Воины

Сергей шел первым, остальные шли за ним. Кишлак был брошен. Двери и окна заколочены. Жаркое солнце накаливало камни, те, не скупясь, отдавали тепло миру. Воздух извивался струями рядом с ними. Каменным было все вокруг. Серо-желто-коричневые камни, серо-желто-коричневая пыль. И такого же почти цвета форма на бойцах. Они пришли за своими, за попавшими в засаду молодыми парнями, почти детьми, вчерашними школьниками, волею близких к маразму старцев отправляемые на смерть. Цепочка военных продвигалась все дальше, они точно знали, что новобранцы здесь. Данные разведки.
-Пить-раздалось из дома, прилепившегося к крыше ближайшего к ним строения.
Сергей скользнул в ту сторону, нога задела струну, тонкую проволоку растяжки, нить жизни, которая сейчас оборвется. Вспышка взрыва совпала по времени с началом пулеметной очереди в спины из заколоченного дома, который они только что прошли. И последняя мысль, что оборвался род.

Николай полз по земле, сжимая гранату в руке, хотелось раствориться в ней, стать ею, землей, но доползти. И где-то в подсознании была мысль,что все, это конец его пути, но нужно завершить его так, чтоб не зря, заткнуть этот дзот, плюющий смертью не останавливаясь. И его бойцы либо обречены на смерть все, потому что никуда, ни вперед, ни назад, либо он остановит эти жернова. Они прогнали врага со своей земли, теперь додавить в логове.  Надо кидать. Замах, бросок, толчки в грудь, и последняя мысль, что он смог, что сын будет расти зная, его отец отстоял свою землю.

Кирилл несся на коне, как влитой, как одно целое, кентавр. Это было в генах, накапливалось и оставалось в них, пестовалось воинством предков, защитников родной земли. А сейчас пришла его очередь. Не достанется французу его земля. И даже нечеловеческая усталость не была сейчас основным чувством, сражаться, пока дышишь, смотришь, до этого осколка в грудь, до последнего взгляда. Надежды, что сын вырастит без него достойным человеком.

Василий пошел в ополчение, поляки не дошли до его земли, но пора было гнать их. Сохранить землю для детей, для сына,или враг придет и к нему домой. Он понимал, что все, конец пути, рана была смертельной, но жизнь отдана не зря. 

Две конницы стояли напротив друг друга. Враг пришел из дальних степей, черной лавой  выжигая жизнь из зеленых, утопающих в садах сел, богатых, застроенных резными теремами городов, заселенных хозяйственными и добрыми людьми, где человек не мог родиться рабом, только свободным, даже от взятых в плен невольников, которые со временем становились скорей членами семьи. Ярый ждал начала битвы, состояние его души соответствовало сейчас имени. Надо мстить, чтоб знали и запомнили. Эти крикливо-визжащие люди на кургузых лошадках. Это их земля, и он отстоит её для своего сына. Будет сражаться до последней стрелы в сердце.

Мужчины сражались, гибли за детей, за землю, менялись эпохи, уходя все
 дальше в глубь веков.

Молодой парень, но уже отец, увидел в утренней дымке три свейских драккара.
Они причаливали к берегу и воины спрыгивали в воду, и сразу легким бегом двинулись в сторону деревни. Надо бежать, предупредить. Он был в этой местности по делам, его семья жила далеко отсюда, три дня пути. Воспоминания о семье, радость, что их нет здесь остудило первый пыл бежать. Авось все обойдется. И жители деревни успеют и смогут оборониться.
Не успели. И не смогли. Невыносимое раскаяние, боль, стыд. Невозможность смотреть на убитых. Мужчин, отчаянно защищающих своих до последнего вздоха, женщин, закрывающих собой детей, стариков с мечами в руках. И все мертвые.  А он жив. Отсиделся в безопастности. Он никогда не расскажет об этом сыну. Вырастит из него достойного воина и искупит сам.

Сергей видел странный сон. Он шел по брошенному кишлаку, пулеметчик, растяжка, взрыв. Небытие и воин перед ним. В шлеме, с мечем и щитом. Смотрящий на него прямо, гордо, но с грустью, и даже тоской.
-Мы искупили. 

На следующий день Сергей шел освобождать молодых ребят, еще не успевших повоевать.  Командир сказал, чтоб был осторожней, Сергею скоро домой. Тот обещал, что будет. Пошел впереди своих бойцов. Был спокоен. Он вернется.