Желанный жулан

Вместо дома на моем дачном участке по правой стороне от ворот – шалаш, самостоятельно образовавшийся из стволов и ветвей огромной черемухи. Сколько раз он спасал меня от дождей и палящего солнца. Осталось установить там раскладушку и отдыхать на ней, находясь в надежном укрытии. Изгородь по периметру тоже в основном состоит из растительности: барбариса, вишни, калины, не считая соседского штакетника – с одной стороны, с другой – двух параллельных металлических труб, а с третьей – жестяного листа с полметра высотой. А вот фасадная часть представляет собой плетеную изгородь из гибких прутьев черемухи, крепящихся к осиновым столбикам, надежно вкопанным в ямы. Как нам еще с Илькой удалось спилить эти осины, не поранившись и не повредив соседского имущества, просто удивительно. Деревца в любом случае пришлось бы убирать, иначе они, все теснее и теснее  обступая пятачок земли, выделенный для грядок, задавили бы его совсем. Ворота собраны Илькой по такому же принципу, что и забор, – из сплетенных ветвей. Вдоль изгороди – смешанный лесок из берез, осин и сосен. После дождей в нем дружно появляются обабки и грузди. В этот самый дикий уголок участка любят изредка наведываться дятлы – полакомиться с березовых стволов.

Каждый год красивейшая птичка вьет гнездо в зарослях жимолости или барбариса. Если гнездо в жимолости, которая поспевает очень рано, в середине июня, то один куст я почти не обираю, так как птичка меня близко не подпускает, даже иногда пытается отогнать крылом или клюнуть в мою кепку, пролетев низко, над самой головой. А потом садится подальше на дерево и, нахохлившись, начинает громко, устрашающе, как ей кажется, щебетать, отвлекая внимание от своего гнезда с птенцами. И что удивительно, за столько лет знакомства эти птицы никак не хотят меня признать за своего «большего брата», хотя я одеваю всегда одну и ту же кепку цвета хаки и даже разговариваю с ними. Как-то с одним птенчиком я повстречалась с глазу на глаз, собирая жимолость. Глазенки вытаращил, а они у него, как у мамаши, будто подведены черным карандашом, такое чудо. Тогда у малышей как раз был период вставания на крыло – первые уроки полетов. А этим летом впервые заселились сразу две пары пичуг, одна пара устроила свое гнездо в барбарисе, другая – на второй черемухе, что в самом конце участка, сразу за жимолостью.

Все было бы прекрасно с этими не очень общительными моими соседями, если бы не Мартин, здоровый упитанный котяра – британец, житель нашей улицы. Тот еще птицелов. Сколько он разорил гнезд, одному Богу известно. Прошлые годы наведывался частенько, сейчас пореже. Развалится у ручейка, бегущего по прорытой вокруг кустов жимолости канавке, и лежит. Красавец, пепельного окраса. Даже выпроваживать такого жалко. Но зная о цели его визита, приходится гнать его прочь в три шеи. Лена, хозяйка дачи через дорогу, постоянно в мое отсутствие бдит за нашими гнездами и гоняет кота палкой. Однажды даже вырвала у него добычу из зубов. Как ей это удалось – не представляю. И птичка, побывав в котовьей пасти, смогла взлететь на дерево. Тогда не было еще забора и ворот, открывающихся и закрывающихся только мне ведомым способом. Теперь все сложнее. Если Лена слышит птичий гомон на моем участке, то может попасть на него только через двор соседей, перешагнув жестяной заборчик. И все-таки несколько раз мы не смогли уберечь птенцов. Когда жимолость была еще не очень разросшейся, птицы свили свое гнездышко не высоко над землей, возможно, до этого им еще не приходилось сталкиваться с беспощадным охотником. Помню, уже ближе к осени, сгребая опавшие листья кустарника, я нашла птичье крылышко. Было очень горько. Но было еще горше, до слез, лета три назад, когда я уже успела полюбить этих птиц, считая их самыми красивыми и необыкновенными, с нетерпением ждала их прилета каждую весну. В момент созревания жимолости я оставила несобранной ягоду на крайнем кусту, на котором высоко, выше моего роста, сидели в гнездышке три птенчика. Я их даже видела сквозь густые ветки и постоянно слышала их тихое щебетанье, когда родителей не было поблизости. Ну, уж когда они прилетали с едой, птенцы пищали, не стесняясь. Однажды в один из ясных июньских дней меня насторожила подозрительная тишина в кустарнике. Раздвинув осторожно ветки, я заметила покосившееся набок гнездо, а в нем ни одного птенчика. Как эта жирная сволочь могла туда пролезть, сквозь густые острые ветви? Теплилась надежда, может, от страха малыши смогли улететь. Через некоторое время, занимаясь огородом и не переставая думать о трагедии, постигшей птичье семейство, на одной из дорожек я наткнулась на тонкий воздушный клубок пушка, не успевший стать окрепшими перышками…

Этим летом я спокойна за птичьи семейки, ведь одна из них устроилась в большом и густом, с колючими длинными шипами, барбарисе, другая – на высоченной, плотно облепленной листьями и ягодой, черемухе. Как я ни всматривалась в кроны барбариса и черемухи, ни одного гнезда не смогла увидеть. Бывали дни, когда птички за все время моего пребывания на огороде не проявляли себя никак, хотя я, подойдя поближе к их жилищам, и посвистывала, и похлопывала в ладоши. А на прошлой неделе мне показалось, что серая мышка пробежала вдоль ручья у жимолости, я даже зажмурилась. И тут эта «мышка» вспорхнула и скрылась в барбарисе, причем я успела рассмотреть, что это был новенький птенчик, а его развернутый веером хвостик – оранжевый.

И вот наконец-то я решила выяснить, что же это за птицы, которые так прижились на моей дикой даче. Лена еще давно высказала свое предположение, что это желтые трясогузки. Но они вовсе не желтые, а серые, крылышки и хвостик слегка рыжие, что на большом расстоянии мне удавалось рассмотреть с трудом, ведь они очень осторожные, сидят либо в укрытии, либо на самых верхушках деревьев. Обложившись электронными справочниками, я рассмотрела несколько вариантов предполагаемых обитателей своего сада – это рыжий дрозд, зяблик, вьюрок, обыкновенный ремез или горихвостка. Но ни одна из этих птиц по тем или иным параметрам не соответствовала моим птичкам. И тут я сообразила обратиться к своему брату Ване, орнитологу, который уже давно проживает в другой стране и ведет наблюдение за распространением птиц  и появлением новых видов и подвидов пернатых на территории заповедника. Он еще в детстве, увлекшись изучением птиц, мог влет определить любую птаху или летящий высоко в небе косяк птиц. Как же раньше мне не пришло это в голову? Отправила Ване видеоролик с двумя пичугами, сидящими на барбарисе и весело переговаривающимися между собой, снятый на довольно большой дистанции. Ответ пришел незамедлительно. Птицей, прописавшейся на моей даче, оказался обыкновенный сорокопут, он же сибирский жулан.

Когда в одну из своих последних августовских поездок я въезжала на машине в распахнутые ворота дачи, меня встретила целая стая вспорхнувших с черемухи и летящих мне навстречу птичек, и тут же, моментально, словно растворившихся в воздухе. Это были мои птицы. И скорее всего их потревожил звук мотора. Но мне так хотелось поверить в то, что они таким дружным радостным полетом встречают меня. Мои сорокопуты, мои желанные жуланы!

Настал день закрытия дачного сезона. Поредели деревья, участок стал просматриваемым  со всех сторон, только самую верхушку черемухи не покинули листья, осеннее прибежище перелетных птиц. Собраны с кустов последние гроздья рябины с калиной, выкопана морковь и петрушка, расчищены дорожки от листвы. При явных признаках неотступно приближающейся осени мне всякий раз казалось, что сорокопуты уже покинули свое родное гнездовище, но неделя за неделей они продолжали радовать меня своим присутствием. И вот 28 сентября, латая воротца, чтобы они смогли выдержать предстоящие зимние снегопады и ветра, мне в полном одиночестве, все соседи как будто вымерли,  думалось о моих маленьких отважных птичках, как они там высоко над океаном, под дождем, сквозь потоки воздуха летят на юг к теплу и новому лету. Как вдруг перед моими глазами рыжая-прерыжая птичка-жуланчик, до сих пор я такой яркой в своем саду и не видела, промелькнула туда-сюда совсем рядом, в метре от меня, с таким знакомым почти понятным щебетаньем  и стремглав взлетела на самую верхушку высокой березы. Что хотела она сказать мне, что соскучилась, ведь последний месяц я бывала тут всего раз в неделю, или попрощалась до весны? А вдруг она отстала от своей семьи? Хотя, когда я подъезжала к участку, заметила, что над черемухой вспорхнула стая птиц и тут же исчезла. Не успев их рассмотреть, я решила, что это воробьи. А значит, это были сорокопуты, и они еще не улетели. А этот ярко-рыжий, самый отчаянный жуланчик все-таки признал во мне своего «большего брата».



        Фото        https://yandex.ru/search/?text=suggest_Pers