На пустыре

Пустырь на окраине города обширен. Если бы здесь, в неурочную пору, когда ночь уже перестала быть поздним вечером, но до рассвета еще далеко, так вот, если бы здесь оказался наблюдатель, наделенный воображением, он вполне бы мог принять этот пустырь за уголок каменистой и неприветливой пустыни. Выщербленные шлакоблоки похожи на древние скалы. Здесь, на пустыре, много холодного ветра. Ветер приходит сюда через выморочные окраины, через бесприютные поля, засеянные тоской, он приходит из арктической пустоты, из северной тьмы, где любой звук замерзает и рассыпается в пыль, где есть только темнота от края и до края. Сегодня пустырь во власти северного ветра.
Сегодня на пустыре очень странные гости. Их двое, они разожгли небольшой костер, укрывшись от ледяного дыхания северной тьмы за грудой бетонных блоков. Ох, до чего это странные незнакомцы! Все тот же внимательный наблюдатель углядел бы, что у одного из них, красивого и надменного молодого человека в потрепанной светлой одежде не по сезону, за  плечами дорожный мешок, из которого торчат аккуратно зачехленные белые крылья. Его собеседник, юноша с серебряными глазами, тоже непрост. В отблесках огня внимательный наблюдатель бы увидел, что не такой уж он и юноша – иногда кажется, будто это глубокий старик, а в глазах его, серебряных и пустых, время от времени начинает полыхать багровый огонь. Но сегодня здесь нет внимательного наблюдателя. Странная парочка неспешно продолжает долгую беседу, которая началась не здесь и не сейчас, и не теперь ей закончиться.
…Свинтили прямо на месте. Говорят: по статье за экстремизм пойдешь. Призывы к свержению действующей власти, и все такое. Но обошлось. Я им про царствие не от мира сего, а они послушали, и говорят – скажи спасибо, что батюшка интеллигентный человек оказался, и заявление на тебя подавать не стал, после твоих-то художеств. – Говорит молодой человек с зачехленными крыльями – И начальник РОВД у меня огненный меч отобрал. Он оружие, оказывается коллекционирует, у него дома и катана, и алебарда. Говорит, спасибо скажи, реконструктор хренов, что так дешево отделался. И отправил меня на освидетельствование. Говорит, развелось вас, вольтанутых, а статьи на вас нет. Вот так я три месяца в дурке просидел.
-Бывает – отвечает ему собеседник с серебряными глазами – И как тебе местная психиатрическая помощь?
-Бывает лучше. Кашей кормят. Каша говно. В палатах сквозняки. Но, в принципе, нормально.  Я там решил дежурному доктору помогать – хороший мужик оказался, только пьет сильно. Сначала по ночам его подменял, пока тот спал, за дисциплиной следил. Потом во вкус вошел, страждущих исцелять начал. Пока я острыми психозами занимался, ну там, белая горячка, и тому подобное, все нормально было, даже хорошо. Показатели улучшились. А потом увлекся, взял и исцелил одного деда, от полгода как овощ лежал. А я взял да и поднял его. Дед сразу скандалить начал. Где, говорит, мои штаны. Домой хочу. Жалобу тут же написал в прокуратуру, судом грозился. Там неудобно вышло – родственники дедовы его квартиру давно поделили, а ему оформили недееспособность, и сплавили его в отделение. Еще и главврачу прилично денег занесли, чтобы дед не сильно мучился. Скандал начался – до небес. Главврач руками разводит – ожил ваш дед, медицина оказалась бессильной, забирайте его домой. Мозг непредсказуем. А родственники – ни в какую. Говорят, мы тебе, айболит, денег занесли? Занесли. Отрабатывай теперь. Нам нужен приличный, недееспособный дед, а не вот этот бодрый кляузник. Нам будущее строить надо, там квартира в четыре комнаты в шикарном доме, фасадная сторона, а ты нам про мозг. Давай, возвращай маразм и паралич. И тоже написали жалобу. Главврач с перепугу всех больных выписал, и меня тоже. Со справкой.
-А я всегда говорил – чего ты лезешь им помогать, когда тебя и не просит никто. Тоже мне, помогальщик. Слушай – юноша с серебряными глазами оживляется, и в голосе его появляются многозначительные, чарующие интонации – я знаю, я предлагал уже, но ты все же подумай. Хочешь, вознесу тебя на высокую гору и покажу оттуда все царства земные? Хочешь подарю тебе великую власть над народами земли?
Голос его похож то на отдаленный гром, то на вкрадчивый шепот.
-Опять ты за свое – устало  отвечает ему ангел, потому что молодой человек с крыльями – именно ангел и есть – И не надоело позориться? Видел я твое царство земное. Ты даже сеть торговых точек организовать не смог. Только один – единственный ночной клуб с девками трипперными, из райцентра – вот и все, что ты тут намутил.
-Ну чего сразу трипперными? – обиженно возражает бес, потому что это именно он – Нормальные, хорошие сотрудницы. И что это за снобизм вообще – из райцентра? Задорные, душевные девчата непростой судьбы. У многих дети. Им же семьи кормить надо, я им платил нормально, они домой посылали. А ты вот так жестко…
-И название у гадюшника твоего было - «Танец семи покрывал»… Долго выдумывал? Креативщик, бизнесмен. Предприниматель хренов.
-А что название? Надо же чтить традиции, надо же держаться хоть каких-никаких корней. Есть все-таки некоторая культурная преемственность, некий контекст, в конце-концов! Танец семи покрывал, Саломея, царь Ирод, все такое… Ну понятно же должно быть!
-Это нам с тобой понятно, и еще аспирантам с кафедры филологии, но у них на твое заведение денег не было. А к тебе оптовики ходить начали, весь окрестный кэтеринг – народ решил, что ты постельным бельем торгуешь. А самое главное – твой единственный задрипанный ночной клуб, и тот у тебя отжали. Депутат Синебрюхов отжал. Потому что по всем раскладам ты выходишь – лох.
-Откуда знаешь?
-Да все уже знают. Позорище. Тоже мне, враг рода человеческого. Ни украсть, ни посторожить.
-Синебрюхов… - бес потер скулу и лицо его приняло обиженно – раздраженное выражение, точно он вспомнил что-то очень неприятное – Синебрюхов – он знаешь, какой? Не человек, бульдозер. Я ему – «Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо». А он меня даже слушать не стал. Охранники его, опять же. Все боксеры бывшие. Ну ничего, попадется он мне еще, гнида. Еще поквитаемся!
-Ну, не кипятись так. Ты просто не рассчитал слегка, житейское дело. А чем сейчас занимаешься?
-Да вот, осваиваю информационные технологии. Социальные сети, все такое. Надо идти в ногу со временем. Видеоблог опять же. Сейчас это модно.
-Я в этом не очень понимаю. Суетливо это как-то. Но – в целом – как продвигается?
-Да так себе, если честно. Подписчиков у меня маловато. Я тут с людьми советовался – они говорят, харизма есть, а контент неактуальный. Нужно, говорят, более живеньким материалом заниматься. Обзоры видеоигр, там, у молодежи хорошо идет, модные тенденции, актуальные разоблачения… Надо говорят, специалиста по контенту нанять – и тогда дело пойдет. И рекламу, конечно. Ничего, вот раскручусь, вложусь в рекламу – и поднимется мой блог…
-Да, сейчас без этого никак. А я вот в шоу бизнесе сейчас. Помнишь мою трубу?
-А как же! И архангел вострубил, и третья часть вод сделалась кровь…
-Именно. Вот я и вострубил. Вышел на площадь и вострубил. Полдня дудел, никто даже не почесался. Правда, к вечеру ближе, как кабаки открылись, некоторые прохожие начали подавать. Я потом регулярно на эту площадь ходить стал. Луи Армстронга освоил, на трубе. С ребятами хорошими познакомился, из консерватории. Они джаз – банд организовали, меня взяли. Хороший трубач в джазе – он же на вес золота, сам понимаешь. Играем теперь в переходе, по вечерам. Людям нравится.
Некоторое время они молчат. Потом ангел, тяжело вздохнув, устало закрывает глаза. Он сидит, сгорбившись, уперев локти в колени. Видно, что ему очень одиноко и тяжело.
-Если бы они нам просто не поверили. Я бы стерпел. А они нас – не заметили.
Голос его печален и горек. Он закрывает лицо руками и сидит так, замерев, как древнее изваяние. Над пустырем завывает ветер, пришедший из северной тьмы.
-Ну, ты это брось. Не раскисай, нельзя так – древний соперник, как умеет, пробует поддержать загрустившего ангела – Нельзя сдаваться. И вообще, нельзя вот просто взять, и опустить руки! В конце концов, нам с тобой еще в Последней Битве сражаться!
Ангел криво улыбается:
-Похоже, кроме нас на эту битву никто больше и не явится. Им неинтересно.
-Значит, это будет боксерский матч.
Оба смеются, и сгустившаяся было непроглядная холодная мгла словно отступает, и костер начинает светить ярче.
-О! кстати – говорит бес – забыл совсем! Я тут нам кой-чего захватил поесть. Не знаю как ты, а я с самого утра не жрамши.
И достает припасенный кулек, из которого восхитительно пахнет
-Вот, шаурмы прикупил. На держи.
-Спасибо. Но, чтоб ты не думал, то, что мы преломили хлеб, еще не значит, что мы больше не враги – напоминает ангел.
-Враги, враги, а как же. С такими врагами и друзей не нужно. Ты ешь давай.
-Шаурму у Ашота брал? У него хорошая…
-У него. Я две острых взял, нормально?
-Вполне
Древние соперники сосредоточенно жуют, и стараются не думать, из каких именно ингредиентов мастерит свою шаурму замечательный человек Ашот. Оба слишком хорошо знают, что во многих знаниях – многие печали.
Доев, они бросают смятые пакеты в огонь, и долго сидят молча, глядя, как прогорает костер. Когда от огня остается россыпь сизых углей, они, не сговариваясь, поднимаются на ноги.
-Пора, пожалуй.
-Да. Встретимся еще.
-А как же. Куда ж мы денемся.
И расходятся каждый по своим делам. Тем временем, холодный ветер, пришедший с границ северной тьмы, стихает, и небеса становятся серыми в ожидании рассвета.
Все.