Розовый лев

Иногда, даже невозможно себе представить, как отразятся на тебе события, которые, казалось бы, никоим образом тебя не касаются. К примеру, какой-то посторонний человек прольет масло, а ты поскользнешься, и трамваем тебе отрежет голову.

Когда  несчастная Людка, дочка Ольги Орестовны приходила с маленьким сыном и большими синяками, и находила временное убежище у  матери, Лида по-соседски ее жалела. И говорила что таких уркаганов, как Людкин Сенечка нужно вешать на столбах. А пятилетнего Марика  угощала конфетами. Но вот Людка  развелась. Жизнь с взрослой дочкой и внуком в одной комнате, в коммуналке, не заладилась. И Ольга Орестовна стала активно искать обмен.
 
И закрутилась шарманка. Если бы это была музей-квартира имени бедной Людки, одно дело. Но это была жилая квартира. А желающие меняться ходили, как в музей. И Лида ждала когда, наконец, эти экскурсии завершатся.

Когда  «на посмотреть» приходила Анна Марковна, Лида не запомнила. Может быть, Лида была в это время на работе. И застала не эту даму. Но если бы раньше знала, какая дама собирается обменяться к ним, она бы легла на пороге и не дала бы ей въехать.

 Есть в людях такое крайне  неприятное сочетание: много денег и много стервозности. Такой оказалась Анна Марковна. Лида знала она сама не сахар. Сахарным на ее Лидином службе не выжить. Но у Лиды не  было и толики денег, какими обложилась  Анна Марковна. А деньги и наглость это как порох и огонь. У Анны Марковны было полное сочетание.

Еще до переезда эта дама пожаловала знакомиться. Приперлась на кухню и сообщила будущим соседкам, что живет с мужем отдельно от дочки и внуков.  Что внуков она иногда берет к себе. Что Вовчик, ее муж ходит на танкере. Коротким плечом. Новороссийск – Италия. Туда – сюда. И это не то, что когда он был на не китобойной флотилии. То полгода  не видно. Что ее  Вовчик пьет на берегу в меру. А в рейсе ни-ни. Там сухой закон. Кто-то квасит втихомолку. Но ее Вовчик партийный. А партийным на работе особое доверие. Ведь они – лицо страны.  А партийный может провести больше, чем беспартийный, которому доверия меньше. И Анна Марковна считала, что удачно ухватила бога за бороду,  имея  плавающего мужа, боны и рубли.

Но кроме мужа, дочки, внуков, бонов и рублей  у Анны Марковны была луженная глотка и натиск торговки с Привоза. Лиде уж не  знать, что такое натиск. Летом она продавала мороженое на том входе в Привоз, что со стороны вокзала. Через нее шел основной поток. Как в Мавзолей. Даже хуже. И туда – и обратно. Так что, что такое натиск она знала.  А зимой она работала, как когда перепадет.  И от того, что перепадало всякое, и от того, что Привоз это тебе не Пале –Рояль, она знала цену напору и наглости.

И в то время как Лида стояла на солнцепеке со своим пломбиром, Анна Марковна марала бумагу  в  какой-то тихой  конторе, и поглядывала в окно.. По сравнению с Лидиной работой курорт.  За год Лидиной –  три года ее работы. И при этом Лида экономила на всем.  Как сказал бы  Абрам, их  сосед,  классовые противоречия.

В день вселения Анны Марковны,  поднялся шум. Стал трезвонить звонок. Лида  была дома, открыла. За дверью стояла Анна Марковна. Она была разъярена. Ольга Орестовна подсунула дефектные  ключи от квартиры. Пришлось звонить. И что это за жизнь без ключей?  При этих словах  Анна Марковна снова всунула ключ и принялась терзать замок.
- Вы поломаете замок, - сказала Лида,
- А что мне без ключа ходить?
- Если поломаете замок, вся квартира останется без замка. Может быть, вы взяли не те ключи? 
 
Анна Марковна порылась в сумочке и нашла другое колечко с ключами. Ключ с этой связки подошел. Анна Марковна облегченно вздохнула. Сказала, что ключи похожи. Придется повесить брелок.

-  Вы знаете, что такое брелок? - спросила она Лиду, - Для ключей. Полезная вещь. Мой Вовчик привез из Италии. С видом Рима. Но опасно. Говорят, что такие ключи с брелками и крадут.


Через полчаса появились мятые небритые мужчины. И сразу стали жаловаться, что не рассчитывали на такие большие пролеты. Анна Марковна  отвела их в сторонку. Пошушукались. И после этого начался занос мебели. Попутно переругивались с Анной Марковной за стоимость каждого пролета.
-
- Мы так не договаривались, - говорил их бригадир, -  Нужно было предупреждать, что в этом доме третий этаж, выше, чем четвертый, где я живу. Тут нужен коэффициент.
- У вас уже все учтено, - отвечала Анна Марковна, - А посмотрите, как вы носите? Хотите коэффициент и никакого  уважения к  мебели.
- Но  я уважаю архитектуру. По такой  мраморной лестнице мебель  нужно носить на цирлах, чтобы мрамор не поцарапать

Грузчики подняли самую легкую часть мебели и подняли цену. За свою цену пусть она ищет себе других дураков. Хозяйка и грузчики стали спорить  долго и самозабвенно. Наконец, из своей комнаты вышел в коридор мрачный Абрам Поляков и предупредил, что в квартире все-таки дети.  Тогда противоборствующие стороны ретировались на лестничную площадку и, засоряя русский язык, скрестили копья там. До Лиды долетали сожаления  грузчиков, что они связались с такой хитроумной дамочкой. А дамочка жалела, что фортепиано оставила дочке. Вот тогда она с удовольствием посмотрела бы  , как эти шлимазлы  надрываются.

Лида обрадовалась, что дамочка хотя бы оставила дочке пианино. Потому что их комнаты стенка в стенку.

И вот что-то кряхтя, пронесли мимо Лидиной двери. Значит, дошла очередь до кухни.  Кухня - это пятнадцать минут. Тумбочка и холодильник.  И Лида приготовилась услышать финальную медь, сопровождающую переход денег из одних рук в другие. Но ожидаемого апофеоза не последовало. Лида вышла посмотреть. В узком повороте коридора суетились грузчики. Анна Марковна, не внимая  их советам отойти в сторонку и не капать на мозги, причитала, что за царапину на  импорте  им  вовек не расплатиться.

  За телами грузчиков Лида увидела что-то ангельски белоснежное и поняла, что это холодильник. Именно он не вписывался в поворот коридора. Нет, он вписывался, но с  таким микроскопическим зазором, что сердце Анны Марковны замирало.

Лида ушла к себе. И вот все утихло. Финальной меди так и не было слышно.  Как видно грузчики все-таки зацепили нежный белый  бок и плюнули, не стали торговаться. Лида вышла на кухню. Высокий и непривычно широкий , непривычно гладкий, необычно вальяжный  чужеземец затолкал ее убогого «Саратова» в самый угол. И теперь чтобы что-то достать из своего холодильника Лиде  придется притворять постоянно открытую дверь на кухню.
 
  Жить с холодильником, поставленным в угол крайне неудобно. Возникала  опасность расплескать молоко, суп из кастрюли, выронить яйцо. Лида тяжело вздохнула. Она, даже моя пол на кухне,  боялась лишний раз дыхнуть на своего старичка. Двинешь, и отдаст концы. А с легкой руки новой соседки его еще как дергали. Да жив ли он? Лида стояла, затаив дыхание. Прислушивалась. Холодильник вздрогнул, затрясся мафусаиловым телом. Работает! Лида подождала, когда он затихнет, и осторожно передвинула холодильник от двери ближе к импортному чуду.
 
Она возилась у плиты, когда вошла Анна Марковна.
- Что  же вы мой холодильник задвинули?  - упрекнула Лида.
- Нехорошо, когда мы начинаем с разборок, - сказала Анна Марковна, - А что вы прикажете делать? Мой холодильник больше того, что тут стоял.
- Но зачем так далеко двигать?
- Во-первых, у моего холодильника дверца иначе не откроется. Во-вторых, ваш трясется, как в лихорадке. Может поцарапать. Вам без разницы. А у меня импорт.
- Как это без разницы? У меня другого холодильника нет.
- Ну, так, тем более. Вашему уже давно пора на свалку истории. Сейчас приходит новое поколение холодильников.
- Кому приходит, а до кого и не доходит, - усмехнулась Лида, - Что-то у нас на кухне такой, как ваш – один.
- Медленно приходит, - согласилась Анна Марковна, - Но прогресс неумолим.
- Может быть, он неумолим, - сказала Лида, - вполне возможно, что, как пишут в газетах,  скоро в каждой советской семье будет такой же холодильник. Но я не доживу. Денег вовек не соберешь. Да мне такой же не надо. Он, небось, много тока жрет.
- Как раз не много. Он даже экономней вашего.  Это же Финляндия.  Розенлев.
- Розовый лев? – переспросила Лида.
- Нет, просто Розенлев.
-  Финляндия? А название какое-то еврейское.
- Ну, уж не знаю. Может и среди финнов еврей затесался.
- Солидная штука, я вся в нее помещусь, - сказала Лида, разглядывая финское чудо.
- Есть многое на свете, друг Гораций, что неизвестно нашим мудрецам, - произнесла нараспев  Анна Марковна, потом добавила,  - Мой Вова говорит, там, - Анна Марковна, показала пальцем за спину,  - есть много такого, чего у нас и не видывали.
- Может, где-то и не видывали, а в Одессе все видывали, - отрезала Лида.
- Знаете, чего в Одессе таки да видели, так это много горя. Не зря так в песне поется. А вы знаете, например, что там, у них есть специальная бумага для подтирания.
- Эка невидаль,  усмехнулась Лида.
- Невидаль  -не невидаль, а что-то у вас в туалете я такой не наблюдала. А  я вам скажу так, что если в стране  делают такую бумагу для  обычного населения,  даже для негров, так там мало горя. Если бы вы видели, какие в Америке туалеты! 
- Вы были в Америке?
- Не была. Мой Вова туда ходил.  Он рассказывал.

Лиде такой разговор не нравился. Женщина только въехала, а пошла поучать. Учи ученого. Лидина подруга одно время, работала уборщицей на Куликовом поле. То есть, в обкоме. А в таком заведении в служебных туалетах такая бумага давно полагается. Правда, уборщиц учили выкладывать ее небольшими порциями. Полный рулон воровали.  Ну, уж если ты приставлена к такой бумаге, грех ею не попользоваться. И может быть у Лидиной подруги этой бумаги было дома завались. Больше, чем у секретаря обкома. Об этом история умалчивала, и подруга не распространялась . но только она от щедрот своих и Лиду иногда ссужала. А на именины подарила целый рулон. Во была житуха!  Но закончилась. А газета, как говорил Абрам,  ничем не хуже.

-  Вот вы лучше  нашему соседу, Абраму Полякову за бумагу расскажите, - усмехнулась Лида.
 - А что такое?
- А то, что он в туалете не просто сидит, а читает.. Исключительно «Правду». 
- Марксист, - сказала Анна Марковна,   - Он небось, к политинформациям готовится.
- Вы  вот попроситесь к ним на балкон.
- Зачем мне их балкон?
- На экскурсию. Это же не то, что наши с вами окна во двор. Там много чего видно. Посмотрите влево  - там  вокзал. И на вокзале написано: «Одесса».  И ночью видно.
- Что вы мне рассказываете, словно я вчера родилась. Я помню еще,  когда там в середине зала был бассейн с золотыми рыбками. И туда кидали монетки. И я кидала.  Еще до денежной реформы.
- Так вот, -  продолжила Лида, - На вокзале написано, что это Одесса. Для тех, которые сомневаются, что так оно и есть. Так оно так и есть.  А если вы  заглянете в наш  туалет, то вы убедитесь, что это таки Одесса. И если вы в этом снова сомневаетесь, так поищите в той торбочке, которая висит на гвоздике. Это не почтовый ящик, но там газеты. И по газетам вы сможете понять, где вы находитесь. Иностранных газет нет. Вы увидите, что вы в Советском Союзе. И можете там  найти местную вечерку.  И понятно, что вы таки в Одессе.
- Я и так не сомневаюсь? – сказала Анна Марковна.
- Ну, так если вы не сомневаетесь,  что вы мне говорите про Америку?

 Анна Марковна, как видно, обиделась. И больше с Лидой про Америку не заговаривала.  Прошло два месяца.
- Абрам, ты помнишь, как к Ольге Орестовне приходили смотреть  обмен? – сказала Лида, стоя у своего кухонного столика.
- Ну и что? - Абрам открыл свой холодильник и отлил себе в чашку  компот.
- Ты помнишь, приходил такой долговязый мужчина. Одинокий. Говорил, что одинокий.
- А ты уже на него вознамерилась?.
- Ничего я не вознамерилась. Он передо мной ребенок. Я помню, что тогда испугалась. Баб водить будет.
- Ну, все. Поезд ушел. Он других водит. Хотя-я, - Абрам задумался, - Он Ольге Орестовне оставлял свой адрес.
- Так вот теперь я думаю, что зря тот поезд ушел. Лучше те бабы, которых он бы водил, чем эта, которая ходит в туалет со своей  американской бумагой для подтирания и своей личной теплой сидушкой.
- Это кто его знает, что лучше? – подумав, сказал Абрам. Он подошел к   Розенлеву и  похлопал его по белому боку, - Ну скажи, друг мусью, что у тебя в голове.  Ничего, побили мы и французов и фашистов, и Розенлевов переживем.

 И наступил день, когда мусью откинул концы. Никто такого не ожидал. В конец огорченная Анна Марковна, как заведенная, вынимала вилку из розетки и втыкала. Ходила мерить давление. Возвращалась. Крутила регуляторы. Бесполезно.

И по своей  империалистической гнусности  Розенлев подложил свинью именно летом. Анна Марковна хваталась за сердце, говорила, что хорошо хоть Вовчик в рейсе. Он этого не перенесет. И не скоро придет. Ей одной много еды не нужно. Но к выходу Вовчика на сушу нужно, чтобы холодильник был. Так как  муж привык, что она его заваливает разносолами.

 Сердобольные соседки: Надежда Ивановна, Поляковы и Лида –   приютили у себя кастрюльки Анны Марковны. Через пару дней пришел мастер, посмотрел и сказал.
- Что же вы дама его врубали без стабилизатора? Это же деликатный агрегат. Импортная штука. Он накрывается от одесских перепадов.  Нужно везти в мастерскую.
- А как же я? – ахнула Анна Марковна.
- А вы будете жить долго и счастливо.
- Как без холодильника можно жить долго счастливо? – воскликнула Анна Марковна, - У меня давление.
- Тут ничему помочь не могу. Лечу только холодильники.
- Так лечите его скорей.
- Мадам, у нас очередь, - сказал мастер.
-  И сколько  это будет длиться?  Я уж не спрашиваю, сколько он будет стоить.

И в этот момент на кухне появилась Лида.
- Лидия Петровна, мое почтение, - сказал мастер, -  Не знал, что вы тут живете. А где ваш аппарат?
- А вот  - Лида указала на свой «Саратов»
- Вот, женщина,  - повернулся мастер к Анне Марковне, -  Наше нормальное  оборудование. Тоже ломается, но починить можно. Запчасти есть. А ваше, извиняюсь, добро ...- и мастер покачал головой, как врач у постели приговоренного больного.

- Так вы знакомы! – в голосе  Анны Марковны затеплилась надежда.
- А как же! Продавщица  мороженого и  специалист по холодильникам, это как  неразделимый сплав рабочих и крестьян, - сказал мастер.
- Ой, Лида мне вам нужно пару слов сказать, -  сказала Анна Марковна.

 Анна Марковна вытянула  Лиду в коридор и стала упрашивать ее употребить все свое влияние на мастера, чтобы тот не забывал ее Розенлев, посмотрел вне очереди.
- Ты, Аркаша,  помоги женщине, если можешь. Постарайся.  Она мужа с рейса ждет, а холодильник тю-тю, - сказала Лида,  - С нее бутылка.
- Объясняю по пунктам, - сказал мастер, - Обратитесь в прокат. У нас при мастерской есть прокат. Конечно, Розенлевов нет. Но «Саратов» вам привезут хоть завтра. Посмотрим быстро. Но ремонт будет длиться и стоить в зависимости от того, что там поломалось. Если реле – ваше счастье.

Через два дня Розенлева поменяли на «Саратов». Как сказал Абрам, наше напряжение закопало ихнего мусью. Анна Марковна с безмолвной  тоской наблюдала, как  ее белого любимца протискивают сквозь узкий поворот коридора в обратном направлении. Вперед ногами, подумала Лида. Она наблюдала процедуру выноса. Анна Марковна стояла с видом вдовы, провожающей в последний путь нежданно скончавшегося  мужа. И  никто не мог сказать, на что  теперь надеяться Анне Марковне. А покуда на кухне, как при Ольге Орестовне, стали бок о бок два  брата – близнеца . Два «Саратова».  Лидин и Анны Марковны.