Вслед за солнцем. Сказка

Данила возвращался домой, занятия в универе закончились и он решил не задерживаться нигде. И так уже не в первый раз. Если раньше он с друзьями мог провести время на скалодроме, в мотоклубе или просто забуриться к кому-то домой, что-то посмотреть или поиграть, то теперь его тяготило общение.
Он не понимал, в чем дело. Даниле нравился спорт и нравилось общаться с себе подобными. Он с самого раннего детства был в этом. Турник, канат и шведская стенка заменяли ему кучу пластикового барахла. И вот вдруг.
    Нет, дома он занимался, как и раньше. Была необъяснима тяга к одиночеству.

А ночью приснился сон. Он гулял в горах. И это были не молодые, щербатые, тянущиеся ввысь горы. Нет. Это были седые старцы. Пологие склоны, округлые вершины, давно оглаженные  ветрами и дождями, покрытые лесом, с широкими, просторными долинами, заросшими багульником и жарками. А колокольчики и ромашки не уступали в красоте своим садовым родичам. Огромные звери паслись на лугу, и при всей своей узнаваемости трудно было поверить, что это именно они. С небольшим горбом, огромными бивнями и длинной рыжей шерстью. Высокая женщина собирала какие-то травинки в корзину. Она ходила между зверей спокойно и безбоязненно, как-будто то были не гиганты давно забытых эпох, а несколько бездомных дворняжек, сытых и неагрессивных.

Красота и архаичность видения завораживали, но вдруг женщина резко развернулась. Она была не молода, да скорей всего, она была старой. Но прямой разворот плеч, стройность и молодые синие глаза сбивали с толку.  И вот этими синими глазами она уставилась прямо на него.
-Ты как тут? А ну кыш.
И как-будто дверь захлопнулась перед ним.

Данила проснулся и резко сел в кровати. Он прокручивал в голове картинки увиденного сна, боясь, что забудет все напрочь. Но сон не забывался и виделся в голове так же, как только просмотренный фильм. Поняв, что больше не уснет и не надеясь на то, что утром он так же ясно сохранит сон в своей памяти, Данила быстро, смелыми мазками зарисовал все на холсте, благо, что его комната была его же мастерской.

И лишь когда картина была закончена, он спокойный и слегка опустошенный уснул, как только голова коснулась подушки.

-Данила, ты проспал, сынок,-сквозь сон услышал голос матери,- вставай, не надо пропускать за...
   Мать замолчала на полуслове, ничего больше не говорила, но и не уходила. Данила поднял голову. Она стояла перед картиной.
-Маам, что-то не так? Тебе нравится?
-Мне кажется, я знаю...
-Что ты знаешь? Мааам, что? Это место?
-Нет, это место я не знаю. Эту женщину. Правда, она была моложе, но совсем чуть-чуть. Я видела её еще девочкой, когда ездила к бабушке.
-В Воронеж?
-Нет, сынок, к другой. На Алтай. Да, это точно она. Но глаза. Совсем не изменились. Ведьмино племя. Так их называли. А ты где мог видеть её?
-Во сне, мам. И знаешь, мне очень надо на Алтай. И, пожалуйста, мам, не отговаривай.
-Вот как...Да нет, сынок, ты уж съезди. Неспроста это все. Как лучше я не знаю, но отговаривать не буду.

До Барнаула Данила долетел на самолете. У входа в аэропорт стояла женщина, неброско одетая, в платке. Встречала кого-то. И лишь на секунду показалось, что внимательно рассматривали его синие глаза, но нет. Женщина замахала кому-то рукой и засеменила в другую от него сторону.
До Белокурихи добирался на автобусе, а дальше отвезли местные за небольшую плату. 

К кому попроситься на постой Данила знал. Мать все подробно рассказала и написала письмо. Встретили его не то, что бы радушно, но вполне себе спокойно.

Женщина возраста матери прочитала письмо, заулыбалась и поселила в бане, чему Данила несказанно был рад. Никак не нарушалась его вдруг открывшаяся тяга к уединению. А женщина как-будто понимала.
-Я могла бы в комнату дочки тебя поселить, она так и так в городе, да зачем тебе? В бане-то удобней. Давай, присмотрись, и ужинать. Обживаться потом будешь.
И так все просто было и в словах, и во взгляде этой женщины, что стеснение прошло само собой.
Данила достал из рюкзака подарки. Конфеты, скатерть и постельное белье, подарки, которые мать долго и вдумчиво выбирала, зная, что не все примут, и не всему будут рады.
Дарья Васильевна засмущалась, но обрадовалась. И новой скатерти, и белью, и конфетам. И отнекиваться, нарочито отказываться не стала. Знала, за что отдаривались, как и мать Даниила знала, что деньгами не возьмут. Так бы сына приняли, и за спасибо кормили бы. Но подаркам и вниманию были рады.
-Мне на дежурство завтра, я тут в медпункте работаю. А ты выспись. И хорошо, что в дороге устал, это у вас там день-то , а мы спать.

Спал Данила сладко, без снов. А наутро, сразу после завтрака, пошел по солнцу, прям за ним, чтоб не заблудиться на обратном пути. Шел не торопясь, любуясь природой, слушая шум воды в реке. Почему мать не захотела тут остаться? Хотя, так бы они с отцом не встретились. Он не уставал, хотя был в пути уже несколько часов. Прошел лес, двигаясь вверх, потом пологую расщелину, затем забрался на вершину горы, чтоб снова увидеть солнце, скрываемое ею и замер.

Видимая им во сне долина раскинулась перед Данилой. Он не мог поверить. Огромные мохнатые животные спокойно паслись недалеко, никак не реагируя. 

-Нашел, значит? Открылось тебе? Ну, добро пожаловать. Тут уж не мне судьбу вершить. А зачем это все, ну, подождем.
Перед ним стояла та самая женщина, пристально глядя синими молодыми глазами, и Данила, сам не зная зачем, вдруг поклонился ей в пояс.
-Ишь ты!- улыбнулась, и вдруг посерьезнела, и ответно поклонилась.

Накормила сыром, хлебом. Напоила простоквашей. На вопросы отвечать не торопилась, сказала только, что место это не видимо никому. Ни с земли, ни с неба. И войти в него не всякий сможет. А она ему хранительница.
А потом Данила уснул сном младенца. Прям на одеяле на траве. Да, наверно, с того времени он так сразу, и так крепко и не засыпал.

Проснулся от того, что кто-то разговаривал. Молодая девушка сидела спиной к нему.
-Мама на дежурстве сегодня, так я к ней забежала и сразу к тебе. Захотелось так, что подумала, не случилось ли чего. Но, бабушка, ненадолго я. Сессия скоро.
-Зачем тебе эта сессия? Тебе тут надо быть. Кому я все оставлю, кто сохранит?
 
Даниил кашлянул и поздоровался. Девушка повернулась, полыхнула синим, у того аж дыхание перехватило. Так и застыл.

Девушка тоже с Данилы глаз не сводила, а бабка улыбнулась и пошла чай заваривать. ,,Ну, я так и думала.‘’