На срыве

Согласно определению в современных словарях, философских и политологических исследованиях, мифы, в переносном смысле, – это ложные, некритические, оторванные от действительности, состояния сознания, концепций, представления. При интерпретации того или иного исторического события они рождаются не только из-за недостатка сохранившихся в архивах документов, но и из-за их недоступности широким слоям населения. Этим в постсоветское время воспользовались ревизионисты, которые разрушили советское государство и вернули в Россию капитализм, причём в самом худшем его проявлении. Они заявили, что для Октябрьской революции не было предпосылок (поэтому назвали её переворотом) и что большевики удержались у власти лишь с помощью штыков. Но факты развенчивают эти утверждения.
Одной из главных причин революции стала Первая мировая война, которая показала неспособность самодержавной власти, власти Николая II, управлять страной. Уже через год после начала войны цены стремительно поползи вверх. К декабрю 1915 г. стоимость предметов первой необходимости выросла на 40%.
«Как купцы, так и торговцы, все они являются спекулянтами, скупая предметы первой необходимости у одних и перепродавая другим, они наживают на них большие проценты прибыли, – сообщал в Самару жандармский унтер-офицер о положении в г. Балаково Самарской губернии. – Говорят, что некоторые средние торговцы в текущем году наживут до 50 тыс. рублей чистой прибыли, а крупные – и более того. Таксы на жизненные продукты в Балакове не существует, хотя она и была выработана городом ещё в августе и послана губернатору на утверждение, но до сего времени находится у последнего. Поэтому не представляется возможным зарегистрировать отдельного случая злоупотребления купцом или торговцем по их специальностям, тем более что цены у них поставлены на один уровень. На возрастающую непомерную дороговизну на предметы первой необходимости население ропщет больше, чем на войну».
Чтобы остановить необузданный рост цен и не допустить бунта, в уездном городе Николаевске (теперь Пугачёв) регулярно заседал специальный продовольственный комитет. Но его членами были в основном купцы, и, понятно, они могли либо поставить на вид своим «коллегам», либо надавить им на совесть, либо, в крайнем случае, пожаловаться губернатору, у которого полномочий было гораздо больше. Так, именно по распоряжению губернатора член комитета Г.Л. Носов был оштрафован на тысячу рублей за спекуляцию сахаром.
Пожаловались «комитетчики» и на товарищество Н.С. Менькова, которое в начале 1916 г. решило прекратить торговлю в Николаевске мануфактурой (ткани, текстиль) и вывезти её за пределы города (а, может, и уезда) в районы с более высокой покупательской способностью. Это бы привело к очередному скачку цен не только на этот товар, но и на платье и обувь.
То же самое было сделано и в отношении торгового дома «А.А. Шмидт и сын», который являлся монополистом на рынке железо-скобяных изделий и тоже пригрозил их вывезти. А ведь без этих изделий сельскохозяйственному заволжью никак было не обойтись.
К весне 1916 г. царское правительство решило усилить борьбу со спекуляцией и распорядилось реквизировать излишки дефицитного товара. В Балакове это могло коснуться местного торговца Зайцева, который доставил в город 1200 пудов сахара. Однако собрание городских уполномоченных отказалось принимать столь жёсткие карательные меры. В качестве аргумента они привели тот факт, что продукты в военное время добывать не так-то легко (выросла и отпускная цена, и дорожные расходы), и прибыль купцы получают мизерную. Бороться со спекуляцией нужно не реквизицией, считали балаковцы, а устройством конкуренции с помощью создания кооперативных организаций. Причём вступить в непримиримую борьбу выразило свою готовность Общество потребителей, при условии, что городское самоуправление оказало бы ему полное содействие.
Чтобы сдержать спекуляцию, в сентябре 1916 г. правительством были установлены твёрдые цены на хлеб. Однако это вызвало возмущение среди крестьян и землевладельцев. Они посчитали, что, при дороговизне на другие товары первой необходимости, это недопустимо, и стали придерживать продажу до лучших времён. В результате хлеб начали продавать небольшими партиями на чёрном рынке и по высоким ценам, что привело к его дефициту.
Ценовой беспредел держал население в постоянном напряжении. В сентябре 1915 г. в Самаре в магазинах на какое-то время прекратилась продажа сахара (его просто не успели доставить), и по городу поползли слухи, что торговцы придерживают товар, чтобы впоследствии взвинтить цены.
19 сентября на Воскресенской площади с 7 утра у магазина некоего Зарубалова стали собираться женщины, которые требовали продать им сахар. В 10 утра ставшая уже довольно внушительной толпа устала ждать, и из неё в магазин полетели камни. В результате было побито несколько мелких стёкол. Затем народ попытался ворваться в магазин, но полиция этого не допустила.
Тогда разъярённые массы двинулись по площади к более крупным магазинам – Перлова и Пятова. Но и здесь их нападение было отбито полицейскими.
Вернувшись на «исходные позиции», толпа снова стала закидывать магазин Зарубалова камнями. При этом досталось приставу и его помощнику. Однако в решительное наступление народ не пошёл и, с наступлением темноты, растворился по городу.
Как сообщалось в полицейском донесении, быстро усмирить толпу не удавалось потому, что её настроение подогревалось санитарами Самарского центрального резерва, которые квартировали поблизости. Они не только поддерживали буянов одобрительными криками, но «даже отняли у городового и освободили женщину, задержанную за буйство».
Тем не менее, в ходе беспорядков полиция задержала наиболее дерзких «бунтовщиков»: двух мужчин, четырёх женщин и трёх подростков.
Подобные бунты регулярно возникали и в других населённых пунктах Самарской губернии.
24 июня 1916 г. в с. Красный Кут Новоузенского уезда Самарской губернии толпа солдаток, получив пайки, разгромила лавку Думлера, возмутившись слишком высокими ценами на товары первой необходимости. Спустя несколько дней по той же причине был учинён разгром нескольких торговых лавок ещё в нескольких сёлах того же уезда. Эта волна возмущения, которая сопровождалась погромами, пронеслась по всей Самарской (и не только) губернии. При этом власть признавала, что для неё эти беспорядки явились полной неожиданностью.
Ещё одна проблема, с которой органы управления не всегда могли справиться, – беженцы. 1 ноября 1915 г. на станции Погрузной Самарского уезда Самарской губернии планировалось встретить более трёхсот беженцев из Минской губернии, чтобы расселить их по ближайшим сёлам. Однако беженцы не захотели выходить из вагонов, требуя доставить их до другой станции – Рузаевки, где, по их словам, для них были созданы более комфортные условия: приготовлены еда, тёплая одежда и обувь. Попытка применить силу вызвала жёсткое сопротивление: беженцы отбивались палками и поленьями.
Нарастало недовольство и среди солдат. Они готовы были взбунтоваться по любому поводу.
В апреле 1916 г. в посёлке Владимирском в районе Сергиевского завода взрывчатых веществ (Самарская губерния) солдаты избили лавочника и разгромили его лавку за то, что он ударил одного из них, обвинив в краже кошелька.
Казалось бы, при свержении самодержавия должен был установиться революционный порядок. Однако временное правительство уже не смогло остановить нарастающий развал органов управления, в том числе, и в армии.
18 августа 1917 г. на пристани в г. Балаково Самарской губернии солдаты 155-го полка, едущего из Царицына, едва не утопили милиционера. Им не понравилось, как тот разговаривал с поссорившимися между собой пассажирками. С большим трудом удалось отговорить их от самосуда.
В ночь на 24 августа 1917 г. в г. Николаевск Самарской губернии (теперь Пугачёв) был разгромлен винный склад, который находился недалеко от вокзала, что привело к человеческим жертвам. Всё началось с того, что солдаты маршевых рот, накануне отправки на фронт, после того, как им отказали в выдаче водки, «овладели складом и начали в нём хозяйничать»:
«Конечно, многие тут же перепились и легли, что называется, костьми, более же расчётливые вытаскивали вино и спирт, прятали его или продавали гражданам, – писал «Саратовский листок», – а эти последние смотрели-смотрели да и решили: зачем же это им тратить деньги, когда драгоценный напиток можно брать даром, стоит лишь присоединиться к солдатам. И они присоединились. Всю ночь продолжалась пьяная вакханалия, а наутро в ней приняли участие уже приехавшие на базар из соседних сёл крестьяне, которые тоже бросились таскать вино и увозить его к себе возами. Может быть, этим хищением дело бы только и кончилось, но, к несчастью, от какой-то, точно не выясненной, причины начался пожар в верхнем этаже склада. Но и он, однако, не остановил хищников, и они с удвоенной энергией продолжали свою работу в нижнем этаже, пока огонь не добрался до спиртных цистерн и не произошёл взрыв, от которого обрушился потолок и завалил собой всех, кто не успел убежать. В общем число опившихся и задавленных, как говорят, достигает до тысячи человек… Пожар удалось прекратить, но перепившихся и бушевавших солдат усмирить оказалось труднее, , в конце концов, для этого пришлось вызывать из Саратова карательный отряд».
19 сентября 1917 г. в с. Дергачи Новоузенского уезда Самарской губернии во время выборов гласных волостного земства солдаты возмутились, что их не оказалось в списке избирателей, и жестоко избили членов избирательной комиссии.
К осени 1917 г. к проблеме с высокой стоимостью и недостатком товаров первой необходимости добавилась проблема с недостатком средств в казне. За несколько дней до революции в Петрограде "Голова" г. Балаково Самарской губернии Сучков отправил срочную тревожную телеграмму председателю правительства Керенскому, министру внутренних дел России и Самарскому губернскому комиссару:
«В Балакове, бывшем до сих пор спокойным, надвигаются беспорядки. Солдатки и солдаты грозят разгромом городского управления, если не будет выдан паёк за октябрь, установленный губернским присутствием в 11 р. 75 к. По сентябрьской норме 6 р. 50 к. получать отказываются. Умоляем спасти положение. Телеграфируйте ассигнованием. Собрание солдаток и солдат вынесло угрожающее решение».
Обстановка в стране накалялась. Во многих городах стремительно росло количество людей с «асоциальным» мышлением: беженцы, дезертиры, солдатки, пленные, пришлые наёмные рабочие.
«Дело дошло до того, – писал в сентябре 1917 г. «Саратовский листок» о всё том же Балакове, – что даже коренные старожилы его, когда-то с гордостью говорившие, что их тут всякая собака знает и они знают всех и вся, теперь, появляясь среди публики, только с изумлением пожимают плечами, видя больше “незнакомые всё лица” и чувствуют себя “будто в городе чужом”».
Этот «нарыв» должен был когда-нибудь вскрыться. И это произошло. Причём в первые дни после Октябрьской революции повсеместно стали создаваться отряды Красной гвардии не только (и, поначалу, не столько) для того, чтобы отстоять революционные завоевания, но и для того, чтобы навести порядок. Кое-где они появились незадолго до революции. Например, в Балакове это произошло в сентябре 1917 г. по инициативе рабочих одного из заводов. Именно красногвардейцы не допустили погромов во время беспорядков 29-30 ноября того же года.
Рамки статьи не позволяют дать более глубокий анализ всей мифологии постсоветского времени. Её ещё только предстоит сопоставить с реальностью. Ведь сегодня большевикам приписывается и свержение самодержавия, и начало террора, и уничтожение храмов и усадеб и другое. Хотя документы многие из «приписок» либо опровергают, либо корректируют.