Пробуждая воспоминания 27

   Занятия в институте, однако, шли своим чередом. Я был в приятельских отношениях со многими студентами моего курса, но должен признаться, что близких друзей на курсе у меня не было. Самым близким другом стал мой младший брат Юлий, который также был студентом-медиком. Характеры у нас с братом были совершенно разные: он всегда был более серьёзным, вдумчивым, сдержанным, я же - легковесным, легкомысленным, часто совершал поступки, о которых приходилось потом жалеть. Поэтому мы в детстве ссорились. Лишь став студентами, а затем врачами, мы сблизились.

   В первые послевоенные годы брат значительно усовершенствовал свою игру на скрипке - настолько, что после окончания школы, когда возник вопрос о продолжении образования, выбор надо было делать между музыкой и медициной. Брат избрал медицину и поступил правильно.

   А пока мы - студенты - часто с успехом выступали на вечерах и концертах художественной самодеятельности. Иногда вдвоём (я аккомпанировал Юлию на рояле), а иногда втроём (студент моего курса Юрис Берзиншь, ныне профессор-невропатолог, играл на виолончели). Помню, что из пьес для скрипки наибольшим успехом у слушателей пользовались "Цыганские напевы" Сарасате, а втроём мы часто исполняли знаменитое "Адажио" из второго акта балета П.Чайковского "Лебединое озеро".

   Выступали мы не только в Риге: выезжали в составе коллектива самодеятельности в разные города Латвии, а также в Литву, где в Каунасском медицинском институте проходили общие выступления самодеятельности обоих ВУЗов.

   Одноверменно Юлий был концертмейстером симфонического оркестра при университете. Дирижёром был очень колоритный человек - Карлис Пукис, уже пожилой, глуховатый, но большой энтузиаст своего дела. В оркестре, небольшом по своему составу, играли преподаватели и студенты университета. Дирижёр сам доставал ноты, писал и рассылал участникам оркестра открытки-приглашения на очередные репетиции или концерты (подписывал он их МАЭСТРО), сам расклеивал афиши.

   Дирижировал Карлис Пукис очень широкими жестами, размахивая руками так, как будто перед ним сидело по крайней мере сто двадцать музыкантов, и как о нём метко сказал виолончелист М.И.Иоффе, был "человеком с профилем Вагнера, анфасом Листа, глухотой Бетховена и жестами... Дон Кихота".

   Художественная самодеятельность в университете тогда била ключом. Прошли годы, и я с сожалением констатирую, что теперь этот вид творчества - музыкального, хореографического и литературного - больше не пользуется популярностью А жаль!


Продолжение: http://proza.ru/2020/08/16/927