Воспоминания. Армия

Армия.Мулино

    Несколько недель назад я читал газету и наткнулся на заметку, где говорилось, что на полигоне в Мулино будут большие учения с привлечением большого количества техники. И…и я сразу перенесся на 58 лет назад. В ту пору я еще молоденький парень (19 лет) был призван в армию. Нас от военкомата привезли в сборный пункт на Кудринку в дом культуры, там нас всех постригли наголо, а затем посадили в машины и повезли. Везли нас довольно долго. И приехали мы в г.Электросталь. Там нас погнали в баню, я не знаю была ли это городская баня или при каком-то заводе. Только помню, что она была очень большой. И нас человек 200 парней повели туда мыться и проходить санобработку. Впервые, я увидел такое большое количество голых парней. Очень любопытно было их рассматривать. Каких только не было фигур: и тонких и не очень, и высоких и низких, мускулистых и не мускулистых, были парни с огромными членами и с маленькими писунами, были волосатые тела и совсем гладенькие. В общем, было огромное разнообразие. Никогда после я не видел столько обнаженных парней. А дальше нас посадили в пассажирские вагоны (замечу не в теплушки) и мы всю ночь ехали куда-то, в неизвестность. В поезде мы активно поедали те продукты, которые взяли из дома. Вели разные разговоры между собой. Но не знакомились особо близко - понимали, что нас могут по приезде раскидать в разные места. И, наконец, нас привезли на железнодорожную станцию, построили в колонну и повели. Шли мы относительно недолго, меньше часа. И пришли к воротам военной части, как потом оказалось, это была артиллерийская учебная часть. Она-то и находилась в Мулино (небезызвестный Гороховецкий полигон). В ней я прослужил 10 месяцев.

Учебка.

    Пришли. Нас распределили по батареям и взводам. Я попал в учебную радиолокационную батарею. Во взводе нас было 21 человек. Я оказался в третьем отделении, где собрали ребят невысокого роста. Большинство из нас были студентами или окончили техникум. Тогда все-таки как-то подбирали кадры в армии. Много было ребят из институтов. Во всяком случае, среди сержантов технических войск. Одели в форму, конечно, сначала сводили в баню. Потом одели. И построили. Мы не узнали друг друга. Форма сделала нас всех одинаковыми. И начались наши будни. Занятия в классах, на спортплощадке, строевой на плацу. И в таком темпе каждый день. Осень была хорошая. Но вот зима выдалась до чертиков холодной. Доходило до – 35. С ветром. Правда, снега было много. И зимой приходилось тяжело. Утром в шесть часов вставали. И сразу на холод, если не очень холодно – на зарядку, если очень холодно – на прогулку по плацу в шинели. Особенно было неприятно в карауле, по два часа, а в сильные морозы по часу, на свежем воздухе с морозом. Занятия по специальности – радиолокация и радиолокационные станции мне нравились. Т.к. я был уже после второго курса института. Знал физику, механику и т.д. мне было легко освоить устройство и работу станции. А вот по физре, строевой у меня было плохо. Не шли у меня там дела. Слабоват был физически. Вот так я и начал служить.
    В нашем отделении было семь ребят. Помню их всех - Шишкин Коля, Иванов Коля, Геращенко Слава, Кармишин (а вот имя его забыл), Маркарьянц Давид, Садиков Миша и я. Я бы не сказал, что наше отделение было уж очень дружным. Но ребята вполне лояльно относились друг к другу. Во - первых, мы все были салагами. Все были только что призванными солдатами и поэтому у нас не было дедовщины. Правда, командиры отделений были сержантами предыдущих выпусков. Но они были в крайнем меньшинстве, а кроме того, в школе была все же строгая дисциплина. Во-вторых у нас в отделении собрались грамотные ребята. Я был после второго курса института, Иванов окончил техникум, Геращенко тоже учился в институте. Остальные были с десятилетним образованием. Но больше всего я дружил с Шишкиным, Ивановым и Маркарьянцем. С Ивановым я ещё долго общался после армии. Был у него в Казани, где он учился в Казанском университете, ездили с ним к нему домой, к матери, жившей там же в Татарии, в селе. Был у него в Мозыре, где он работал геологом. Он бывал у меня. Но, к сожалению, в 90-е годы мы потеряли друг друга в водовороте распада страны. Нашим отделением командовал сержант Л. (называю Л, потому что точно  не помню его фамилию). Это был сержант, окончивший туже самую школу в предыдущем призыве. Небольшого роста (подбирали под рост солдат нашего отделения), краснощекий и все время смущающийся. Он был хорошим парнем, но чувствовалось, что командование давалось ему с трудом, не было это его любимым делом. Тем более, что ему приходилось иметь дело в значительной мере с более образованной публикой чем был он сам. А ребята были все из Подмосковья, с определенным апломбом и знаниями. Командиром взвода у нас был лейтенант, по национальности белорус, с акцентом в русской речи. Он очень хорошо знал радиолокационную станцию, которую мы изучали в школе. Но бедняга в своем преподавании сталкивался с трудностью донесения материала до ребят, имевших образование семь классов. Таких у нас было человек пять - шесть во взводе. Они много не понимали, им приходилось много раз объяснять одно и тоже. А некоторые ребята вообще ходатайствовали, чтобы их перевели в другие батареи, где дисциплины были попроще. Но все, в конце концов, оставались на своих местах. Приказ отдан, и учитесь там, куда вас направили. Заместителем командира взвода был сержант Сёмушкин. Он служил последний год и готовился к поступлению в институт. Я с ним занимался по химии и физике. Мы даже занимались во время занятий, он отпрашивал меня с них. Запомнилось несколько ярких эпизодов во время учебы в этой сержантской школе. Один эпизод был связан с марш броском на 10 километров с полной выкладкой. На нас шинель в скатке, автомат, противогаз. Да еще тащили ящики с патронами. Марш бросок был зимой, в снег. Конечным пунктом был полигон. Там нам в глубоком снегу пришлось расчищать площадки для палаток. Расставлять большие армейские палатки, устанавливать печки, разворачивать спальные места. Все это мы сделали в соответствии с установленными нормами. Там же был завтрак и обед в полевых условиях. К вечеру мы вернулись в расположение части. И надо же никто не заболел, ни с кем не было плохо и никто не отлынивал от своих обязанностей. Конечно между собой мы и ворчали и ругались, но все равно делали все что нужно в полевых условиях. Другой запомнившийся эпизод - сбор бригады по тревоге. Тревогу объявили в четыре часа утра. Самый крепкий сон, спишь согревшись под одеялом. Вставать очень и очень неохота. А тут тревога. Вскакиваем. Одеваемся в считанные секунды, получаем оружие, в строй и на плац нашей бригады. Самое сложное было собрать офицеров. Они хоть и жили рядом, в поселке, с воинской частью, но телефонов тогда не было. К офицерам посылали посыльных. Пока посыльные добегут, разбудят, офицеры встанут, оденутся и направятся в часть - проходит время. А мы уже в мороз стоим на плацу. Смешным было и появление на плацу взвода девушек - связисток, которые тогда впервые появились в армии. Они пришли на построение в капроновых чулках и форменных ботиночках. Кто их так одел, почему у них не было теплой одежды на случай работы на улице в мороз, одному богу известно. Но факт оставался фактом. Начальство как увидело такое быстро их отправило обратно домой. Девушки не жили в казармах, у них было общежитие в поселке при части. Мы простояли полтора часа. У нас проверили обмундирование, наличие оружия. Посмотрели как быстро явились офицеры. Явился командир бригады. Ему доложили о сборе бригады. Он прошел вдоль строя и поприветствовал нас. На этом тревога и сборы закончились. А в основном жизнь в части шла размеренно. Подъем, зарядка, утреннее построение, завтрак, учебные классы, обед, после обеда опять занятия в классах или на спортивной площадке. Ужин, свободное время, вечерняя поверка и отбой. В сентябре я окончил эту сержантскую школу и был направлен на службу в город Мукачево, в Закарпатье.

Мукачево.

     В Мукачево я приехал из Гороховецких лагерей (в Горьковской области у станции Мулино) после окончания сержантской школы в сентябре 1963 года. Ехали мы долго и первой нашей остановкой был город Львов. Первое, что меня удивило при выходе на перрон – это обращение к нам «Пане солдаты». Я до этого времени никогда не слышал такого обращения. К нам, молодым солдатам, так обратился пожилой человек, когда мы спросили его, как добраться до нужной нам улицы. И надо сказать, этот пожилой пан объяснил нам, как доехать туда, объяснил правильно с большой вежливостью. А дальше я помню очень смутно - как мы ехали по городу в штаб округа, а потом, получив направления в части, ходили по Львову до отхода нашего поезда. Город мне понравился, чистый, зеленый, с необычной архитектурой. Позднее, я еще два раза был в этом городе. Дальше мы направились в город Мукачево, тогда районный центр Закарпатской области. Приехали, на вокзале зашли к коменданту вокзала, он нам сказал, как нам добраться до части и мы вдвоем, третий наш попутчик поехал в другую часть, пошли туда пешком. Пришли в часть и представились командиру части. Это был капитан Гармышев. Высокий, с сильным голосом, немаленьким носом. Он произвел на меня большое впечатление своими въедливыми вопросами. Не помню какими, но помню, что въедливыми. Под его началом я и служил два оставшихся года. Особенностью капитана было умение давать людям те задания, которые они лучше всего бы выполнили. Откровенно говоря, у меня было очень плохо с физподготовкой. И на всех смотрах физподготовки я находился или в наряде или на каком –то задании. Зато, когда были проверки по политподготовке - я был в первых рядах. Если нужно было где-то представлять нашу часть по этому вопросу, он всегда посылал меня. Здесь я был на высоте, во-первых, у меня за плечами было два курса института, во-вторых, я вообще интересовался историей, политикой, социологией и т.д. Был намного сильнее всех подкован в этих вопросах. А вот сержанта Б он всегда посылал на все смотры строевой подготовки. Тот был танцором, превосходно владел движением и очень красиво выполнял все строевые приемы. Этот сержант попал к нам, в техническую часть после того как он не смог больше из-за здоровья танцевать в армейском ансамбле. И капитан всегда с разного рода нарушениями в части справлялся сам. Я не помню случая, чтобы он кого – то посадил на гауптвахту или написал рапорт наверх о недостойном поведении подчиненных. Он или давал наряды вне очереди, что было крайне редко, или проводил воспитательную беседу. Этого, по-моему, боялись больше всего. Я два раза попадал к нему на такую беседу. И как-то больше мне не хотелось туда идти. И еще он пользовался авторитетом и очень заботился о солдатах. Часть у нас была маленькая, всего 80 человек. И он, по-моему, знал каждого человека, о чем тот думал и что в той или иной ситуации он мог сделать. Он был крепким мужиком, с крепкой мужицкой хваткой. И мы очень жалели, когда он перешел на службу в штаб дивизии и покинул нас. Благо, что это произошло всего за месяц до моей демобилизации из армии. 
      В Мукачево я провел два года моей жизни. Вернее прослужил там два года. Город был типично европейским, застроен домами характерными для Риги, Таллина, Вильнюса, Львова. Заграничных городов мы тогда не видели. А выше упомянутые города в то время входили в состав единого, огромного государства, называемого СССР. И представляли в нем западную культуру. Мукачево стоит на реке Латорица. Иногда мы в увольнение ходили туда купаться. Хотя нам не рекомендовали это делать. Наша часть располагалась в военном городке у подножия замка «Паланок». Замок грандиозный, расположен  на холме высотою где то 80 метров. Как говорит легенда, на этом месте замок был воздвигнут ещё в 11 веке. Разумеется он был не такой огромный. А постепенно расстраивался веками разными его владельцами. Наша батарея располагалась в двухэтажном здании на первом этаже. На втором этаже располагалась комендантская рота. Здесь были казармы, учебные классы, спортивный городок, а невдалеке располагался парк наших машин. Есть мы ходили в общую столовую, обслуживающую полк, расположенный в этом же городке. Еда была средней вкусности, но ели все и всё. Тогда вообще народ был проще, для многих питание в армии было лучше чем дома. На территории городка была очень хорошая библиотека, я туда сразу записался. Там было много разных книг. Но было одно НО. Многие интересные книги были на украинском языке. Пришлось осваивать этот язык. Читал книги на украинском языке. В нашей части служило много украинцев и они помогали мне читать такие книги. У меня даже был небольшой словарик. Вообще в части у нас служили ребята из разных регионов и разных национальностей. Из Сибири русские, немцы и чехи. Из центральной России - русские. Из Украины украинцы, русские и поляки.  Кстати сказать, именно здесь я узнал об отношениях между западными украинцами и поляками. У нас был каптёрщик  Малиновский, поляк по национальности. И был один водитель, западэнец, ярый националист. Тогда проявлять свои взгляды, да еще в армии, не было принято, да было и небезопасно. Но на бытовом уровне они часто сталкивались и при их столкновении прямо всё искрилось. И тогда я узнал о волынской резне, о ненависти украинских националистов к полякам. Это я часто вспоминал в наше время, когда начались события на Украине. В город мы ходили не очень часто. Иногда мы ходили в Дом офицеров на концерты и спектакли артистов из Львова. В город ходили обычно летом, зимой там просто было нечего делать. Летом же можно было погулять по городу, сходить на речку (естественно тайно). Посетить кино. И даже посетить питейные точки. Сделать это было не сложно. В окрестностях Мукачево выращивали виноград. И, естественно, там выделывали много вина. По всему городу были небольшие забегаловки, где продавалось домашнее сухое вино. По 20 копеек за стакан вина. А если учесть, что на третьем году службы я получал 15 рублей, тогда для армии это были большие деньги, то 20 копеек были вообще незначительной суммой. Получал я эти деньги  как командир отделения и как специалист второго класса. Особо тратить эти деньги было некуда. И к концу службы я купил себе хорошие часы, новый отличный чемодан на дембель. И еще потратил деньги на всякие пустяки.
Знаменательными для нас событиями были выезды на полигон на боевые учения. Мы выезжали на полигон, обычно летом. Во время подготовки к отъезду не было никаких серьезных занятий, строевой подготовки и тому подобного. Готовили к отъезду машины, аппаратуру, локационные станции и имущество. На станцию ж.д. дороги пригоняли платформы для машин и теплушки для нас. На платформы грузили машины, локационные и радио станции, крепили их. Сами обустраивались в теплушках. Теплушки были офицерские и для взводов. Каждый взвод располагался в отдельной теплушке. У нас в батарее было, насколько я помню, 5 взводов артиллерийской разведки. Полигон находился в Яворе во Львовской области. Он там существовал еще с польских времен, когда Львовщина принадлежала Польше. Полигон огромный. Совершенно дикая местность на которой одни леса да поля. Людей там не было. В 40-е годя прошлого века все деревни с территории полигона были выселены. Но там где были деревни остались большие сады и огромные заросли ежевики. Наш лагерь находился недалеко от такой деревни. Мы ходили туда за яблоками и ежевикой. Иногда приходили в свой стан перемазанными черной ежевикой. Наш стан состоял из больших палаток на каждый взвод, палатки офицеров и хозяйственной палатки старшины батареи. Питание было замечательным. На полигон нам на все дни пребывания там выдавался полный запас продуктов питания, который предусматривался  по норма для солдат и офицеров в полевых условиях. Поваром у нас был свой же солдат, из взвода метеорологов. Готовил он изумительно, особенно первые блюда - борщи у него получались отменные. Нам не только хватало питания, но оно по качество сильно отличалось от питания в столовой в полку на месте нашего постоянного дислоцирования. Все объяснялось просто. Нормы питания были одинаковыми, но здесь, в поле, некому было воровать. Не было ни интендантов, ни прапоров, которые порой несли через КПП сумки полные продуктов. Да и офицерам некуда было нести продукты. И, кроме того, здесь непосредственно командовал капитан Гармышев, а он не давал в обиду своих подчиненных. На полигоне мы занимались непосредственно своим делом - артиллерийской разведкой. обслуживали стрельбы артиллеристов на полигоне. Стрельбы проходили каждый день. Красиво было смотреть ночные стрельбы. Вспышки орудий, звуки снарядов. Красота и страх сливалось в одну картину. Особенно запомнились стрельбы дальнобойной артиллерии. Она стояла далеко в тылу. И стреляла через наши головы. Снаряды с воем проносились над нами и взрывались где-то далеко впереди. Когда снаряд свистел над головой становилось немного страшновато. Но к этому быстро привыкаешь. Участвовали мы и в больших армейских учениях. Довелось видеть атаку танков по позициям врага. Мы в это время не участвовали в учениях, а готовились к ночным стрельбам. Танки в большом количестве промчались мимо нас, с грохотом, с пылью, стреляя по невидимым для нас целям на ходу. Картина была потрясающая. Мы стояли раскрыв рты от восторга и удивления. В конце армейских учений на полигоне был устроен смотр войск, участвовавших в учениях. Войска выстроились на огромном поле. Здесь были и артиллерия, и пехота, и танки. И разведка, и медсанбат. В общем собралась вся армия. А над строем тут и там виднелись антенны раций и передвижных радиостанций. Вид был грандиозный. Жаль нельзя было снимать. Да и фотиков тогда у нас не было. Из офицерского состава мне запомнились три офицера. Сам капитан Гармышев, командир нашей локационной станции лейтенант Катвицкий и замполит батареи, старший лейтенант. А вот его фамилии я не запомнил. Катвицкий - молодой офицер только что закончивший училище и прибывший к нам на службу. В его подчинении было всего четыре человека. И он был ненамного старше нас. Мы как то сдружились с ним. Тем более он был весьма образованным человеком. А вот замполит у нас был страшный зануда, везде лез со своими проповедями, не понимал никаких шуток. Я, помню, с ним сцепился по поводу Никиты Хрущева. На одном из политзанятий он вдохновенно прославлял его. Описывал как гениального государственного деятеля. Я, тогда был молод и очень не воздержан на язык, сказал ему что допрыгается вас Хрущев. Естественно старлей написал на меня рапорт нашему капитану Гармышеву. Тот вызвал меня и откровенно спросил - дурак ли я или нет. Я сказал, что вроде не дурак. Он показал мне рапорт и сказал, что рапорт он не пропустит, но мне запрещает вступать в полемику с замполитом. А я к тому времени уже закончил дивизионную политшколу, куда направил меня учиться все тот же уважаемый мною капитан Гармышев. И мне хотелось показать свои знания. Капитан назначил меня проводить политзанятия во взводах. Правда, я отомстил замполиту. Когда в октябре 1964 года Хрущева сняли с поста Первого секретаря, я замполита поздравил с успешным завершением деятельности Хрущева.
     В армии я также приобрел друзей с которыми потом долго дружил и после армии.

Знакомство со Стасом.

     Вспоминаю, как я познакомился со Стасом, моим армейским другом, с которым я общался всю последующую жизнь до самой его кончины. Как я писал выше, осенью 1963 года я прибыл к дальнейшему продолжению службы в Мукачево, в Закарпатье. По приходе в часть, на место новой службы, после представления командиру части, в коридоре ко мне со словами, кто тут из Москвы, подходит парень ростом выше меня, полноватый, несколько увалень, с круглым лицом и очень приятной улыбкой. Отвечаю – я, он, протягивая руку, говорит - Стас. И начался обычный разговор земляков – откуда, с какой улицы, что да как. Так мы с ним и познакомились. А поскольку, мы были одного года призыва, одного года рождения, оба из Москвы, мы сдружились. И наша дружба прошла через всю жизнь. Хотя мы на гражданке не часто встречались, но очень часто перезванивались, бывали друг у друга. Я знал всю его семью, в которой меня очень хорошо всегда принимали, а он знал мою. Думаю, стоит посвятить ему немало эпизодов нашей совместной дружбы. На последнем году службы Стас решил поступать в мединститут и я ему помогал в подготовке к сдаче экзамена по химии. Я перед армией успел закончить два курса химического института, и конечно, в школьной химии разбирался хорошо. Но вот особенно мне не в чем было ему помогать. Память у него была хорошая, он все быстро схватывал на лету, а мне оставалось только задавать ему всякие каверзные вопросы, на которые он с легкостью отвечал. Немного пришлось его потренировать в решениях задач, а так он все знал сам. И действительно, на вступительных экзаменах в институт он получил пятерку, что было вполне закономерно.

Анатолий Черний

     Был у меня еще один друг и защитник - Анатолий Черний. Мы с ним встретились в Мукачево, когда я приехал туда служить после сержантской школы. И наша встреча была крайне необычна. Вскоре после приезда я был назначен дневальным по казарме. Два часа дневалишь, потом два часа убираешь помещения, а ночью спишь два часа, потом дежуришь у тумбочки, потом снова спишь. И вот мне досталось бодрствовать с двух часов до четырех. Самый сон, я стойко стоял у тумбочки, но в кокой то момент все же задремал. Меня разбудила резкая команда нашего замполита, о нем я упоминал выше. Конечно, разразился скандал, он готов был меня прямо сейчас же расстрелять (и расстрелял бы, но было мирное время). Но на следующий день было комсомольское собрание, где замполит пустился во все тяжкие, обвинил в предательстве, невыполнении долга, привел пример солдата, проспавшего приближение белых у Чапаева. И т.д и т.д. Ну все я готовился к гауптвахте, к нарядам, исключению из комсомола, в общем ко всем небесным карам. А секретарем комсомольской организации (или ее заместителем, я точно не помню) был как раз сержант Толя Черний. Тогда он уже был заместителем командира радио взвода, и старший лейтенант, командир взвода, фактически передал ему свою власть. И вот он выступил в мою защиту, я уже не помню, что он говорил, но его послушали, да, и кроме того командир части капитан Гармышев тоже не был на стороне замполита. Я получил два наряда вне очереди и этим дело кончилось. А с Толей мы подружились. Это был высокий, широкоплечий парень, с хорошим мужским лицом, спортивный и хорошо разбиравшийся в наших радиостанциях. А особенно мы с ним сдружились в конце второго года моей службы (его третьего). Он решил поступать в медицинский институт. А, поскольку я ушел в армию после второго курса института и у меня были в запасе определенные знания, я стал с ним заниматься по химии и физике. Чувствовал, что ему было трудно, после школы он не учился  Но это был человек крайне целеустремленный, настойчивый и упрямый (в хорошем смысле этого слова).
     И начались наши «мытарства». Я занимался с ним в любую свободную минуту, а позднее даже он отпрашивал меня с занятий и мы с ним занимались вновь. Я с удовольствием с ним занимался, не смотря на трудности. Он умел добиваться результатов. Химию и физику мы прошли от корки до корки. (за 8,9 и 10 классы). Тогда в стране была еще десятилетка. А в августе он уехал сдавать экзамены в мединститут, он сдал все на отлично и поступил. Дальше я о нем мало знаю, женился на своей однокласснице Ольге. У них родились дети. Потом он учился в Киеве в институте. Пару раз мы с ним встречались, когда он приезжал в Москву, а потом жизненный водоворот разбросал нас и мы прекратили переписываться. А жаль - хотелось бы с ним повидаться. Но сейчас вряд ли это возможно, не то время и не та ситуация.

Госпиталь.

     В 1964 году весной я, по видимому, отравился в нашей солдатской столовой. У меня открылось расстройство желудка, рвота и т.д. Привели в санчасть, там посмотрели на меня и на уазике отвезли в гарнизонный госпиталь. Привезли в госпиталь, там меня осмотрел врач. Положили в палату. Большая палата, пустая, я там лежал один. Вошла сестра, дала мне выпить какую-то темную жидкость, сладкую на вкус. И вскоре я заснул. Утром я проснулся уже бодрым и чувствовал себя почти хорошо. Оглядел палату. Я в ней один. Палата очень чистая, кровати застелены кипельно белым бельем. Моя кровать тоже блещет чистотой. Тихо, в палате никого нет. Пока я осматривался, вошла медсестра. Боже вчера я ее не очень рассмотрел. Высокая ростом, прекрасная грудь, сдобная, с милым лицом. Но уже в возрасте с моей двадцати возрастной точки зрения (наверное ей было где-то в районе 30-35 годков). Спросила как я себя чувствую. Я сказал неплохо. И она ушла. Через некоторое время меня перевели в другую палату, где уже был народец, наш солдатский. Стало немного веселее. Ребята мне объяснили, что попал я в инфекционное отделение и буду здесь не менее двух недель. Меня будут кормить хорошо, посадят на диету, будут гонять по врачам.  И действительно нас кормили хорошо. Посадили на диету, ели каши - манную, гречневую, хорошо вареную картошку, каждый день булочки. В общем исчезли шрапнель, сомнительная солянка и тому подобные изделия обычного армейского питания. Спали мы много, т.к. нас укладывали отдыхать после обеда. Время коротали или в какой либо палате, в курилке или у кабинетов врача. Меня осмотрели терапевт, врач ухо, горло, нос, хирург и т.д. Конечно сделали рентген желудка. Но особо мне запомнилось знакомство с проктологом. До этого я с таким эскулапом знаком не был. Друзья-солдатики, лежавшие вместе со мной в отделении, подробно рассказали как проводят колоноскопию. Ну мне в подробностях рассказали куда чего вставляют, как себя при этом чувствуешь, как неловко перед медсестрой (врач то мужик), ведь мы молодые ребята. Пришел в кабинет, мне предложили снять штаны и трусы, влезть на стол и встать на корточки. Сестра мне помогала. Ну а потом в меня введи трубу, стали смотреть, чувство неприятное. Процедура закончена и я быстро вылетаю из кабинета. Ребята, ждавшие своей очереди, начали расспрашивать что и как. Я сказал - увидите сами - и ушел. В отделении я подружился с фельдшером - молодым парнем, он недавно окончил медучилище. Параллельно он был библиотекарем в отделении. В первый же день я пришел в библиотеку, естественно, разговорился с ним. Нашлось много общих интересов. И я стал коротать время у него. Мы обсуждали самые разные вопросы, он рассказывал мне многое о медицине, о лекарствах и т.д. Он же сказал мне, что у меня заподозрили острую дизентерию и поэтому загнали в инфекционное отделение. В общем, в госпитале я провел две недели «отпуска». Ни тебе строевой подготовки, ни зарядки, ни построений утром и вечером. Красота. Но через две недели меня выписали, за мной пришел мой командир отделения Фирсов Валера и мы вернулись в часть. По дороге он мне сказал, что в части, на следующий день как меня увезли в госпиталь, провели дезинфекцию помещения. Слава богу, у меня не оказалось никакой инфекции, а было сильное отравление. Что-то съел на досуге. Грибков в части, правда, не было.

Кафетерий.

    Не знаю как в других частях, но у нас в Мулино и здесь в Мукачево в воинских частях были кафетерии. В Мулино кафетерий был на окраине части в одноэтажном доме. Как только мы получали деньги из дома или свои три рубля солдатской зарплаты, мы двигали в этот кафетерий и лакомились там кофе, булочками и кефиром. Почему то кефир был в особом почете. Выпить бутылочку кефира да еще с булочкой было особым шиком и подчеркивало твое превосходство над теми, кто этого не мог сделать. В Мукачево тоже был кафетерий. Но в нашем маленьком взводе, всего шесть человек, был обычай, кто получал деньги из дома, тот вел весь взвод в кафетерий и мы там отрывались по полной - кефир, булочки, кофе и сгущенка. Помню, на одну такую встречу с нами пошел друг нашего водителя. Он был, как сейчас говорят прикольный парень, и поспорил с нами, что съест три банки сгущенки подряд. Вот на что спорили, не помню. Но спор есть спор. Покупаю ему три банки сгущенки. Он берет столовую ложку и съедает первую банку. Смотрит на нас, мы на него. Интересно - будет ли он есть дальше. Открывает и съедает вторую банку. Видим, что уже сыт по горло. Ну говорим ему - проиграл. Он посмотрел на нас, открыл третью банку и с трудом, но начал и ее есть. Съел. Мы все заржали, мол ничего не слипнется, будешь всю ночь на горшке сидеть и другие более соленые солдатские шуточки. Однако с другом ничего не случилось. Он благополучно дошел до казармы, пошел в свой взвод (он был, по-моему, топографом), спокойно провел ночь, а мы проиграли пари. Наши похождения в кафетерий были не частыми. Обычно небольшие деньги присылались мне, Валере Фирсову (командиру отделения) и Гейнаку. И мы дружно топали в кафетерий. Это был очень веселый обычай. И надо сказать, что мы, получавшие деньги, с удовольствием (во всяком случае я) угощали своих сослуживцев. нам и в голову не приходило пойти тайком и самим полакомиться и не угостить товарищей. Тем боле наш взвод был маленьким и довольно-таки сплоченным.
    Вот такие воспоминания у меня остались от армии, от службы в ней. Конечно, ещё можно многое вспомнить и рассказать. Но это займет много времени. А его, как всегда, не хватает.