Байки дохляка женского рода. Пролог и байка первая

Пролог.
 
 Про день, когда я осознала, что из «бабы –  ягодка опять» я стала дохляком женского рода.

Дохляк – существительное, одушевлённое, мужской род.
Значение (разг.): хилый, слабый, изможденный человек или животное. 
Викисловарь.

В моем случае животное не подходит. Абсолютно точно! Также абсолютно уверено я говорю, что человек может быть женщиной. Но нет в словаре похожего названия для женщины. На всяких форумах есть «дохлушки», «дохляшки», «дохлячки» и прочая самодельщина. А я пишу серьезное  литературное произведение – байки! Вот поэтому культурно надо называться. Лучше дать пояснение, чем опростоволоситься! Я – дохляк женского рода или, если воспользоваться аббревиатурой, то ДЖР. Написала и озадачилась: «Вдруг такое красивое слово, как  «аббревиатура» я выбрала некорректно?»  Поэтому опять поясню: это сокращение, что-то типа ФСБ, МИД  или, чтобы всем было понятно, НДФЛ.

 Однажды….  В один чудесный, не предвещающий никаких неприятностей, день я стала ДЖР. Нет, курьезы при столкновении с медицинскими, как сейчас принято говорить, услугами и раньше случались, но они не были связаны с угрозой существования самого объекта, то есть меня. Это только говорится, что каждый проживает свою жизнь. О! Какая же она «своя», если от тебя не зависит. Вот ведешь, ведешь здоровый образ жизни и тут – «Бац! Вторая смена!» Генетика может вмешаться или, что может быть и хуже, кирпич с крыши падает.  И кирдык «своей» жизни.   Но не всегда сразу: не всем везет. После того как я пролежала в онкологическом отделении я усвоила урок: «Неважно когда, важно как!» Оказалось, что мой  вариант : «Не тарапися!»  Просто в один прекрасный день  я поняла, что «не бриллианты лучшие друзья», а поликлиники и больницы, врачи и медперсонал. Но…. Они, как и йогурты, бывают разные, и не все одинаково полезны для неухудшения здоровья и опустошения кошелька.  И решила писать про это самое эти самые…  байки. Сколько проживу, столько и напишу. Вот только не знаю, сумею я похвалить «мёд»  до того, как его испортит «ложка дегтя» или  буду ругать только эту ложку. Не знаю…. Знаю только, что так неправильно. Хорошие медики заслуживают огромной благодарности. К сожалению, ведь говорят, что «люди никогда не увидят того, что вы для них делаете, а видят лишь то, что вы не делаете»…. Может такие байки получаться? Не хотелось бы.

Однажды…. Очень неплохое слово с точки зрения композиции. Как в живописи. «К наиболее распространенным композиционным приемам в ней, в этой самой живописи, принадлежат ритмические построения». Вот поэтому ритмически повторяюсь.

Однажды….   Красивое слово! В центре и по краям гласные, а между ними по две согласные. Причем буквы «д» симметрично расположены. И ко всем ситуациям в жизни подходит. Например, к моим. «Не сразу все устроилось», если по Визбору. Но все-таки я дошла до нужных сочетания слов.

Однажды врачи…. Хорошо хоть это сочетание слов появлялось в моей жизни эпизодически. Увы, эпизоды копились. Чаще все неприятные. Но когда оперировавший меня в Питере кардиохирург после реанимации в Сестрорецке, где меня спасали после той операции, вдали от родного гнезда,  сказал: «Ну, что вы сразу жаловаться!? Это мы вам впечатлений добавили, чтобы вы могли написать книжку». И хотя ноги и руки мои «трусились»,  как говорила моя свекровь, после повторного выхода из реанимации, состояние было полуобморочное, и я пыталась заглотать воздух с жутким шипением, а он не хотел поступать в заполненные жидкостью легкие, мне удалось прохрипеть «Обязательно напишу!»  Но писать постараюсь так, чтобы макрофагам было весело и захотелось станцевать джигу. Иммунитет надо развлекать. Чего кулаками махать после драки-то или сожалеть, что там сделала не так, а кое-где не эдак надо было. Свершилось! Ужо только остается  поиронизировать и написать баечку.

  Короче. Не каждому же на склоне лет удается родиться второй раз! Мне сказали, что я снова родилась в городе Сестрорецке 28 февраля. Что ж! Дала обещание – буду рассказывать баечки об «оказании медицинских услуг», как сейчас принято говорить. Моя приятельница, достаточно известный врач в нашей «большой деревне», потому что она жена заместителя мэра, говаривала: «Как по-разному выглядит медицина по разным сторонам двери кабинета». Я – с той стороны двери, где в очередях томятся обычные рядовые пациенты –  «простолюдины»: еще один забытый термин, возрожденный современной действительностью. Наверное, что-то надо же было ввести в обращение вместо слова «электорат», поскольку сейчас стало модно делиться в блогах и сетях «соображениями», а не голосовать.

Баечка первая.


 О детстве и о богах, которые не занимались обжиганием, вышиванием или рисованием.

Детство, детство, ты куда ушло,
Где уютный уголок нашло.
Детства милого мне не догнать,
Остаётся с грустью вспоминать.
  Из репертуара Юрия Шатунова.

Леонид Либкинд пишет: «От пункта «А» до «Б» шла через «Ж» дорога». Видно, в моей жизни потихоньку все копилось, что называется «полная ж…па» наступила не сразу,  это не мгновенное вознесение на небеса. Это были «ритмические построения»: то то, то сё случалось. Но однажды пришло Однажды с большой буквы: близкий кирдык.  И месяц был самый подходящий – тот декабрь – слякотный последний месяц того года. Правильно: «Конец венчает дело», то есть 2018 год собирался покинуть нас, по слякоти.

Не сказать, чтобы очень он был разноцветным и веселеньким тот месяц, если смотришь в шесть утра через окно на больничный двор в темных пятнах размокшего в лужах снега. Да и грязные комья снега, выстроившиеся почетным караулом вдоль колеи на дороге, не делают картину радостнее. И небо все закрашено черной, нет, темно-темно-синей краской. У художников, как у врачей, тоже есть специализация: анималист, портретист, карикатурист и еще другие исты. Границы, наверняка, размыты между их пристрастиями. Но пейзаж, на который я смотрю, явно рисовал пятнист, не абстракционист, у которого пятна могут располагаются, где душе угодно, а строгий пятнист. Бледно-желтые пятна фонарей он расположил строго вдоль дороги, а под ними грязно-коричневые пятна  от освещенной  ими размокшей колеи. Вот светло-серые пятна – это засыпанные снегом крыши редких машин на парковке.  Картина под стать настроению! Я одна в двухместной палате в кардиологическом отделении клинической больницы в Питере. Стою у окна и  все пытаюсь привыкнуть  к мысли, что мне надо делать операцию на открытом сердце. Сердце, которое до этого ни разу не болело, пришло в негодность, не ставя меня даже в известность. Если честно, я только теоретически знала, где оно расположено. Оно и сейчас совсем не болит, так что мне самой странно, что я согласилась на операцию добровольно. Если честно, то мной двигали больше меркантильные чувства: «Да, вот сейчас не соглашусь на операцию, откажусь от денег, а потом не выделят финансы по квоте!» До меня еще не доходит, что мне без этой операции не выжить!  Я еду в Белоруссию в Минск, чтобы узнать мнение тамошних врачей. Им-то мои деньги «по квоте» не светят. Хочется услышать: «У кошечки заболи, у собачки заболи, а у тебя, голубушка, все само заживет, точнее, вылечится». Но белорусские специалисты, изучив, диск с результатами коронарографии,  говорят, что хоть в Израиле, хоть в Америке, хоть на Луне – итог один: аортокоронарного шунтирования не избежать. Причем, чем быстрее, тем лучше.   Я еще руководствуюсь словами Леонида Либкинда:  «Пусть время лечит! Не мешайте, доктор!», а уже начинаю понимать, что «время не лечит, время меняет».

  Точнее, я пытаюсь прикрыть либкиндиадой, как малюсеньким носовым платочком, огромную кучу страха перед неизвестностью и будущей болью. Я с детства жуткая трусиха. В детстве даже вытаскивание занозы из пальца доводило меня до обморочного состояния. Обмороки – это, вообще-то, фишка моего организма на протяжении всей жизни. Причем зависимость прямо пропорциональная: чем больше лет, тем чаще обмороки.  Правда, в последнее время стало появляться слово «припадки». «Хрен редьки не слаще!»  Когда же я свернула не на ту дорогу? Вспомните слова из сказки:  «Налево пойдешь - коня потеряешь, направо пойдешь - жизнь потеряешь, прямо пойдешь - жив будешь, да себя позабудешь». Ну, и шла бы себе налево. Коня же у меня отродясь не было! Нет, поперлась направо.  Это все по-малолетству. Да! Ошибку я сделала еще в детстве: не того бога выбрала для  поклонения. Бог медицины мне этого не простил! С возрастом стал возвращать мне мои прегрешения сторицей! И с чего бы вдруг? Неужели из-за детской ошибочки? Так ведь дитятко была.
А вот с чего!

Мой отец, после того как закончилась Великая Отечественная война, из военного летчика в ряды гражданского населения перешел не сразу, и с местом на гражданке определялся постепенно. Сначала окончил педагогический институт, стал учителем физики, но потом получил строительное образование и уже инженером - строителем на разных должностях в различных организациях работал до самой пенсии. Но я хорошо помню, что у нас в доме всегда были друзья из его прошлой жизни: летчики и педагоги.

Наш дом! С домом для папы вопрос решился просто. Сначала он снимал комнату в доме, где жили мои бабушка и дедушка. По фотографиям видно, что хозяйская дочка, которая станет моей мамой  через насколько лет, была очень красивой девушкой. И квартирант сначала превратился в жениха, а потом стал мужем хозяйской дочки.  И  через три года после рождения старшей дочки  у них появилась средняя: это я. Изнеженная и балованная моя старшая  сестричка приносила в дом все детские болезни и болела ими по полной программе. Заражала и меня, но мне, видно, доставались только «остатки сладки». Я болела в легкой форме, и в детстве страха перед приходящими к нам домой детскими врачами у меня не было. Мне нравилось, когда они приходили, так как после этого мне удавалось за достойное поведение при докторе выпросить у бабушки конфетку или печенье. И, как больной, мне полагалось обожаемое мною какао с молоком, которое бабушка варила для меня одной в маленькой зеленой кастрюльке. Остальным нравилось пить «калмыцкий» плиточный чай с молоком, который я в детстве не выносила, так как считала невкусным. Кстати сказать, сейчас он мне очень нравится, но, увы,  у меня непереносимость молока. Как говорит пословица: «Сопливых во время целуют».  Хотя с появлением в магазине продукта из овса  под названием «Немолоко» мне удается приготавливать себе суррогат чая, мною когда-то так нелюбимого. Так вот, болезнями нашими, конечно, занималась мама, которая была врачом: детским психиатром. На дом вызывали участкового детского врача, чтобы в карточках наших были записи, что  такая-то детская болезнь с нами познакомилась. Со старшей сестрой подружилась, а мне только кивнула: я ей не очень понравилась. Да по детским фотографиям было понятно, что я – невыигрышная жертва: всегда лысая, «гололобая», как тогда говорили, в старых шароварах с залатанными коленками и в застиранных выцветших платьях. Нет, мне тоже покупали красивые вещи, как и старшенькой, но я не любила в них наряжаться. Мне же было надо лазать по деревьям и крышам, делать из песка «пирожки», драться с мальчишками из соседних домов, гоняться за собаками и кошками, которых я собиралась дрессировать. Меня водили в цирк на представления, и я захотела быть циркачкой. Я даже у мамы выпрашивала бинты, чтобы замотать нижнюю часть голени. Мама думала, что я бинтую растяжения или воображаемые раны, играя во врача. А я изображала цирковую лошадь в «носочках». Нет, но разве можно хотеть быть врачом в белом халате, который я обязательно испачкаю, когда есть такое замечательное место, как цирк, где люди наряжены в яркие костюмы. А в цирке столько работы! Правда, старшая сестра говорила, что я могу уже сейчас работать клоуном, лысым и беззубым! А я и клоуном согласно быть, лишь бы не хотеть, как она, стать доктором. 

 Конечно, прошло много лет с того времени, и изменилась медицинская форма: стала симпатичной, но до цирковой ей далеко.  А если посмотреть на форму медиков в условиях пандемии, то оторопь берет, страх вселяется в пациента, а макрофаги  замирают в клетках от ужаса, не в силах идти на бой с врагами организма.  Оказывается, мое нежелание стать врачом заразило и моих сыновей.

        Однажды….  Однажды мы прогуливались со с старшим сыном теплым вечером в конце мая накануне его выпускных экзаменов в школе. Учился он хорошо, побеждал на Олимпиадах по разным предметам. В своих знаниях был уверен. Но я на всякий случай аккуратно вела разговор, что всякое может случиться при поступлении в институт, хотя подготовка в нашем физико-математическом лицее на высоком уровне. Я хорошо помню, как мой старший сынок вздохнул и сказал: «Тогда придется поступать  в мединститут".  От удивления я остановилась и вытаращила глаза: «Почему в медицинский?»  Сын тоже остановился и посмотрел на меня с удивлением: «Ну, наверное, туда поступают те, которые не понимают физики, математики, информатики, химии или которые боятся конкурса при поступлении». Я рассмеялась: «Вот что значит расти в небольшом городке, в котором  основная часть населения работает в Ядерном центре! А городская медицина находится на таком уровне, что чуть ли не с любым чихом нужно ехать в Нижний, Москву или Питер. Нет, дорогой мой! Да будет тебе известно, что в медицинских институтах всегда большой конкурс». Сын пожал плечами и сказал: «Все детство воспринимал врачей, как мучителей. Вот уж не думал, что есть люди, которые хотят работать врачами добровольно». Я примирительно произнесла: «Сынуля! Но твоя бабушка, твоя тетя и ее муж все врачи. Они долго и много учились, чтобы стать специалистами, и очень любят свою работу».  К слову сказать, сын поступил в МИФИ. Конечно, это не спор о физиках и лириках. Тем более, в наше время многие доктора работают со сложной медтехникой.  Но вернусь к вопросу о спецодежде для медиков.

Однажды мне пришлось ходить не один день по бесконечным и запутанным коридорам Областной больницы им. Семашко в Нижнем Новгороде. Там есть кафедры Нижегородского медицинского университета. У студентов как раз днем закончились занятия. И они, словно рой или стая разноцветных бабочек, заполняли коридоры. Выглядели симпатично, ярко, радостно. Мне нравились. Правда, когда вечером в отделении гинекологии этой больницы, а я была там пациенткой, мальчик - студент в бирюзовой форме ставил дамам перед операцией клизму, и мне тоже, то впечатления мои изменились на противоположные. И форма уже не радовала. Лучше бы женщина в возрасте в привычном белом халате  занималась этой медпроцедурой. Итак процедура не из приятных, особенно, в условиях с ограниченным количеством туалетов. Кто проходил, тот знает. А уж когда на следующее утра в операционную меня повезли студенты с Кавказа   в темно-зеленых костюмах, то я, воспитанная среди них и зная их отношение к женщинам, скрипела зубами от неудовольствия, и тут уж мне было не до рассуждений о форме, меня раздражали кривые улыбки и их переглядывания. Вы скажите, что квалификация не зависит от названия гор. Но лучше бы это были Альпы. Ничего пережила. А куда деваться! Больница бюджетная. Хорошо хоть студенты подрабатывают. Нет денег на Альпы, то довольствуйся бюджетным довольствием и не ропщи.
 
Но пора вернуться  к детским мечтам, и я возвращаюсь. Вы уже поняли, что врачом я не мечтала стать, хотя обожала аптечные мензурки- рюмки на ножке  для приема лекарств, зеленоватые, толстостенные, за три копейки. Мы с подружкой  всегда покупали их в аптеке. Для этого мы с ней продавали у проходной завода «Красный металлист» яблоки из нашего сада: пять копеек за десяток.  На вырученные деньги мы и покупали мензурки такие, но не для лекарств.  Такие пузатые рюмки  нам были нужны, когда мы играли в официанток или принимали гостей наших кукол.
 
Однажды… мои родители принимали гостей по случаю их Дней рождения: так как они у них следовали один за другим, то объявлялся Большой слет. Меня сейчас поражает, как люди, не имея никакой бытовой техники (вряд ли можно керосинку отнести к бытовой технике) и так называемых удобств (вода холодная в колонке на улице) собирали много гостей. Да еще и веселились! В то время мне было пять лет, и я обожала подслушивать взрослые разговоры. Они были не всегда понятные, и от этого  казались мне таинственными и еще более интересными. Вот в то «однажды» я этим и занималась.

– Завтра у нас  «Слет авиаторов и психиаторов» или «Слет авиатров и психиатров». Это кому как нравится», – так говорил папа.

 Я не очень поняла разницу, но мама рассмеялась и сказала:

– В этот раз придет Давид Риттер. Ты, знаешь, он Бог психиатрии. Я так рада, что они придут с Галиной и дочкой Ириной. Малышке пять лет. Ровесница нашей. Я думаю, что девочки подружатся, поиграют.

– Ну, уж и Бог! Очки, что окуляры микроскопа, в который он нас рассматривает. Изучает. Определяет процент нашей ненормальности или вменяемости. Вот Алексей придет с Тасей. Это настоящие Бог и Богиня. Он – Бог авиации. А она – Богиня красоты.  Гитару принесут. Будем песни петь!

Мама опять смеялась:

–  Конечно! Петь они будут! Петь будут  Таисия и Митрич, а вы всё будете портить своим подвыванием.

  –Ну, в этом жанре Боги сравняются. Твой Давид тоже еще тот певец. У нас божественное трио, если меня назначить Богом рыбалки. Никто больше меня рыбы поймать не может!

–Особенно к месту у вас получается, если луна на небе. Что там делают на Луну?

Так, веселясь, они готовили вкусности для предстоящего Слета. Моя старшая сестра уже давно спит, а я все еще верчусь на кухне с «развешенными» ушами –  слушаю их разговоры. Особенно, мне нравятся разговоры про богов.  Я уже знаю о горе Олимп, вот только я еще не решила какой мне  бог больше нравиться: авиации или психиатрии. Я  дядю Лешу и дядю Давида и раньше знала, но не знала, что они Боги. Мне предстояло сделать выбор: кто для меня божественнее

Увидев Бога авиации дядю Лешу, я сразу  поняла, что влюбилась и  что, когда я вырасту, я на нем женюсь. Все у богов чего-то просят. А он сам, без всяких моих просьб, подарил мне куклу, которая умела говорить: Мама!», альбом и коробку, где лежало двадцать четыре карандаша! Вот что значит настоящий Бог, а то как бы он догадался, о чем я мечтаю.  «Я буду поклоняться Богу авиации», – твердо решила я.

А дядя Давид! Ну, какой он Бог! Бог в психиатрии! Тоже мне, Бог медицины! И чего ему поклоняться?! Привел свою толстую дочку Ирку, которая сразу отобрала у меня куклу и стала с ней играть. Хорошо хоть карандаши были не заточенными!

Пролетело годы, как одно мгновенье. Детские врачи, детские болезни, куклы, толстая Ирка  – все осталось в прошлом. Хотя последнюю детскую болячку «Краснуху» я перенесла почти в двадцать пять!

«У кошечки заболи, у собачки заболи»….  Не знаю, болели ли они или нет: их у меня не было.  А была соседка с двумя детьми на карантине. Её открытка с поздравлениями к Международному женскому дню попала в мой почтовый ящик, я позвонила к ней в квартиру и отдала ей «заблудшую радость». И это круто изменило мою жизнь. Говорят же, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. В то время я еще не  считала, что Бог, пусть не психиатрии, а медицины для меня важнее, чем Бог авиации, но в душе что-то предательски  всколыхнулось.  И пока не начала писать про резкий поворот в судьбе, то скажу, что мне никогда не было понятно, почему должны за нас, когда мы болеем, отдуваться кошки и собаки. Я своим детям всегда говорила: «У комара заболи, у мухи заболи, у таракана заболи»…. Эти хоть и занимают свою экологическую нишу, но противные и гадкие.

Однажды, отстояв длиннющую очередь за порошком «Лоск» ( это было в период тотального дефицита всего), я вернулась домой и позвонила своей подруге с институтских времен. С ближним же надо делиться дефицитом, который урвала. Мы обе были неработающими (моему сыну было восемь месяцев, а она была в декрете) и поэтому могли выстаивать длинные очереди, чтобы купить что-то для дома. Мы потом делились дефицитом, а дефицитом было почти всё. Основные продукты продавались по талонам, были нормированы, но кое-что поступало в свободную продажу. Основная масса населения в то время поклонялась Богу с фамилией или именем (уж, не знаю) Блат и «молились», чтобы он послал какие-нибудь крохи со своего стола. По-моему, основной принцип деления людей был не такой, как сейчас, на «бедных и богатых», а на униженных Богом  блатом  и унижающих от его имени. Но порошок «Лоск» я купила, честно отстояв с коляской двухчасовую очередь в хозяйственном магазине. Это сейчас в анекдотах на вопрос: «Как ты стала валютной проституткой?» отвечают: «Повезло!». В то время слово «повезло»  было ответом на  другие вопросы. Например: «Как ты сумела купить туалетную бумагу (шампунь, шпроты, бязь, гречку и т.д.)»? В моем случае подруга, пришедшая ко мне в гости, спросила: «Как тебе удалось купить порошок?» И я честно ответила: «Соседка шепнула. У нее дочка двоюродной сестры работает уборщицей в «Хозяйственном». Я с утреца полетела. Поэтому повезло, что не закончился на мне порошок. А то могла зря проморозиться. Я им уже постирала. Хороший». Мы радостно стали делить коробки с порошком. И когда возбуждение от обсуждения моего «подвига» улеглось ( ну, прямо Эверест покорила или Олимпиаду выиграла!), она посмотрела на меня и удивилась: «Ты вся покрыта красной сытью». Я простонала: «О, боже! Неужели у меня аллергия на этот порошок? Не переживай. Если у меня аллергия на этот порошок немецкий, я тебе его отдам». Она мне посочувствовала, но потом добавила: « Умеешь ты всегда находить себе приключений. Но только уж никому не отдавай порошок-то!» Я побожилась. На следующий день врач долго разглядывал меня и так, и эдак, потом позвал коллег. Коллективный вердикт –  краснуха.

Болела  в первые дни тяжело. Распухли лимфатические узлы, температура  держалась ниже 36. При этом муж из-за срочной работы не мог взять больничный, но несколько раз в день заглядывал, как там мы поживаем: кормил малыша, менял ему ползунки и с жалостью смотрел на меня, номне помочь ничем не мог. А что делала я? Я работала забором красного цвета (из-за сыпи), перегораживающим проход из нашей, стоявшей  в нише, двуспальной кровати. Вот за этим шлагбаумом, словно маленький луноход, ползал малыш. Но все когда-то проходит, прошла и моя краснуха.
Однажды… поле этого я смотрела по телевизору не совсем удачное выступление нашей фигуристки Елены Водорезовой и огорчалась вместе с огромной армией болельщиков. Только я не могла согласиться ни с комментатором, ни с поклонниками  этой фигуристки: «Ну, не могла же Елена так не оправдать наши надежды из-за ветрянки!» В четырнадцать лет еще как тяжело она могла болеть ветрянкой!  Я вспомнила краснуху: распухшие лимфатические узлы, слабость, себя в «Позе пьяной свиньи» или «Позе забора». Вспомнила  с содроганием.

Но если бы я знала будущее, то сказала бы словами Игоря Шаферана из «Песни первоклассника»:  «То ли еще будет, ой-ёй-ёй!»