Заклятый друг. Часть 2

Элька с большим трудом дошла до дома. Хорошо, что идти оставалось немного. Но этого расстояния с лихвой хватило, чтобы продрогнуть до костей. Холодный ветер обдувал мокрые колготы, которые моментально покрывались мерзлой коркой.

— Вот и девчуля пришла! Как раз пирог вынула, остывает. Мой руки, переодевайся. — Василиса Егоровна вышла из кухни, встречая внучку. — Боже! Что случилось?!

Эля стояла в коридоре, шмыгая носом, совершенно обессиленная. Под ногами медленно росла мутная лужа. Хотелось горячего чаю и завернуться в любимый плед. Далее все остальное девочка помнила смутно. Бабушкины руки, снимающие тяжелое пальто и сапоги. Причитания и оханья. Запах спирта от растирки. Теплое одеяло и обжигающее питье, от которого стало горячо в животе.

Старания Василисы Егоровны не помогли. Ночью у девочки поднялась температура. Ее попеременно то знобило, то бросало в жар. Мама, вернувшаяся с работы, дежурила по очереди с бабушкой у постели больной всю ночь, прикладывая холодный компресс на лоб.

Эльке в бреду виделись странные сны. Снова Антон гнался за ней, хватал за воротник пальто. Они кубарем катились вниз. Все быстро мелькало перед глазами и перемешивалось, словно кто-то усиленно крутил ручку кинопроектора. Потом в какой-то момент она переместилась в Антона. Будто находилась в его теле, читала мысли, но видела все своими глазами.

***
Обшарпанный подъезд. Дверь, обитая синим дерматином. Сильный запах какого-то кислого варева, пропитавшего квартиру.

— Явился, наконец! Где тебя черти носили?! — ощутимый запах перегара отца долетал до Антона, заставляя морщиться от брезгливости. «Снова за свое. Уже с утра. Хоть бы завалился спать и не спрашивал о школе».

— Ну что, бездарь, много двоек сегодня получил? Дай-ка свой дневник. Похвастайся «успехами». Что застыл? Или хочешь, чтобы я сам его достал?
— Коля, да дай ты ему раздеться хотя бы. — вступилась за Антона мать. — А где ты так изгваздал пальто? Опять мне стирать?

— Вот! Не хрен шляться где попало! Пусть лучше учится, дармоед!

Антон молча сунул дневник в руки отца, а сам прошмыгнул на кухню. У него было несколько минут, пока родитель не увидел записей от классной. Аккуратно перешагнув через разбросанные игрушки, мальчик потянулся к белому батону.

— Куда?! Руки вымой сначала! Молока для мелких купил?
— Забыл… Мам, забыл. Прости.
— Как я им теперь кашу сварю?
— Сбегаю позже, честное слово. Только я это… Деньги потерял.
— Где я тебе их возьму? Отец который день не просыхает. А декретные мне только в следующем месяце выплатят. Ладно, придется у бабы Веры занимать. — Мать присела на край табуретки, поглаживая округлившийся живот.

— Нинка! Иди сюда! Погляди на успехи сынка! — донеслось из глубины квартиры.

— Господи, ну что там у тебя опять в школе? Только присела передохнуть. — С заметным трудом женщина поднялась со стула и направилась в комнату.

«Ну вот, похоже, ремня мне сегодня не избежать. Может свалить из дома, переночевать у дяди Миши в дворницкой? Мне не привыкать. Все равно отец до утра не успокоится. А то и матери достанется из-за меня, снова начнет ее колошматить. Пойду-ка я, пока не влетело».

Схватив со стола батон, Антон втихую прокрался к входной двери. Шагая через ступеньку на следующем лестничном пролете, он услышал вдогонку:
— Ах ты, сучонок! Только попадись мне! Выпорю так, что неделю сесть не сможешь!

***
В каморке у дворника пахло полынью от веников, сваленных в углу. На сколоченном из дощечек импровизированном столе виднелись остатки еды: вскрытая консервная банка из-под кильки в томате, хлебные крошки, луковая шелуха и шкурки от вареной картошки.

Антон крепко спал на старой полуразвалившейся тахте, укрытый полушубком дяди Миши. Дворник жалел парнишку и разрешал тому иногда ночевать у себя. О характере Николая, отца Антона, наслышан почти каждый жилец дома. Вспыльчивый, но отходчивый мужчина. Рукодельник, каких не сыскать. Мог починить почти все, при этом самоучка. Только вот никак не получалось у него разорвать дружбу с алкоголем. Доставалось всем на орехи.

Нина много раз порывалась уйти от пьющего мужа, но жить одной с тремя детьми, ожидая четвертого, временно не работая, тяжко. Она жалела старшего сына, но открыто боялась вступиться за него, опасаясь гнева Николая. После очередного ретирования Антона, мать приходила за ним рано утром в каморку дворника. Приводила домой, кормила завтраком и отправляла в школу, пока муж отсыпался после вчерашней попойки.

***
Элька видела все это, как в кино. С той разницей, будто находилась одновременно и снаружи, и внутри Антона. Ощущая все его чувства, осознавая мысли. Даже в бреду, она понимала, насколько одинок ее одноклассник, как ему не хватает отцовского внимания и любви матери, заваленной по горло заботами и проблемами. Ненависть, желание отомстить обидчику угасали, уступая место желанию помочь и поддержать.

***
— Бабуль… Ты только Антона не ругай. — едва слышно прошептала Элька, очнувшись утром.
— Значит этот шалопай тебя в воду толкнул? Ты всю ночь бредила и убегала от кого-то.
— Все хорошо, бабушка. Я в порядке.
— Вот это мы еще посмотрим. Сегодня врач придет из поликлиники. Послушаем, что скажет на твой счет. А с Антоном я все же поговорю. Не дело это с девочками драться. Маме твоей я пока ничего не говорила. Не успела. Она рано уехала на работу.
— Не нужно, пожалуйста. Я сама разберусь. Тошка хороший, просто потерянный немного. Ему бы помочь. Вот вылечусь и займусь этим.
— Ну, узнаю свою внучку. Еще не пришла в себя, а уже другим подсобить торопится. Ну, как знаешь. На-ка, выпей лучше лекарство и чаю с малиной.

(продолжение следует)