствия которых, наверняка, было еще впереди.

Миссис Эллона Мэйбл жестом приказала своей воспитаннице подойти к двум креслам, обращенным друг к другу. Лиза подчинилась и в полном смущении смотрела на то, как ее Старшая прикрыла за ними дверь и шагнула туда, где стояла девочка.

- Тебе неудобно… в пальто! – сказала молодая женщина. – Позволь мне…

Миссис Эллона Мэйбл сама сняла с нее верхнюю одежду – совершенно излишнюю и бессмысленную здесь, в доме. А потом… небрежно швырнула приютское пальто в сторону на пол. И жестом пригласила девочку присаживаться в кресло. Лиза приняла сие невербальное предложение, а ее Старшая тут же последовала примеру своей воспитанницы, устроившись в соседнем кресле, прямо напротив девочки.

- Ты хотела… что-то мне рассказать, - напомнила ей миссис Эллона Мэйбл.

- Да, Элли! – Лиза снова кивнула головою. А потом сделала паузу и продолжила:
- Элли… Я призналась тебе в тех преступлениях, которые я совершила… в твоем доме.

- В нашем доме, - покачала головой ее Старшая.

- Да… прости меня! – Лиза смутилась и тут же пояснила:
- Но тогда… Я не считала этот дом своим. Пожалуйста, не обижайся!

- Ладно, проехали! – подытожила ее Старшая. – Мы отвлеклись. Продолжай, пожалуйста!

- Я все сказала, Элли, - тихим голосом откликнулась ее воспитанница. – Еще в прошлый раз. Вчера… Ну, когда ты вынесла мне… приговор. Пятьдесят розог. И сегодня ты обещала его исполнить, - уточнила-напомнила она.

- Не так быстро! – поморщилась ее Старшая. – Для начала… Давай-ка мы с тобою кое-что уточним.

- Конечно, Элли! – кивнула девочка.

- Ты признала себя виновной, - напомнила ее Старшая. – Напомни мне, в чем именно ты считаешь себя виноватой?

- Два побега, оскорбления в твой адрес и… кража, - напомнила Лиза. – И это не считая богохульства и побега из приюта, - уточнила она. – Ведь именно с этого началось… то, что началось.

- За богохульство ты была наказана, - не согласилась с нею хозяйка дома сего. – И по ходу этого наказания ты не просто получила сполна, но даже излишне. Так что, в этой части ты мне неподсудна, - напомнила ей миссис Эллона Мэйбл.

- Хорошо, - Лиза искренне улыбнулась ей в ответ.

- Насчет твоего побега из приюта… Даже не напоминай мне! – ее Старшая обозначила искреннее возмущение лицом и голосом своим. – Я могу только благословлять эту идею и благодарить тебя за то, что ты решилась ее осуществить.

- Я… рада! – смущенно улыбнулась Лиза.

- Что касается твоего побега от меня, то он был вызван недоразумением, - миссис Эллона Мэйбл продолжила оправдательную речь о своей воспитаннице. – И второй твой вчерашний побег… тем более!

- Ты прощаешь меня? Ну… в смысле, за это? – девочка смутилась еще больше. И почему-то добавила:
- Спасибо…

- По этим пунктам обвинения ты оправдана, - категорически заявила ее Старшая. И добавила многозначительным тоном:
- Полностью.

- Хорошо, - снова отозвалась ее воспитанница.

- Насчет оскорблений, - продолжила миссис Эллона Мээйбл. – Ты не позволила себе ни слова, ни полслова… ни даже какого-то жеста оскорбительного рода, - сказала она. – Я в жизни никогда бы не догадалась о твоих дурных мыслях обо мне, если бы ты сама не призналась в этом и подробно не поведала бы мне о них… Согласись, Лиза, это смягчающее обстоятельство!

- Но я… все равно виновна, - отозвалась девочка. И добавила:
- А еще ведь… кража…

- Ты украла деньги на побег, - возразила ее Старшая. – Причем, ровно столько, чтобы тебе хватило на самое первое время! А ведь ты могла забрать у меня куда больше!

- Но я ведь… все равно все это украла, все эти… твои деньги! – напомнила ей Лиза. И уточнила:
- Скажи мне, Элли, а за такую… кражу… Твои родители… ну, например… Разве они бы тебя простили?

- Ни в коем случае! – сказала ее взрослая собеседница. – За такое… меня бы обязательно наказали. И если бы курс оплаты за содеянное составил бы просто один к одному, без добавки… Я имела бы все основания считать, что еще легко отделалась! Собственно, именно поэтому я вчера и сказала о том, что обязана тебя наказать… ну, телесно. Хотя…

Миссис Эллона Мэйбл снова вздохнула, обозначив тем самым свои сомнения. Было видно, что она все еще колеблется в своей решимости исполнить то, что ранее уже было решено, причем, решено ими обеими.

- Элли… Я попросила тебя воспитывать меня в точности так, как воспитывали тебя саму, - сказала Лиза. – Твои родители… Они воспитали тебя так, что мне остается только восхищаться… И тобою, и ими тоже! И надеяться на то, что ты со мною справишься… не хуже, чем это получилось у них!   

Стоит заметить, что девочка сейчас просто напомнила ей вчерашнее, однако миссис Эллона Мэйбл отчего-то поморщилась. Впрочем, она не стала с нею спорить и просто вежливо и молча выслушала заявление своей воспитанницы до конца. А потом…

Молодая женщина покачала головой и ответила на едва ли не восторженный спич девочки, оказавшейся в ее доме при столь странных обстоятельствах и, похоже, имеющей более чем радужные представления о временах детства ее Старшей. 

- Ты знаешь, Лиза, - вздохнув, сказала она, - я не в восторге от некоторых тогдашних обстоятельств моего воспитания. И я, откровенно говоря, вовсе не желаю тебе чего-нибудь… в подобном же роде!

- Но ты ведь… Ты лучшая, кого я знаю! – в запальчивости воскликнула девочка. – А это значит, что тебя воспитывали правильно!

- Мне задавали жесткую… даже жестокую систему запретов, - ответила ее Старшая. – За их нарушение меня сурово наказывали. Так, чтобы после наказания я не посмела совершить что-нибудь подобное.

- Но ведь это… сработало? – Лиза улыбнулась своей воспитательнице. Эдак, с пониманием и даже ободряюще.

- Ну… Как сказать… В принципе, система координат, с поощрениями и наказаниями, это основа любого воспитания. Вопрос в том, что именно стоит поощрять и за что именно наказывать. А также в том, как именно следует делать и то, и другое.

Эти слова миссис Эллона Мэйбл произнесла каким-то очень уж серьезным тоном, и даже безо всяких признаков улыбки на лице.

- Твои родители поступали с тобою как-то… жестоко? – голос девочки дрогнул.

- Скорее жестко, - ответила ее Старшая. – Если я совершала какие-то проступки, со мною не церемонились.

Она замолчала, а потом вздохнула и решительно подвинула кресло в сторону своей визави – почти вплотную к ней. Молодая женщина взяла свою воспитанницу за руки, очень внимательно и серьезно посмотрела ей в глаза.

Девочка не отвела свой взгляд, всем своим видом обозначив некую храбрость… вернее, отважную решительность в части готовности отыграть до конца избранную ею роль. Что она готова претерпеть любые «старорежимные» суровости, лишь бы хоть немного стать похожей на свою Старшую, которую девочка, вне всякого сомнения, выбрала себе образцом для подражания.

Миссис Эллона Мэйбл снова-сызнова тяжело вздохнула, продемонстрировав своей воспитаннице тот факт, что лично она от такого решительного выбора с ее стороны совершенно не в восторге.

- Лиза, - сказала она, - Я все понимаю. Ты чувствуешь, как я значима для тебя. И ты сейчас решила: «Буду такой, как Элли!» Я правильно поняла?

- Да, - смутилась Лиза. – Но это… Разве это так уж плохо?

- Лиза, девочка моя! – молодая женщина пыталась объяснить ей нечто значимое, но, кажется, не находила для этого нужных слов. – Ты не такая, как я. Ты совсем другая! Ты вовсе не обязана подражать мне. И тебе не стоит идти теми же путями, в части обучения… и  уж тем более, воспитания. Да и не получится у нас с тобою… в точности так.

- Почему?

Лиза взглянула  на нее требовательно, едва ли не с укором.

- Просто потому, что есть разные… сказки о воспитании, - ответила ее Старшая. - Внутри одной из них, кстати, ты уже успела побывать. Знаешь… Это была такая сказка о благости воспитания на основе жестких догм и правил религиозного рода… Ну и тому подобных заморочек. Когда «святые сестры», благостно вещающие истины духовного мира, добрым словом своим и личным благим примером наставляют на путь истины девочек, внушая им почтение и любовь к Богу. Ты уже прошла курс подобного воспитания в достаточном объеме. И, как я поняла, от этой сказки ты была совсем не в восторге.

- Но… тебя ведь воспитывали иначе, - Лиза заметно стушевалась, однако вовсе не думала снижать напор, вызывая свою Старшую на откровенность. – И я решила, что тебе так будет легче, привычнее поступать со мною именно так… В общем, так, как воспитывали тебя саму. Вот…

- К тому же, ты видишь перед собою результат такого… воспитания, как говорится, наглядный и достоверный! – молодая женщина подытожила ее заявление и многозначительно усмехнулась:
- Так?

- Так, - девочка на секунду потупила очи долу, а после снова посмотрела ей в глаза. Почти что с дерзостью. – А что? Ты будешь с этим спорить?

- Ты почти логична в своих рассуждениях, - Эллона кивнула в знак своего условного согласия с ее мнением. – Но… видишь ли, моя девочка, как правило, то, что случилось… ну или произошло после чего-то, вовсе не обязательно имело это самое что-то своей первопричиной. В жизни, гораздо чаще, все бывает сложнее…

- Объясни! – глаза юной собеседницы отнюдь не просили. Они требовали.

- Охотно! – миссис Эллона Мэйбл очаровательно улыбнулась ей. – Видишь ли, моя дорогая девочка… Дело в том, что меня воспитывали внутри другой педагогической сказки… или легенды. О традиционном патриархальном воспитании. Такими… народными, простыми средствами. Ремень, прут и прочее… подручное. В том числе, оплеухи.

Произнеся это слово, молодая женщина как-то странно, многозначительно усмехнулась – так, что девочка поежилась.

Лиза на секунду снова потупила взор, а потом опять подняла на нее свой взгляд.

- Ты вправе применять ко мне и… такое! – сказала она весьма решительным тоном – хотя голос ее при этом и дрогнул! – Я полностью тебе доверяю! И я не обижусь! Ну… я постараюсь не обидеться… на тебя…

- Спасибо, моя дорогая! Я постараюсь… не прибегать к суровостям излишнего рода!

Так сказала ее, Лизы, Старшая. А после…

Молодая женщина позволила себе странный жест. Подняла руки своей воспитанницы выше – сразу же и обе, держа за пальцы. И чуточку нагнулась, в явном желании обозначить на них свой поцелуй. Возможно, даже и не один.

Не вышло. Ну… просто она столкнулась с неожиданным препятствием. Прямо лоб в лоб.

Столкнулась… Не то, чтобы больно, но все-таки, достаточно чувствительно. До смущенной улыбки на лице. Вернее, на двух лицах сразу.

- Ты… первая! – шепнула Лиза.

И, только получив ожидаемое, девочка позволила себе сделать в отношении своей Старшей, нечто подобное и откровенное. Лиза поцеловала пальцы на ее руках, каждый в отдельности. Исполнив этот жест доверительной и нежной ласки, девочка подняла глаза на свою воспитательницу и, получив одобрительный кивок с ее стороны, с облегчением улыбнулась. Синхронно, то есть вместе, прямо и в точности с адресатом этого своего знака внимания - почти что интимного.

- Ну что… значит, не рассорились? – спросила ее миссис Эллона Мэйбл.

- Нет! – решительно заявила Лиза.

После чего, она была притянута в объятия своей Старшей.

Миссис Эллона Мэйбл не отпустила девочку – она просто вытащила ее из кресла и заставила перейти-присесть на диван, стоявший чуть поодаль, у стены. Молодая женщина там снова обняла ее. Впрочем, Лиза вовсе и не думала ей сопротивляться.

- Спасибо, Элли! – сказала она, тоже не отпуская от себя свою Старшую. – Ты… лучшая!

Ее собеседница усмехнулась.

- Ну и что приятнее? – тихо спросила она свою воспитанницу. – Обнимашки или же… оплеушки?

- Обнимашки… с тобой! – уточнила Лиза, обозначив на теле своей взрослой собеседницы именно их, точно, четко и недвусмысленно. И получила в ответ еще одну порцию… того же самого.

Через несколько минут тактильной нежности миссис Эллона Мэйбл все-таки отпустила от себя свою воспитанницу и, задав короткую дистанцию доверия – короткую, но не интимно-обнимательную! – посмотрела на свою воспитанницу более чем серьезно.

- Ну и как мне теперь быть, дорогая моя? – осведомилась она. – Как мне теперь выстегивать ту самую девочку, которую я только что обнимала? 

- Не знаю… - растерялась Лиза. А потом ляпнула наобум, с дурацкой улыбкой на лице своем. В смысле, в точности зная, что говорит сейчас глупость, причем заведомо желая выразить ее словами:
- Наверное… Легко, не торопясь и с удовольствием!

- Господи, Лиза! – ее взрослая собеседница даже отшатнулась от девочки, произносящей столь странные речи. – Да что ты такое несешь! Уму непостижимо!

Она отвернулась. Лиза тяжело вздохнула и снова обняла ее, прижавшись к своей Старшей сбоку.

- Прости меня! – сказала она. И добавила виноватым голосом:
- Глупая шутка, да?

- Лиза, милая! Этим вообще нельзя шутить! – воскликнула молодая женщина, возвращая ей свое внимание. – Если кому-то доставляет удовольствие сечь ребенка… Это недопустимо. Это просто ужасно! Так нельзя!

- Прости… - отозвалась на ее возмущение девочка. – Но… Там, в приюте, когда меня стегали… Мисс Бэнглс делала это с удовольствием. Я это видела… И я решила, что это так у всех… кто наказывает. Что это нормально. Ой…

Лиза смутилась… едва ли не напугалась, услышав и увидев, как именно молодая женщина отреагировала на эти ее слова. Миссис Эллона Мэйбл стиснула зубы, прошептала-прорычала что-то невнятное, сжала кулаки. В общем, всем своим видом обозначила свою готовность устроить хорошую взбучку – то ли любому, кто имеет неосторожность придерживаться столь специфических взглядов на воспитание детей, то ли… тому, вернее, той, кто поимела глупость все это ей рассказать.

Девочка вздрогнула, но не разомкнула своих объятий. Ее Старшая снова тяжело вздохнула и повернулась обратно к своей воспитаннице, отстранила ее от себя, снова положила ей руки на плечи.

- Лиза, - сказала она, - я все время боялась того, что ты начнешь меня сравнивать с ними. Мол, я такая же дрянь, как они! И ты это сейчас сделала… Зачем?

- Элли! – Лиза горячо запротестовала. – Я не имела в виду ничего дурного! Ничего не хотела сказать против тебя! Пойми, если кто-то посмеет угрожать мне поркой… Кто-то другой, не ты… Я буду драться с ними, не позволю им делать со мною ничего подобного! Но ты… совсем другое дело! Тебе можно! Но только тебе! И никому больше!

- Лиза, девочка моя… - миссис Эллона Мэйбл хотела что-то сказать, однако ее воспитанница продолжила, горячо и взволнованно, не обращая никакого внимания на то, что ведет себя при этом крайне непочтительно, по отношению к своей Старшей. Да попросту невежливо!

- Элли! Ты вправе делать со мною все, что ты посчитаешь нужным! – заявила она со всей возможной горячностью. – Это я так решила! Сама! Поступай со мною так, как поступали с тобою твои родители! Если ты сочтешь это правильным…

- А если нет? – жестко спросила ее воспитательница. – Если я считаю, что эта сказка - про традиционное воспитание… Она ничуть не лучше той, из которой ты ко мне сбежала?

- Тебя… обижали твои же собственные родители?

Голос Лизы дрогнул.

- Хороший вопрос! – ответила ее Старшая, посмотрев ей прямо в глаза, без улыбки на лице. И осведомилась:
- Ты хочешь знать, как именно меня воспитывали, и почему я… такая, какой ты… имела неосторожность меня полюбить?

- Я… полюбила тебя такую, какая ты есть, - тихо напомнила ей девочка. – И я дала тебе власть поступать со мною так, ты посчитаешь нужным. Если ты считаешь, что должна вести себя со мною иначе, не так, как воспитывали тебя… Я не настаиваю, делай так, как ты решишь! Но мне, все-таки… Да, мне хотелось бы узнать, как это было… с тобою!

- Я расскажу, - согласилась ее воспитательница. – Кто знает, может быть, тогда… ты поймешь меня.

- Конечно же, Элли! – девочка с готовностью кивнула.

Ее Старшая убрала руки с плеч своей воспитанницы и покачала головою, как бы в сомнении.

- Знаешь, Лиза, - начала она, - мне, откровенно говоря, трудно в чем-то упрекнуть моих родителей. Они заботились обо мне, как могли. Объективно… они сделали для меня очень много. Отец… занимался обработкой дерева, у него была лесопилка… Потом он ее продал, перед тем, как уехать. А мама… она была местным врачом. В чем-то я пошла по ее стопам. К тому же, в конце-концов, я училась на врача за их счет. Поверь мне, моя дорогая, это было вовсе недешево!

- Но это было потом, когда ты уже выросла, - заметила девочка. – А в детстве твоем… было что-то, что тебя сильно обидело, да?

- Ну… если смотреть объективно, в детстве со мною обращались очень даже хорошо, - не согласилась ее Старшая. – Особенно, если сравнивать с моими сверстниками-однокашниками, - уточнила она, дополнив слова свои странной усмешкой. – Наказывали меня только за те провинности, которые становились известными моим родителям. Ну, по мере того, как они становились им известными. При этом, ложь, - подчеркнула молодая женщина, - наказывалась особо, дополнительными ударами, жесткими и по самым чувствительным местам, - эти слова она выделила особо и Лиза поёжилась, - в особой манере. Это называлось «пробрать», - уточнила рассказывающая.

Девочка снова вздрогнула и кивнула в знак условного понимания только что сказанного ею.

Миссис Эллона Мэйбл с явным удовольствием кивнула, отметив реакцию своей воспитанницы на ее слова, и продолжила.

- В общем, - сказала она, - я получала только за проступки, ставшие достоянием гласности. Между прочим, простое умолчание вовсе не считалось ложью, - сразу же заметила она. – Меня несколько раз наказывали за то, что я пыталась отрицать факты моего участия в проказах моих друзей-приятелей или пыталась подать ситуацию очередных наших тогдашних подвигов, - миссис Эллона Мэйбл выделила это слово легкой иронией, - иначе, чем было на самом деле. Наверняка, мне всыпали бы и в том случае, если бы я попыталась свалить вину на тех, с кем совместно мы тогда совершали наши… геройства. Но я никогда не пряталась за спинами моих друзей. Всегда отвечала за свое сама, так что повода к такому наказанию своим родителям я ни разу не давала.

Законная гордость, с которой ее Старшая произнесла эти самые слова, произвела на девочку сильное впечатление. Тем не менее, Лиза позволила себе кое-что уточнить.

- А разве твоих… друзей, - она смущенной улыбкой обозначила это слово, но миссис Эллона Мэйбл кивком головы своей подтверждали, что все правильно, и что ее воспитанница имеет право говорить об этом именно так! – их разве наказывали как-то иначе? В смысле, не так, как тебя?

- Ну… кого как! – пожала плечами ее воспитательница. И тут же поведала девочке нечто… жутковатое:
- Просто… в некоторых семьях было принято сечь детей всех подряд, от мала до велика, иногда даже не выясняя, в точности и досконально, кто из них провинился и в чем конкретно. Их обычно пороли вечером в пятницу или в субботу, это где уж как было заведено. Иногда порознь, за закрытыми дверями, каждого отдельно. А иногда… и на глазах друг у друга.

- Кошмар… - пролепетала Лиза.

Девочка была в шоке. Она коротким движением сама поймала кисти рук своей Старшей, нервно сжала их, а потом умоляюще на нее посмотрела, как бы чуточку снизу.

Миссис Эллона Мэйбл ответила на ее жест таким же пожатием, а потом смущенно улыбнулась.

- Нет-нет, моя девочка! – сказала она. – Мои родители ничего похожего на это себе не позволяли вовсе! За что я им весьма благодарна!

- Но твои друзья! – девочка была возмущена. – Неужто, родители их совсем не любили? Зачем они с ними поступали… вот так вот…

Она замолчала и потупила очи долу.

- Жестоко, - договорила за нее Старшая. И Лиза торопливо кивнула головою, подтверждая ее правоту.

Миссис Эллона Мэйбл коротким пожатием рук своей воспитательницы вернула себе ее внимание в стиле «глаза в глаза», а потом пояснила, точно и жестко – едва ли не жестче, чем все прежнее.

- Родители любили их, - сказала она, - возможно и ничуть не меньше, чем любили меня мои мама и папа. Просто… Я была у моих родителей единственным ребенком. В этом мы, кстати, с тобою похожи, - обратила она внимание своей воспитанницы, и Лиза смущенно кивнула. – По этой причине мои родители имели на меня куда больше времени. К тому же… они, наверняка, винили себя в том, что я расту у них одна, без братьев и сестер. В других семьях детей было по двое-трое, а то и больше. И следить за всеми их проступками, наказывая по каждому поводу каждого… Это, конечно, было чересчур обременительно. Куда как легче было раздать всем детям, нагрешившим за неделю, сразу, оптом, всем в один день!

- Но ты только что сказала, что часто их секли… даже безо всякой вины! – не сдавалась девочка. – Зачем так? 

Миссис Эллона Мэйбл вздохнула, улыбнувшись ей, эдак иронически.

- Видишь ли, - сказала она, - ребенок в большой семье… Да не поротый… На фоне всех остальных, он смотрелся бы эдакой «белой вороной». Его просто бы не поняли… И родители, и другие дети в той же семье. Тот факт, что какое-то дитя не имело за неделю никаких проступков, означал бы, что ребенок попросту изловчился сокрыть свои реальные провинности, оставив их в умолчаниях. К твоему сведению, чаще всего так и бывало. Поэтому, в больших семьях действовало негласное правило. Если родители выбирали для лупцовки своих чад конкретный день недели, то получали «на орехи» все. Возможно, те, кто остался незамеченным в значимых проступках, получал порцию «березовой каши» несколько меньшую, чем те, кого уличили в чем-то более серьезном. Но в таких семьях секли всех детей. И это было нормально, - уточнила молодая женщина. И тут же добавила:
- По тем временам. 

- А тебя… - Лиза недоговорила.

- Да, лично у меня таких «субботних приключений» не случалось, - подтвердила ее Старшая. – Но это вовсе не значит, что мне не доставалось вполне сопоставимо с моими одноклассниками, отнюдь! – заявила она. И Лиза услышала, что слова ее воспитательницы прозвучали с некими странными нотками, едва ли не с гордостью! – Я, вообще-то, в детстве избегала общений подобного рода - как, мол, кого родители накануне лупили-поучали, уму-разуму научали! Как говорится, через задние ворота, да хлестом с присвистом! В отличие от моих сверстниц, которые не стеснялись говорить обо всем этом между собой.

- Для них это было поводом для какой-то гордости? – смущенно улыбаясь, спросила Лиза. И сразу же уточнила:
- Ну, как бы это доказывало их отвагу, смелость и терпение, да?

Миссис Эллона Мэйбл покачала головой.

- Видишь ли, моя девочка, - ответила она, - наказания такого рода… которые были в ходу у нас, во времена моего детства… Это и вправду очень больно. Ничего приятного, ты уж мне поверь! Впрочем…

Молодая женщина снова вздохнула и погладила девочку по щеке.

- Поверь, ты сама все почувствуешь… там, - она как-то странно посмотрела на Лизу – в стиле «за плечо и вниз»! – отчего девочка вся зарделась, уловив смысл весьма и весьма прозрачного намека. – И все вопросы у тебя сразу же отпадут сами собой! Ты все поймешь. В таких делах нет ничего доходчивее личного опыта… особого рода. У тебя не будет тогда никакого удивления тем фактом, что мы, во времена нашего детства, старались всячески избегать всего-такого!

Лиза потупила очи долу. Ее взрослая собеседница улыбнулась девочке и продолжила.

- Так вот, в один прекрасный, - она выделила это слово такой… специфической иронией, - понедельник, когда мы переодевались для очередного раунда наших спортивных игр, одна из моих одноклассниц, непонятно зачем, затеяла разговор именно на такую тему. Ну, о том, кому в прошедший уик-энд «досталось на орехи» и как именно. Она позволила себе весьма невежливый выпад в мою сторону, мол, нашу Элли, наверное, всерьез и не лупцевали-то ни разу!

- И что же ты с нею сделала? – Лиза заинтересовалась, прекрасно зная о том, что ее воспитательница в подобных случаях обидчикам спуску не давала!

- Ничего я с нею не сделала такого… непотребного! – ответила ее, Лизы, Старшая. – Просто…

Она усмехнулась, эдак многозначительно, и продолжила.

- Я просто повернулась к ней спиною и молча заголила свою «пятую точку». Не более того. Как раз накануне, отец прописал мне ижицу, за мои очередные подвиги и выкрутасы. В общем… Там было на что посмотреть-полюбоваться!