Она, он и пёрышки...

       Соня подметала полы  в квартире часто.
 Практически ежедневно, особенно, если  в дом должен был прийти заказчик.
 Или клиент, как вам больше нравится.
 Но не подумайте плохого. Соня была бухгалтером.
 Обычно, она  обслуживала своих клиентов  прямо на дому.
 Особенно после того, как в силу вступил карантин.
 Естественно, при клиентах обоего пола  было невозможно 
   привычно  ходить по квартире в ночной рубашке,
 и  она надевала на себя одно из  многочисленных  бумажных домашних платьиц.
 Бумажными хлопковые платьица называла мама, ныне покойная…
 Купить себе подходящее  платье во взрослом отделе
 у Сони как-то не получалось,
 и  потом  почти неизбежно требовались услуги портнихи
 для укорачивания и ушивания.
Поэтому, как правило, она привычно  выбирала   в детском магазине,
 что-нибудь  не самого  детского вида…
  И потом обычно  бывала довольна своими отражениями в  зеркальном шкафу.

      Впрочем,  Снегурочка безусловно считала, себя  в этой квартире главной красавицей.
  На её взгляд, она была   по всем параметрам
  куда  интереснее  этой черномазой  плебейки.
 Но, на своё несчастье, она  была стерилизована.
 А это значит, что  ни котят,ни течки,
 ни приключений на ниве романтики и лирики
 в её жизни  быть не могло. 
    Это  была дичайшая  несправедливость,
 ведь  все окружавшие её двуногие обоего пола
 всегда  восхищались Снегуркой,
   говорили ей,  что она сладкая
       и просто очаровашка.
 Но она не слыхала, чтобы   кто-нибудь говорил это о её хозяйке.

   Однако, реальные  коты   к Снегурке   подходили неохотно,
  обнюхивали  её  без особого   интереса
  и отправлялись восвояси, подыскивать себе  других молодых кошечек,
 от которых исходил  тот самый  терпкий и ни с чем не сравнимый аромат…

     Погуляв, года полтора  и исследовав все  окрестные дворы,
 но так и  не найдя ни с кем общего языка,
 разочарованная Снегурочка  вернулась к домашнему образу  жизни.
 Теперь приводить её в возбуждение и трепет
 стала  лишь  открывающаяся дверца холодильника.

        Хозяйку  кошка презирала  за то,
 что та  любила нарезать и  поедать
  скучнейшие овощные салаты
и  варить  никому не интересные овсяные кашки.
  Кошка  называла её про себя: «эта травоядная».

 Мясо   и  восхитительно пахнувшие   рыбки
 готовились   здесь лишь  иногда,
 и, обычно,  по случаю прихода каких-то гостей,
 но уж тогда кое-что обязательно перепадало  и ей, Снегурочке.
      
            По квартире они зачастую перемещались параллельно:
 куда Соня – туда  Снегурка.
 Главных направлений было немного;
 кроме кухни был  диван рядом с журнальным столиком,
 избыточно широкая  кровать в спальне
и  рабочий  компьютерный стол  в коридоре
 под длинным  и узким окном.
 Чтобы кошка не мешала работать, Соня отодвигала створку окна,
 и Снегурка, заняв выигрышную  позицию на верхней  полке, уставленной книгами
 имела полную возможность сторожить одновременно и хозяйку, и птиц,
   нахально летавших мимо,
 и даже иногда присаживавшихся не её - кошкин подоконник.
 
 В ванную комнату Снегурочка принципиально  не заходила…
 Но при этом и выглядела  она, и сияла всегда на все 100.

  В этот день к Соне  шел явно  необычный клиент.
 Кошка, знала об этом заранее,
потому что кроме рутинного каждодневного подметания,
сегодня  состоялось и мытьё полов с поднятием стульев,
и вытирание пыли со всех поверхностей, как перед днём рождения.

  Вместо  обычного переодевания из ночнушки  в платьице –
  неожиданно произошла  целая серия  примерок.
  Причём, каждый раз очередное, вполне приличное  платьице
 с ненавистью откидывалось хозяйкой  в сторону.
      Наконец, из глубин бельевого ящика
 был извлечен, при кошке ни разу ненадёванный, лифчик «пуфф»,
 и надето чуть ли не единственное «взрослое»  платье,
 шелковое,  розовое с широким подолом,
 и  усыпанное привядшими лепестками   роз.

     Все ранее забракованное  было небрежно собрано в пакет и засунуто в шкаф,
 а кровать любовно застелена
 шелковым зелёным покрывалом с вышитыми золотыми павлинами.
 Но когда Соня   перед большим зеркалом
 ещё и подвела  карандашом свои глаза и брови,
 Снегуркино любопытство  было разогрето просто таки до кипения,
 и она  ждала этого самого гостя,
 пожалуй,  с еще большим нетерпением, чем её  хозяйка.   

     Наконец, он занял своё место в предложенном ему кресле для гостей,
 и кошка  поначалу вглядывалась в него, лежа на книжном шкафу.
 Что-то первозданное, охотничье, диковатое было в его повадке
 и в насмешливом взгляде, что-то кошачье 
 в его  ложной  кротости и скромности его движений.
   Почуяв родную стихию,  Снегурка спрыгнула на пол
 и  нагло  прошла мимо гостя,
 потеревшись попутно о его ноги сначала головой, затем шеей
 и, наконец,  провела  хвостом по его коленям.
 Затем, она обернулась и встретилась взглядом с хозяйкой.
 Сколько же зелёной  зависти было во всех четырёх  зелёных глазах!
 Но гость, казалось, ничего не замечал.
 Он в это  время, потупив взор, доставал из пакета какие-то бумаги,
 которые намеревался отдать Соне для подсчётов.

   Когда  Соня, наконец, открыла холодильник,
Снегурочка просто была уверена,
что сейчас оттуда будет вынуто
 достойное такого особого случая мясное  угощение.
 Однако, хозяйка  в очередной раз её  разочаровала,
 налив из кастрюли лишь чашку фруктового компота,
 и добавив к этому тарелочку с  чем-то ванильно- печеным.

 Снегурочка фыркнула и ушла на свою полку под широким открытым  окном.
   
 Деловое  обсуждение числовых материй продолжалось тихо и спокойно, как и голубиное воркование за окном.

- Вы можете снять маску - я буду сохранять социальную дистанцию.
И шапку тоже можете снять, - неожиданно повелительно сказала Соня гостю –
 Вы у меня не простудитесь. Я редко включаю кондиционер…
     Гость видимо, повиновался, потому что хозяйка довольно хмыкнула,
 как она это делала в тех редких случаях,
 когда Снегурка ей подчинялась.
    
 А потом -  и кошка  слегка насторожилась-
 интонации гостя как-то переменились.
 Похоже, он стал жаловаться Соне  на свою одинокую и неприкаянную жизнь
 без женского уюта, без женской заботы,
 он мог бы продолжать еще в том же духе,
 да и хозяйка не стала торопиться возвращать беседу
 обратно в сферу дебетов и кредитов…
 В конце концов, не всю же жизнь она  стремилась к бухгалтерии!
 До этого она поочередно   мечтала
 стать балериной, потом врачом, потом психологом,
 и лишь потом… как-то так вышло…
 И обо всём об этом она стала непонятно зачем рассказывать своему заказчику…

     И  вдруг среди этой почти лирической беседы раздался  стук и грохот.
 Через пару секунд посреди салона показалась
 торжествующая  Снегурка с трепещущим голубем, зажатым  в зубах.
 Голубь был совсем еще молодой
 и сотни совсем  крохотных  перьев
  устроили бурю в  отдельно взятой маленькой  Сониной  квартире.
 Посреди салона то ли Снегурка птицу выпустила,
 то ли голубь сам   вырвался и забился  в дальний угол
  за книжным шкафом.
 Гость не стушевался.
 Мягкими, бесшумными  шагами он подкрался сбоку,
 медленно протянул руку.
 Цап – и голубь уже в его руке.
 Шикарный голубь – жирный, молодой, совсем еще глупый…
- Что будем с ним делать? – тихо спросил он у хозяйки.
- Выпустить! – умоляюще прошептала она.
- Так ведь у него, наверно, сломано крыло, далеко он  все-равно не  улетит.
- Улетит, улетит, - продолжала  умолять Соня,
 и гость нехотя понёс птицу к открытому окну,
 вытянул руку   по ту сторону рамы
и легонько подбросил вверх содержимое.

   Голубь расправил крылья и взмыл ввысь.
 И Сонино сердце вместе с ним
 радостно  взлетело к этому уже сумеречному небу.
  А полуприкрытые кошкины  глаза с полки
 смотрели на этих двуногих с нескрываемым презрением.
 Ну ладно хозяйка, с ней всё ясно, она травоядная,
 но от него то она такой глупости никак не ожидала.
 Как это он – сам  явный охотник – и  не оценил её добычи,
 её, кошкиного, шикарного угощения?!!
   
 Весь серый пол в коридоре  был усыпан мелкими пегими перьями,
 как-будто вспороли тут сразу не одну,
а, по меньшей мере, пару больших подушек.
 Хозяйка  принялась заметать.
 А гость, оставив свои бумаги на столе, вскоре ушел.
 Вечером она послала ему сообщение:
«Спасибо, что спасли птицу!»
 Он ответил: «Пожалуйста, но было б лучше,
 если  бы мы её зажарили, съели и запили бы каким-нибудь вином…»
 Соня не ответила.
 Она не умела убивать, ощипывать и жарить живых голубей…
 Зато Снегурочка точно  была бы с ним совершенно согласна,
 если бы она  умела читать сообщения.
     На следующий день Соня подобрала с пола
 два завалявшихся в углу перышка и положила их в рюмку за стеклом.
 Зачем? На память о чём?
 Она   вряд ли сама могла бы ответить на этот вопрос.
   Наверное, кошка права, что считает её травоядной
 и вообще - дурочкой.