Глава 14

Сколько они стояли, вот так вот, обнявшись, - минуту, две, три… Бог Весть! Ни сама Лиза, ни та, кто взяла-приняла на себя при странных обстоятельствах обязательства по ее, Лизы, воспитанию, так и не дали себе труда взглянуть по этому поводу на часы, стоявшие, между прочим, на самом видном месте – на каминной полке. Им обеим это было вовсе не нужно.

И в то же самое время… обе они прекрасно понимали, что их связывает не только взаимная нежность, но и то самое, жесткое, даже жестокое решение, которое Старшая из них имела неосторожность принять, а младшая – утвердить для себя.

Да, они прекрасно понимали и чувствовали суть всего предстоящего. А потому, отстранились друг от друга – сразу и одновременно, с сожалением и пониманием друг друга. Полным и безоговорочным.

- И что же мне теперь делать? – устало спросила молодая женщина. – Как мне теперь наказывать тебя? Ту, кого я люблю? Ту, кто знает мои тайны и… единственная, на всем белом свете, понимает меня?

- А твой муж… Джон? – смутилась Лиза. – Ты ему про это не рассказывала?

- Я не хотела, чтобы он об этом знал, - ответила ей Эллона. – Ты – совсем другое дело! Тебя задели… все эти призраки из моего детства. И ты имеешь полное право знать об этом все. Но… только ты!

- Я… понимаю, - сдержанно отозвалась девочка. – Не бойся, Элли! Когда твой муж вернется… я ничего ему не скажу. Твои секреты – они только твои!

- Наши! Это наши с тобою секреты! – наставительно произнесла ее взрослая собеседница. – Не забывай, моя девочка, они теперь у нас с тобою общие! И, между прочим, - добавила она, - ты так успешно забалтываешь проблему… А ведь она от этого вовсе никуда не исчезает! И я действительно, не знаю, как мне теперь поступить… с тобой!

- Хочешь… я поклянусь тебе, что я не обижусь?

Лиза хотела что-то еще добавить к сказанному – ну, что-то оптимистичное, почти веселое, она даже изготовила лицо свое к некоему подобию улыбки в поддержку тональности своего обращения-выступления перед-в-сторону своей Старшей… И замолчала, поняв всю неуместность подобного… скоморошества-и-фиглярства.

- Ты… или обидишься на меня, или же нет, - ответила ее воспитательница. – Как угадаешь? Вот только что я тебя обнимала… А через несколько минут… ты будешь лежать, вся в слезах… с соплями в носу… И всего одной только мыслью в голове: «Зачем она со мною… так?»

- Наверное… - Лиза вынуждена была согласиться со своей Старшей. Просто потому, что та уже имела подобного рода болевой опыт. Однако девочка попыталась все же смягчить ситуацию и добавила:
- Но ведь никто же не помешает тебе потом… снова обнять меня, простить и все объяснить?

- Никто, - согласилась ее собеседница. – Вот только что из случившегося ты запомнишь, а что забудешь? Мои ласки и объятия… до и после сечения? Или же… те самые мысли обо мне… о моей жестокости, подстегиваемые болью? Хотя…

Миссис Эллона Мэйбл вздохнула. Едва ли не обреченно.

- Знаешь, Лиза… Все справедливо, - промолвила она. – Тот, Кто нас с тобою свел на одной зимней дороге… Он все знал. И все предусмотрел. То, что ты почувствуешь неодолимое желание подражать мне и моему… занятному детскому опыту – как символу твоей связи со мною. Что ты, образно выражаясь, захочешь оказаться на моем месте, почувствовать то, что чувствовала я… когда была такой же девчонкой, безбашенной и жаждущей понимания и… справедливости! И то, что мне придется примерить на себя условную роль моей матери… отдающей дитя для безжалостного наказания. И даже… роль моего отца, это самое наказание применяющего. Что я буду поступать с тобою в точности так, как это он со мною делал тогда… годы тому назад!

Миссис Эллона Мэйбл покачала головой.

- Господи… - обратилась она, то ли к Высшей Сути, то ли к себе самой. – Как же Ты изящно преподал мне урок… понимания моих родителей!

- Ну… все же, ты женщина! – теперь Лиза все-таки позволила себе ободряюще улыбнуться своей Старшей. – И у нас с тобою будет все иначе!   

- Да как сказать! – нахмурилась миссис Эллона Мэйбл. – Вряд ли мы с тобою откроем в таких делах что-нибудь новое! – ее Старшая позволила себе многозначительный жест в условном направлении задней части тела своей воспитанницы. И та отчетливо обозначила лицом свое смущение.

А ее Старшая, снова вздохнув, завершила свою мысль.
 
- Зато теперь, - сказала она, - я понимаю, почему мой отец вел себя со мною так… резко. Так, похоже, действительно легче, чем после… обнимашек. Во всяком случае, тому, кто берет на себя обязанность наказывать свое дитя…

Эллона Мэйбл покачала головою и, внезапно, задала девочке очень неудобный вопрос.

- Лиза, ты хочешь, чтобы я тебя удочерила? Говори быстро, да или нет?

- Нет, - машинально ответила Лиза и, внезапно, густо покраснела, поняв, что ответ прозвучал более чем… нетактично. Она попыталась смягчить ситуацию, и уже было открыла рот, чтобы хоть как-то оправдаться, дать хотя бы какое-то объяснение со своей стороны. Однако ее Старшая коротким жестом приказала ей молчать.

- Ты сказала. Я услышала, - сказала миссис Эллона Мэйбл. – Я… откуда-то знала, каким именно будет твой ответ. Не спрашивай про источник моего знания… Я только хотела удостовериться в том, что правильно чувствую тебя, вот и все.

- Это… плохо, да? – встревожилась Лиза. – Прости, я понимаю, это звучит глупо… Конечно, каждая приютская девчонка должна искать себе маму… Или ту, кто ее заменит! Но… я ведь знаю, я точно знаю, что моя мама умерла! А ты…

Девочка смотрела на нее так, будто Эллона, вот прямо сейчас, собиралась бросить ее, как говорится, одну и в чистом поле… Ну, или как будто ее Старшая и вправду сейчас выразила желание вернуть свою воспитанницу обратно в приют.

- Ты просто моя Элли! – сказала она с искренним чувством огорчения от возможной обиды со стороны молодой женщины за ее, Лизы, предполагаемую неблагодарность. – И я тебя люблю, очень люблю! Но… не так, как маму, а совсем-совсем по-другому! Но Элли… Я ведь и правда, люблю тебя!

У девочки на глазах выступили слезы от бессилия всех этих попыток вырваться из словесно-логической ловушки, в которую она угодила так внезапно, причем с подачи той самой женщины, которой она только что признавалась в своей любви. И ее Старшая все это прекрасно поняла.

Миссис Эллона Мэйбл «фирменным» отцовским жестом – пальцы на плечи своей собеседницы и далее коротко «Трам-тарарам!» - вернула себе внимание расстроенного ребенка.

- Прости меня за такую резкость, - сказала она. – Я просто пыталась понять суть наших с тобою отношений. Видишь ли, моя девочка… По всему выходит, что я для тебя помощница, защитница… В точности то, что обозначается словом «опекун».  Однако то, что я чувствую к тебе… Далеко от того, что связывает обычного опекуна и ребенка, оказавшегося у него в подчинении… ребенка, с которым теперь надо установить контакт для надлежащего его воспитания. Мне… хорошо, когда ты рядом со мною. Это такое… невероятное чувство единства с тобою. Странное чувство… Невероятное, удивительно приятное! Я люблю тебя, моя дорогая! И я… очень боюсь, что это ощущение единства с твоей душой… Я боюсь, что оно может исчезнуть. И мне будет больно от такого разрыва! И я не знаю, хватит ли всех моих сил… всех моих объятий для того, чтобы вернуть хотя бы что-то из нашего с тобою единения! Того, которое ты станешь числить по категории «былое».

Лиза всхлипнула и отчаянно замотала головой в безмолвном отрицании ее слов. А миссис Эллона Мэйбл мягко погладила ее по плечам своими ладонями – несколько раз подряд, движениями в стороны – успокаивая свою воспитанницу и снова привлекая ее внимание к разговору.

- Лиза, ты мне очень дорога, - сказала она. – И я боюсь… отчаянно боюсь того, что боль от моей руки все разрушит! И в то же самое время, я дала слово тебя наказать. Глупость, конечно же! Но я… именно я ее совершила. В то же время, ты… приняла на себя Обязательство Высокого Долга. Зачем ты это сделала… Уже не важно. Я знаю, что такое обязательство ты не можешь не исполнить… со своей стороны. Естественно, ты вовсе не пожелала воспользоваться лазейкой, которую я оставила на случай, если ты передумаешь. А это значит, что я уже никак не могу отказаться от того, чтобы наказать тебя… в точности так, как мы с тобою решили. Прости…

- Не бойся, Элли! – Лиза смотрела на нее теперь с явным состраданием. Две слезинки на щеках девочки смотрелись безумно трогательно. – Я… От тебя я все стерплю, обещаю! И я на тебя не обижусь! 

- Тогда… мне остается только восхищаться тобою!

Ее Старшая улыбнулась – ну, наконец-то!

Ну, а потом… Миссис Эллона Мэйбл убрала руки с плеч своей воспитанницы. Она взяла девочку за руку и потянула за собой. Подвела к тому месту, где на полу сиротливо лежало-валялось то самое пальто, сиротское и приютское.

- Подними его, - приказала она и Лиза, торопливо кивнув, немедленно исполнила это ее распоряжение. Дрожащими руками она развернула сей предмет былого приютского своего одеяния и застыла, вопросительно глядя на свою Старшую – мол, что же с ним теперь делать дальше?

- Возьми его за воротник, - подсказала ей Элли. – Левой рукой! – зачем-то уточнила она.

- Так? – Лиза взялась, как ей было только что приказано, но все-таки предпочла уточнить.

- Примерно так! – кивнула Эллона. – Только держи крепче. Как можно крепче!

Девока кивнула ей в ответ и узрела… нечто совершенно неожиданное. Миссис Эллона Мэйбл вынула из кармана свой нож – тот самый, армейский и медицинский! – выбросила ногтем большого пальца вперед металлическую пластину-клавишу и, нажав на нее, звонким щелчком раскрыла изогнутый клинок-стропорез, лезвие которого ощерилось хищными зубами серрейтера. Выполнив это эффектное действие, молодая женщина переложила сей предмет, острый и резучий, в левую руку. А потом… развернула его рукояткой вперед и протянула девочке. 

- Этим клинком, не так давно, я располосовала на мелкие ошметки ту самую скакалку, которой тебя стегали там, в Принстаунском приюте, - напомнила она. А потом заявила нечто… невозможное, даже немыслимое!

- Теперь, - сказала она, - я хочу, чтобы им воспользовалась ты. Действуй!

Сказав это, миссис Эллона Мэйбл свободной рукой подхватила рукав приютской верхней одежды и… дернула, с силой натянула, недвусмысленно предлагая его к отрезанию. Да-да, предлагая его вместе со средством проведения этой своеобразной… операции!

Складной нож армейского медика оказался неожиданно тяжелым. Внутри его толстой рукоятки, между металлическими пластинами, помещались, с двух сторон, два подпружиненных клинка - один из них, зубчатый и жуткий, уже был готов к применению. Впрочем, шершавый пластик рукояти оказался очень приятным на ощупь – каким-то теплым. И даже его специфический цвет – ярко-желтого, «кислотного» оттенка, наверняка для того, чтобы не потерялся среди опавшей листвы или на песке! – нисколько не раздражал. А слово «Rescue» [«спасение»], написанное оранжево-красным на той стороне, с которой был «раскрыт-выпущен» этот самый клинок, четко обозначало его благородную миссию!

Да, ей, бывшей приютской девчонке доверили особый нож. Тот самый нож, прошедший с ее Старшей пески и горы Афганской кампании, выручавший ее… Нож, служивший  верой и правдой, в самых разных ситуациях военного противостояния - в той самой вечной борьбе медика за жизни бойцов, которых врач обязан спасти!

- Смелее! Давай, клади клинок на рукав… корневой частью, у самой рукоятки! – подсказывала ей Эллона, законная владелица ножа. – Так, теперь… дави сверху, и тяни нож «на себя», сразу и одновременно! Аккуратно! – добавила она. – Как бы перепиливай, но только движением «на себя»! Давай! Режь!

 Лиза не заставила себя упрашивать и одним движением распорола растянутый рукав былой своей верхней одежды сверху, чуть не до середины. А после, еще двумя такими же в точности режущими ударами - в стиле сверху и  «на себя», потягом - отчекрыжила рукав. Напрочь и вчистую.

- Браво! – воскликнула ее Старшая и уточнила с эдакой интонацией подстегивающего интереса, на грани провокации… или даже за гранью таковой:
- Еще?

- Да! – восхищенно выдохнула ее воспитанница. И была немедленно поощрена предоставленным ей почетным правом отрезания от приютского пальто второго рукава. Причем, на этот раз у нее вышло еще лучше!

- Прекрасно, моя дорогая! – восхищенно заявила ее воспитательница. – А теперь… Давай-ка повернем это… набок! И попробуем разрезать это все поперек! Сможешь?

- Да, Элли! – без колебаний заявила девочка.

Вдвоем с Эллоной они развернули, заявленным образом, предмет приютского одеяния - уже порядком изуродованный предыдущими актами торжественно-волевого разрезания! - опять натянули ткань, и тогда Лиза снова попыталась исполнить очередную серию резов. Именно серию, поскольку протяженность тканевого пространства - которое зубастый rescue-knife [«спасательный клинок»], должен был преодолеть теперь - оказалась куда как более серьезной. Им обеим пришлось несколько раз перехватывать разрезаемый материал. При этом, в не слишком-то умелых руках двенадцатилетней девчонки, все это прошло, скажем прямо, не без проблем - увы и ах! В общем и целом, Лиза довольно-таки порядочно накосячила. Но, следуя советам своей Старшей, подбадриваемая ею, девочка все-таки справилась с этой сложной задачей. В итоге, приютское пальто, стараниями беглянки и ее опекуна, превратилось в резаное месиво неопрятных лоскутов, торчащих во все стороны нитками. Сей набор обрезков - в стиле «текстильный утиль» – теперь валялся на полу, у них под ногами, будучи, так сказать, поверженным в прах!

- Блестяще! – подытожила их разрушительную деятельность хозяйка дома сего. – Теперь гореть все это будет гораздо ярче и быстрее!

- Гореть? Сейчас?! – с удивлением и восторгом в голосе воскликнула ее воспитанница. – Но я думала…

- Вообще-то, это была твоя идея! – напомнила ей миссис Эллона Мэйбл. – Я просто чуточку ее доработала. Довела, так сказать, до ума!

Она усмехнулась и подмигнула своей девочке.

- Ну, ты сама подумай, зачем нам ждать еще до завтра и устраивать костер непременно на заднем дворе? Ведь сделать все это здесь и сейчас гораздо проще и… нагляднее! Разве нет? Особенно, если воспользоваться бензином!

Миссис Эллона Мэйбл красивым жестом обратила внимание своей воспитанницы на то, что в углу гостиной были выставлены в походную готовность совок и веник. Там же была бутылка из-под виски – как теперь выяснилось, вовсе не пустая, а совсем даже напротив, наполненная вполне себе огнеопасным содержимым, куда покруче пресловутой «огненной воды»!

- Мы сожжем твою прежнюю одежду. Сегодня же. Сейчас. Вернее, сразу же после того, как я тебя… переодену в домашнее. В смысле, сразу же после того, как…

На этом месте, миссис Эллона Мэйбл смущенно замолчала и заменила точное пояснение предстоящего простым кивком головы. Впрочем, Лиза все прекрасно поняла и немедленно кивнула ей в ответ, в знак полного согласия с предложением своей Старшей. 

- Спасибо, - тихо сказала она, дополняя свой жест. – Да… Так будет правильно!

- Ну… тогда будь так любезна, вернуть мой нож и… Давай-ка, снимай этот… блейзер! – потребовала Эллона. И пояснила, с многозначительной улыбкой на лице:
- Я тоже, знаешь ли, хочу приложить определенные усилия к уничтожению прежнего твоего… гардероба!

- Конечно, Элли! – воскликнула девочка. – Вот, бери!

Она вернула молодой женщине нож – хватило ума развернуть руку так, чтобы клинок смотрел несколько в сторону относительно адресата этого жеста. Кстати, законной владелицей этого клинка движение сие было воспринято с сугубым одобрением.

После этого девочка живо расстегнула и сняла тот самый пиджак-блейзер, отдала его своей Старшей - на вытянутой руке, так, будто бы он оказался загрязнен чем-то таким… немыслимо едким и противным, что очень хотелось держать от себя как можно дальше. 

Миссис Эллона Мэйбл с пониманием кивнула ей и сразу же, жестом приказала ей крепко взяться за левую плечевую часть этого одеяния. Сама же она натянула сей предмет в другую сторону и несколькими движениями зубастого клинка распорола блейзер, прямо от воротника и сверху вниз, почти что точно, напополам и вдоль.

- Класс! – искренне восхитилась Лиза. И тут же поинтересовалась у нее:
- А… юбку? Ее, наверное, тоже?

- Ее ты тоже хотела бы уничтожить? – поинтересовалась ее Старшая. – Но зачем? Она и так сгорит! Без проблем!

- Я хочу ее разрезать! – твердо заявила ее воспитанница. – Именно так! В лохмотья! Чтобы… ничего… Да! Именно! Чтобы ничего от нее не осталось!

Миссис Эллона Мэйбл пожала плечами.

- Лично я не вижу в этом особого смысла. Но если ты действительно хочешь именно так…

- Хочу! – решительно произнесла девочка и умоляюще посмотрела на нее:
- Пожалуйста, Элли!

- Ну, если ты так уж настаиваешь… Тогда…

Молодая женщина помедлила, а потом сделала эдакое суровое лицо и приказала своей воспитаннице, причем, самым жестким тоном голоса своего:
- Снимай свою юбку! Живо!

- Конечно, Элли!

Девочка, естественно, вовсе не купилась на этот ее трюк! Она с улыбкой облегчения на лице расстегнула боковую застежку и… буквально сорвала с себя указанное одеяние, разоблачившись снизу. А после этого она снова протянула снятую юбку в сторону своей Старшей.

- Ты или я? – уточнила адресат ее молчаливого жеста.

- Я… если ты не против! – последовал ответ.

Миссис Эллона Мэйбл протянула ей нож.

- Юбку в левую руку! – скомандовала она. – Да, вот так, натянем… Режь теперь ее, движением «на себя» и вниз. Ту половину, которая ближе к тебе, изнутри, чуточку наклонив нож туда… Вторую разрежем позже. Давай!

Девочка не заставила себя упрашивать и немедленно выполнила эти ее распоряжения. В результате, ткань с треском расползлась- разлохматилась и, наконец, сей несчастный предмет приютской формы одежды все-таки развалился, превратившись в эдакое… полотнище, неаккуратно разлохматившееся по бокам.

- Хорошо! Теперь вторую сторону, точно так же! – распорядилась миссис Эллона Мэйбл.

- Сейчас…

Это слово Лиза пробормотала тихо, почти что беззвучно – одни губы шевелились! - но ее Старшая все поняла. А потом девочка с азартом принялась за порученное дело. На этот раз все вышло чуточку сложнее – возможно, она сейчас просто занервничала… Ну, или просто взялась как-то неудобно. Но в итоге юбка все-таки окончательно развалилась на две части.

- Voila!* - воскликнула молодая женщина, швыряя свою половинку изодранного одеяния к другим подобным обрывкам одежды своей воспитанницы.

Лиза последовала ее примеру и сразу же после этого вздохнула с облегчением, явным и значимым. Тогда ее воспитательница протянула руку за ножом и девочка с коротким уважительным поклоном вернула его законной владелице.

Молодая женщина коротким движением – предварительно нажав на клавишу - сложила клинок в рукоятку, потом вернула клавишу-рычаг обратно вглубь ярко-желтой пластиковой накладки и отправила складной нож снова в карман своих домашних джинсов.

- Лиза, давай уж мы не станем располосовывать на части твое белье, - предложила она своей воспитаннице. – Оно и так сгорит в камине без проблем и быстро. Так что теперь тебе просто… 

Миссис Эллона  Мэйбл смутилась и оборвала свою речь. Она посерьезнела лицом своим и снова возложила руки ей на плечи.

- Придется снять и все остальное, - сказала она, окинув взглядом свою визави.

Лиза была теперь одета, так сказать, neglige**. В смысле, на ней, из всех исходных одеяний приютского образца, сверху оставалась только белая блузка - с форменным фиолетовым галстуком под воротничком - длиною своей доходящая до уровня чуть выше середины бедер. Ниже… были видны только серые приютские гольфы, выступавшие над голенищами ее полусапог. Между этими элементами одеяния – в принципе, допустимыми для обозрения досужей публикой! – была только голая кожа. Просто потому, что колготок в приютской форме для девочек создатели амуниции сей изначально вовсе не предусмотрели.  И в этом полураздетом виде девочка казалась настолько трогательной и беззащитной, что молодая женщина отвела свой взгляд в сторону и с трудом подавила тяжелый вздох.

- Лиза… - миссис Эллона Мэйбл смутилась и недоговорила, но девочка ободряюще улыбнулась ей. И сама обратилась к своей воспитательнице, снимая, тем самым, общую неловкость этой, несколько… пикантной ситуации.

- Элли, ты ведь в тот раз меня раздевала? – спросила она, имея в виду их первую встречу. В смысле… самую первую. И получив молчаливый ответ, в виде кивка головы от своей Старшей, продолжила:
- Я… могу попросить тебя об одном одолжении? 

- Слушаю тебя, - воспитательница, в принципе, догадалась, о чем именно пойдет сейчас речь...  и не ошиблась в своих ожиданиях.

- Пожалуйста, освободи меня от этой одежды… сама, - попросила Лиза. И добавила:
- Так же, как тогда… В ту ночь, когда ты подобрала меня там, на дороге.

- Ну… между прочим, не так уж много осталось на тебе этой самой… одежды! – вздохнула молодая женщина. – Хорошо, моя дорогая… Я это сделаю. Вот только… Ради Всего Святого, не зажимайся! Иначе, мне будет… неудобно!

Она, по-прежнему смущенно – все еще пряча свой взгляд от девочки, обратившейся к ней со столь странной просьбой - взялась за ее галстук. Сняла его, небрежно бросила вниз… а после уж коснулась пальцами верхней пуговки блузки своей воспитанницы…

Закончив с расстегиванием нынешнего верхнего одеяния девочки, воспитательница раздвинула блузку по ее плечам в стороны, аккуратно стащила с нее, сей предмет одеяния – сзади, вдоль спины и вниз – при этом, Лиза сама активно помогала ей, своими же руками.  После чего, молодая женщина швырнула снятую блузку в общую кучу прочей ее одежды – ненужной им обеим и предназначенной к некоему… «каминному аутодафе». 

Далее, миссис Эллона Мэйбл опустилась перед смущенной девочкой на колени, расстегнула застежки-молнии на ее полусапожках и стащила с ног своей воспитанницы эту казенную приютскую обувь. Отбросила их туда же, в кучу - и один, и другой. Ту же последовательность действий она проделала с ее гольфами. И, наконец-то, стянула с Лизы трусики – до середины бедер, а потом и дальше вниз - заставив девочку выйти из них.

Завершив эти хлопоты по раздеванию своей воспитанницы, так сказать, «снизу», миссис Эллона Мэйбл поднялась-вышла из коленопреклоненного состояния и жестом своим предложила девочке поднять руки. После чего, без проблем, стянула со смущенной воспитанницы белую майку, обнажив девочку полностью. Естественно, сей финальный предмет одеяния тоже оказался там же, в общей куче.

- Ну… вот, в принципе, и все. Ты готова, - как то неопределенно произнесла молодая женщина. И сразу же уточнила:
- А ты… готова?

- Не знаю… - Лиза как-то зябко вздрогнула, подернула плечами. И ее Старшая не придумала ничего лучше, чем обнять руками, прижать ее к себе. Впрочем, Лизе, в тот самый миг, нужно было от нее именно это…

- Тебе… холодно? – миссис Эллона Мэйбл задала своей воспитаннице этот вопрос на ушко – тихо-тихо, чуть нагнувшись сверху.

- Не знаю… Нет, наверное! – ответила ей Лиза, произнеся эти слова как бы в сторону – почти что про себя, но все же так, что она их ясно услышала. – Просто… странно как-то. Когда ты меня обнимаешь… Вот сейчас вот… Да, все просто, понятно и… спокойно. Ты – самая лучшая. Твои руки обнимают меня и защищают сейчас… от всего на свете, что может меня обидеть! Но уже скоро…

Она замолчала, смутившись своей откровенностью.

- Уже скоро эти же самые руки причинят тебе боль, - взрослая собеседница завершила ее недосказанную мысль.

Лиза вздохнула и, вместо ответа, прижалась лицом своим к ее груди. Эллона мягко погладила спину своей девочки, а потом, низко наклонившись, поцеловала ее в обнаженное плечо.

- Лиза, милая моя… - сказала она. – Давай уже начнем. Знаешь, если мы промедлим еще, хотя бы пять минут… Я боюсь, у меня тогда уже совсем не хватит духу сделать все то, что мы с тобою решили.

- Хорошо, Элли!

Девочка отстранилась от нее.  Она отступила на полшага-шаг и предстала глазам молодой женщины… так сказать, в полностью разоблаченном виде. Чем заставила свою Старшую на секунду отвести взгляд в сторону.

Впрочем, миссис Эллона Мэйбл быстро собралась с духом, взяла себя в руки – образно выражаясь! – и подала руку своей воспитаннице – а вот это реально, непосредственно и вполне однозначно! Тем самым, она весьма недвусмысленно предложила ей пройти, так сказать, к месту исполнения ее, Лизы, наказания.

Девочка не сопротивлялась ей, и шагнула, вместе со своей Старшей, ближе к камину – но так, что до него оставалось не менее трех ярдов. Когда они оказались там, Эллона совершенно неожиданно опустилась на колени. Она сразу же потянула свою воспитанницу за собою – приведя… вернее, поставив ее в то же самое положение, но развернув при этом Лизу относительно себя на девяносто градусов, головой в левую сторону. В смысле… так, чтобы девочка оказалась на ковре, расстеленном на полу перед камином. На ковре, имитирующем шкуру-шерсть какого-то загадочного животного - то ли мамонта, то ли пещерного медведя.

Впрочем… мохнатая-шерстистая поверхность сия была удивительно приятной на ощупь. Лиза это хорошо знала, поскольку она… Ну, в общем, несколько раз устраивалась на ней, как говорится, «на прилечь». Чтобы ощутить себя… Да-да, именно так, как чувствовала себя сама миссис Эллона Мэйбл… тогда, во времена ее, Эллоны, детства.

Как-то вечером ее Старшая, вопреки обыкновению, чуточку разоткровенничалась и рассказала ей, как во времена своего детства она любила поваляться на нем перед камином. Тогда, по ее словам, там пылал огонь… в точности так же, как и сейчас!

Лиза даже улыбнулась эти своим… мыслям.

Да-да! Вот Вы, дорогой Читатель… вряд ли бы поддались подобной эмоции. А эта девочка… Она смогла улыбнуться! Именно… здесь и сейчас!

И не надо над ней смеяться по этому поводу… Просто потому что…

Она в своем праве!

- А почему же не на скамье? – спросила  Лиза. – Было бы как-то… аутентичнее, что ли…

Девочка блеснула знанием такого… занятно-заковыристого слова - так сказать, с претензией на интеллектуальность и осведомленность. И снова улыбнулась своей Старшей - обозначив свое личное знание такого рода… а также смелость.

Личную. Свою.

Да… Именно свою смелость. Это важно.

- Ну… зато вот так вот выходит и проще, и удобнее и даже в чем-то… символичнее! – миссис Эллона Мэйбл приняла игру и отозвалась ей в тон. И сразу же поинтересовалась:
- Насчет символичного… тебе ведь все ясно, да?

- Камин в гостиной… это символ домашнего очага, - ответила Лиза. - Ты решила… очистить меня. Вот так вот, введя свою… беглянку… В смысле, меня… Да, ввести меня в круг тех, кто связан с твоим домом… и с тобою.

- Глупо все это выглядит, да? – вздохнула ее Старшая. – Прости, наверное, это действительно, странная… даже вовсе дурацкая затея. Разумеется, то, что я сейчас буду делать с тобою… наверняка, тебе совсем не понравится! И… знаешь, Лиза, вот если ты, все-таки, выскажешь мне сейчас свое твердое «Нет!», мы можем, в принципе, обойтись и без…

- Нет! – как-то резко, на выдохе, произнесла ее воспитанница. И, смутившись лицом своим, пояснила:
- Прости… Я не в том смысле. Ты просто сейчас облекаешь мои желания… в красивую форму, не более того! Но… Ты же знаешь, я все это решила сама, и только поставила тебя перед фактом. И уже потом… Я сама тебя попросила… Ну, обо всем, об этом. Так что… Элли, тебе нечего стесняться!

- Я твоя Старшая! – напомнила ей миссис Эллона Мэйбл. -  И не только потому, что так решил судья… который назначил меня твои опекуном и дал мне право тебя наказывать - в том числе и вот так вот, телесно! Я… тоже решила все сама! И знаешь, моя дорогая… По-моему, ты слишком много на себя берешь, в этом нашем… общем раскладе! Мало ли, что ты там себе придумала - по этому-то поводу! Как бы ты высоко ни ставила свои мысли и желания, но… отвечаю за тебя лично я! И… только я!

Лиза развернулась к ней – только плечами, оставшись коленями своими в прежней позиции, на девяносто градусов к направлению, обозначенному телом ее воспитательницы. Взяла ее за руку и откровенно улыбнулась своей Старшей.

- Элли, дорогая моя, я все знаю и все понимаю! - сказала она. – Ты просто… решила сыграть для меня новую Сказку. Немножко такую… жутковатую... Ну, просто, чтобы я чуточку испугалась! Но не сильно, а так, самую малость! И еще… с отголосками из твоих детских воспоминаний. И это все происходит... в точности так, как я того хотела! Не по форме, нет… По смыслу. Спасибо тебе!

- Да… это Сказка, - откликнулась ее Старшая. – Но я… В общем, я играю ее не только для тебя одной. Для себя тоже. Пускай это будет новая Сказка… Действительно, другая! Просто…

Она смущенно вздохнула.

- Мне просто хочется, чтобы в этой Сказке тебе было по-настоящему хорошо! – сказала она. – И я… попробую… Да, я сделаю для этого все, что смогу! Обещаю! – закончила она свою… несколько странную мысль.

Хм… Для всякого нормального… и скажем так, постороннего субъекта, подобное заявление – да еще и высказанное, определенно, в неком патетически-возвышенном тоне обещания чего-то благого и позитивного! – прозвучало бы, как минимум, необычно… если уж не издевательски! Ну, с учетом его, высказывания, контекста – в смысле, точного знания ими обеими обо всем им предстоящем…

Но адресат этих слов восприняла их вовсе не так, как ощущает их – те самые слова, жуткие по сути! - этот самый, некий посторонний, а вовсе даже… иначе! В том самом смысле, который связывал их сейчас особенными – совершенно особенными! – отношениями, и пониманием вовсе другого уровня и рода, совершенно выходящим за пределы обыденного мышления людей – обычных и нормальных.

Так бывает.





*Вот так! – пер. с фр.

**Небрежно – условный и традиционный пер. с фр. Буквально это обозначение старинного ночного одеяния, эдакого среднего между ночной рубашкой и халатом. Допускалось для выходов перед домашними, однако, к примеру, для приема гостей – кроме самых-самых близких друзей! - считалось вопиюще неприличным :-)


Рецензии