Дочка священника глава 84

Светлая седмица предваряла ещё одно событие церковной жизни – это поминовение усопших, или радоницу, в простонародье именуемой просто – проводами, или гробками. Карантин, естественно, распространялся и на данное мероприятие, посему складывалось впечатление, что власти борются уже не только с живыми, но и с мёртвыми. Я говорю с таким сарказмом лишь потому, что весь этот карантин становился похожим на некий фарс, и лишь осложнял жизнь людей. Никто его, как прежде, толком не додерживался, мало того, постепенно в большинстве граждан уходило чувство опасности, превращая его в обыденность, наполненную трудностями и неудобствами.
Ходить, а тем более проводить панихиду в поминальные дни на проводы, строго запретили. А чтоб вовсе неповадно было, поставили у ворот охрану, которая не пропускала людей на кладбище. Тех, кому всё же удавалось просочиться, ловили, под руки выводили за территорию, некоторых увозили в участок, даже штрафовали. Чтоб не раздражать власти, служба на нашем приходе прошла в храме, при закрытых дверях. Кто хотел, приносил панихиду в храм, также мог помянуть своих усопших родственников.
Пока я служил панихиду, Хильда с Маричкой, а также с прочими ребятами: Русланом, Маринкой и Валеркой Орешкиным, решили устроить возле леса пикник. Для этого они набрали полпакета картошки, взяли буханку хлеба, добрый кусок свежего сала с проростью. Руслан сказал, что шашлыки – то пикник для взрослых, а у них будет всё по-простому. Подумать только, ещё недавно всё эти ребята относились друг к другу с опаской, неприязнью, можно сказать, враждебно. Теперь же шли рядом, рассказывая друг другу новости, делясь впечатлениями, искренне переживая за неудачи, или неприятности кого-то из них, радуясь за успехи и победы. Если бы у взрослых оставалась такая чистая, открытая душа, давно бы прекратились все эти бестолковые войны, вражда, ненависть, презрение. И главное, они прекрасно понимали друг друга, без переводчиков, без пресс секретарей, спичрайтеров, всех тех, кто может сложить, или разрушить общую картину происходящего в твоих глазах.
- Сейчас картошка запечётся, - говорил Руслан, ползая вокруг вяло горящей кучки хвороста на карачках, - нужно жар хороший только.
- Ага, - покривила губы Маричка, - при таком костре, нам долго ещё придётся ждать.
- Нужно дров принести, хороших, - тяжело вздохнул Руслан, когда сырая ветка, на которой едва теплился огонёк, потухла, пустив густое облако сизого дыма.
Все ребята переглянулись меж собой. Не очень-то хотелось идти в лес, собирать нужные ветки, тем более неподалёку располагались густые заросли старого приусадебного кладбища.
- Ой, дай сюда! – Маричка выхватила у Руслана коробок со спичками и присела у кучки хвороста. – Что за мужики пошли, даже огонь развести не могут!
- Ой, можно подумать, - Руслан сделал горделивую миму, приподняв вверх голову, - дрова сырые, просто. Тем более их мало, всё равно придётся идти ещё собирать.
Но, развести огонь, Маричке также не удалось, хоть как она не старалась. Девочка долго не сдавалась, перепробовав всевозможные способы. Не желая признавать своё бессилие, она упорно продолжала чиркать спички, поджигая клок сухой травы, фантики от конфет, наёденные фрагменты горючего мусора, только ничего не получалось. Сломалась последняя спичка, и лишь тогда Маричка с досадой заявила о своём поражении:
- Эти дрова действительно не годятся. Придётся идти в лес.
- Жалкое зрелище, - вполголоса проговорил Валерка.
Маричка бросила на него суровый взгляд, понимая, что камень в её огород, но Орешкин быстро добавил:
- Ладно, ждите десять минут, я скоро. Кто со мной?
Ни один из ребят не отозвался.
- Мальчишки, пойдите за дровами, - сказала Маринка. – Не нам же, в самом деле, лазить по этим зарослям?
Руслан сделал вид, что не слышит, пробравшись, при этом, в пакет, и доставая оттуда луковицы, хлеб, прочие припасы, принесённые для пикника.
- Ладно, - с досадой в голосе, сказала Валерка, - сам справлюсь.
- Погоди, я с тобой, - отозвалась Хильда, когда мальчик пошагал широким шагом по еле заметной тропинке в сторону старой усадьбы.
Руслан резко привстал. Он хотел было, что-то крикнуть, а именно присоединиться, но вовремя осёкся, столкнувшись со строгим взглядом Марички.
- Я бы сам справился, - смущённо проговорил Валерка, но Хильда его не слушала.
Она сорвала несколько весенних цветочков, пробившихся сквозь сухую, прошлогоднюю траву, сделав из них крохотный букет. Букет она засунула себе в нагрудный карман, а ещё один, большой синий цветок, заколола себе в волосы.
- Вот уже май, а весны нет, - с каким-то огорчением произнёс Валерка.
- А мне здесь начинает нравиться, - сказала Хильда, подпрыгнув и ударив рукой ветку наклонившейся ракиты.
- Останешься насовсем?
Хильда ничего не ответила. Она вдруг вспомнила свой город, улицу выложенную брусчаткой, промозглый северный ветер, крик чаек и конечно маму, за которой она очень сильно тоскует. А ещё друзья-приятели. Они не забывают её, пишут, звонят, но... Но, всё реже и реже. Любые отношения, требуют постоянства, участия, внимания.
- Я не знаю, - вырвалось само собой из уст Хильды. – Время покажет. Вот если бы…
Она резко запнулась, не зная, стоит ли ей озвучивать своё такое необходимое, заветное желание.
- Что? – словно настаивал на откровении Валерка.
- Если бы мама приехала сюда. Приехала и осталась. Я б, тогда, стала самой счастливой.
Валерка Орешкин понимающе кивнул головой, слегка улыбнувшись. Он хотел что-то сказать в подтверждение, но Хильда вдруг подняла руку, прошептав:
- Постой!
- Что ещё? – Орешкин остановился, всматриваясь сквозь заросли лесного ореха, туда, куда напряжённо глядела Хильда.
- Так и знала, что мы её сегодня встретим, - шептала Хильда, осторожно приседая на корточки.
- Кого? – Валерка присел рядом, продолжая всматриваться через густые ветки.
Но, Хильда ничего не успела ответить. Парень теперь сам отчётливо видел стройную фигуру печальной девушки с охапкой лесных цветов в одной руке и с небольшим свёртком в другой. Девушка неспешно шла, словно проплывала в высокой, сухой траве, в направлении старого кладбища. Её походка казалась ровной, немного необычной, как бы неземной. Девушка на миг остановилась, не поворачивая головы постояла, будто прислушиваясь, потом продолжила свой путь.
- Пошли за ней, на этот раз мы обязательно её выследим! - предложила Хильда ещё более тихим шёпотом.
Валерка какое-то мгновение поколебался, затем утвердительно кивнул, соглашаясь с предложением Хильды.
 Валерка какое-то мгновение поколебался, затем утвердительно кивнул, соглашаясь с предложением Хильды.
- Ну, ты и сейчас станешь утверждать, что это твоя выдумка? – нарочно кривляя голос сказала Хильда.
Орешкин ничего не ответил. Было и так видно – он весьма взволнован. Лицо его окаменело от напряжения, руки слегка дрожали, а на щеках выступил румянец. Пробираться сквозь густые заросли, казалось довольно затруднительно. Хильда перецепилась через короткий обломок ветки и чуть было не клюнула землю носом, благо Валерка вовремя её поддержал. Тем не менее, шума избежать, всё равно не удалось.
- Да тише ты! – зашипел Орешкин, грозя кулаком.
- Я что нарочно?! – виновато заскулила Хильда.
Пока отряхивались, загадочная особа скрылась из вида.
- Всё из-за тебя, - с досадой в голосе проговорил Валерка, обращаясь к Хильде. – Похоже, мы её потеряли.
- А может и нет! – буркнула Хильда. – Пошли к могиле, она наверняка там.
Валерка с минуту поколебался, раздумывая над предложением подруги. Хильде даже показалось, что он струсил, но он ответил, правда, без особого энтузиазма:
- Ладно, давай посмотрим.
Узкая, практически не вытоптанная тропинка, казалось уже такой знакомой. Вот куст сирени, ещё один. А вот первая оградка с потрескавшейся краской. В середине старый металлический крест с закрашенной табличкой. Видать, и сами родственники уже не помнят, кто тут захоронен. Тонкая ольха, на ней, как обычно, застыла пара воронов. Услышав движение, птицы лениво каркнули по очереди, и тут же взмыли над старым кладбищем, расставив огромные, чёрные крылья. Ещё несколько деревянных крестов, их давно никто не красил, короткая аллейка недавних захоронений, кусты черёмухи, бузины и вот она, та самая могила с портретом юной девушки, застывшей в вечном безмолвии.
- Никого, - с долей разочарования произнёс Валерка.
- Снова пропала, - подтвердила Хильда, - как сквозь землю провалилась.
- Видать, на самом деле, привидение. Если так, то нам его никогда не выследить, не поймать.
- А стоит ли?
Валерка молча пожал плечами. Его лицо выражало разочарование, а глаза наполнила грусть, это было видно не вооружённым взглядом. Ребята стояли за оградкой знакомой могилы, каждый думая о чём-то своём. Наконец Валерка сказал:
- Нужно цветов нарвать, хотя бы. Проводы, всё же.
- Да брось ты, - скривилась Хильда, - она тебе кто?
- Много ты понимаешь, - с неким раздражением ответил Орешкин.
- А чего это ты со мной так разговариваешь? Тоже мне, влюблённый Дон Жуан.
Валерка приготовился уже огрызаться, сказать какую-либо колкость, только вовремя остановился. Он, с неимоверным усилием, выдавил на лице подобие улыбки, коротко проговорив:
- Ладно, прости.
- Чего уж там… Если так сильно хочешь, давай нарвём цветов, да пойдём обратно. Мы, вроде, как за хворостом отправились. Ребята ругаться будут.
Валерка согласно кивнул и развернувшись хотел идти в сторону леса, но резко остановился, странно дёрнувшись, очень громко вскрикнул. Хильда сразу же поняла почему. Девушка с фотографии на каменной могиле, стояла в нескольких шагах от них, на тропинке, пристально глядя, на непрошенных гостей, сжимая на груди, букет цветов.
- Вы что здесь делаете? – спросила она строгим, как показалось обоим, каким-то леденящим душу, голосом. – Кто вы, вообще, такие, и зачем за мной следите?!
- М-мы? Следим? – промямлил Валерка, оглядываясь на застывшую в ступоре Хильду.
- Думаете, я ничего не заметила?! – более снисходительно, проговорила девчонка. – Отвечайте немедленно, что вам нужно?!
Хильда медленно перевела взгляд на могилу с фотографией девушки, затем на неё саму.
- Скажи, - робким голосом сказала она. – Это… Это ты? Или?..
Хильда понимала, как нелепо звучит её вопрос, только ничего внятного, на тот момент, ей не приходило в голову.
- Хочешь спросить, не я ли на фотографии? – догадалась девочка, и её голос сразу переменился, а с лица сползла официальность и строгое выражение.
Ни Хильда, ни Валерка ничего не отвечали. Неловко, да и страшно было говорить, несмотря на весь абсурд ситуации.
- Нет, не я, - сухо ответила девочка.
Она неспешно подошла к оградке, вошла в середину, и постояв какое-то время неподвижно, поцеловала фотографию, наспех смахнув набежавшие слёзы. Затем положила у изголовья цветы.
- Это моя сестра, - наконец ответила девочка, выйдя за границу могильной ограды.
- Вы близнецы? – поспешно спросил Валерка, почувствовав некое облегчение, словно морок в одну минуту сполз с души.
- Точно, - сказала Хильда. – Как это я раньше не догадалась. Конечно же, близнецы! Теперь всё стало на свои места.
- Да, - тяжело вздохнув, сказала девочка. – Мы с Юлей были сёстры-близнецы. Не разлей вода, так сказать. Ни я без неё, ни она без меня.
Потом девочка повернулась к Валерке, пристально посмотрев на него, спросила:
- А тебя Валера зовут, верно?
Мальчик молча кивнул головой, тут же опустив глаза.
- Юлька рассказывала, что познакомилась с очень классным парнем. Только о тебе и говорила. Валерка то, Валерка это. Такая счастливая казалась.
- А что с ней произошло? – голос Валерки сорвался на полу фразе, и последнее слово он как бы прохрипел, громко сглотнув слезу, видать от переживания.
Наступила странная тишина. Почему странная? Хильда никогда не переживала таких моментов. Вроде бы белый день, весна, вокруг бурлит жизнь, хоть и сельская, но стало неожиданно тихо, будто всё вокруг замерло, перестало существовать.
- Как-то Юля почувствовала недомогание, - начала рассказывать незнакомая девочка. – Никто особо, не обратил на это внимания. Мало ли. А потом, ей в школе сделалось плохо, и она потеряла сознание. Отвезли в больницу. После обследования оказалось, что у неё опухоль в голове, Самое страшное, что опухоль стремительно растёт. Требовалась срочная помощь, хотя бы операция. Мы жили не богато, денег на операцию не нашлось. Только не в этом дело. Люди бы помогли, я запостила просьбы в соцсетях. Только…
Девочка замолчала, и на её глазах появились слёзы.
- Что? Что произошло? Она неожиданно умерла, да? – спросил Валерка дрожащим голосом.
- Не в этом дело, - протерев носовым платочком глаза, ответила девочка. – Это из-за моего отца. После смерти мамы, он очень изменился. Стал молчаливым, задумчивым, бросил работу. Мы с сестрой волновались за него. Мало одного горя, а тут ещё с папой такое. Затем он попал в секту, и словно с ума сошёл. Повыносил из дома ценные вещи, продал квартиру, автомобиль. Мы летом здесь, на даче жили, а зимой, в большом городе снимали угол. Так неудобно было, но он и слушать ничего не хотел. Когда с Юлечкой случилась такая беда, он, первое время, переживал сильно, пытался что-то делать, искать средства, врачей, но вдруг… Вернулся как-то с улицы, и говорит: «На всё воля Бога, Иегова ей поможет, нужно молиться». Достал мамин золотой кулон с изумрудом, и ушёл не весть куда. Вернулся на другой день поздно вечером, радостный, глаза горят. Приказал нам собираться, объявив, что теперь всё наладится. Мы уехали сюда, в Сыч, стали жить на даче. Нам не привыкать, только зимой тут холодно, печка крохотная, да и топить нечем. Ходили дрова собирали. Вот Юля с Валеркой так и познакомились.
- Да, - утвердительно кивнул Валерка, - помню, Юле помогал толстые палки, как она говорила, собирать.
- Но, Юле становилось всё хуже и хуже. Приступы учащались, боль становилась нестерпимей. Это был такой ужас, я вам передать не могу, - девочка уже не могла сдерживать слёз, котившихся непрерывным потоком. – Юля кричала не своим голосом, держась за голову, качалась по полу, рвала на себе волосы. Отец сидел на стуле, как каменная статуя. Он мне напоминал гранитную глыбу, неподвижную, серую, абсолютно безразличную. Он просто сидел и ничего не делал. Я просила, умоляла обратиться в больницу, а он лишь твердил своё: «Иегова ей поможет! Если нет, то так надо. Бог дал, Бог взял».
- Почему ты никому не говорила? – спросил Валерка, незаметно смахивая слёзы.
- Мы воспитывались в беспрекословном послушании родителям. Отец сказал, это закон, хоть дом гори. Да и кому я скажу? Мы ведь ни с кем не общались, жили, как отрешённые. Тем более, кому нужны твои проблемы. Я очень хотела найти тебя, Валера. Прочему-то думала, что ты сможешь помочь сестре…
- Конечно, я бы помог, - захлёбываясь от эмоций, сказал Валерка.
- Только где тебя искать? Мы даже телефонов не имели. Отец заставил избавиться, так в секте сказали. Однажды, я выбежала из дома и долго слонялась вдоль леса. Мучения Юли казались невыносимыми, и на это невозможно было смотреть. Вернулась лишь к сумеркам, когда всё закончилось. Юленька лежала на полу с совершенно безмятежным лицом. Из уголка рта, сочилась крохотная алая струйка. Глаза застыли в одной точке, а лицо больше не выражало тех невыносимых страданий, которые она терпела. Отец выглядел, чуть взволнованным. Он стоял на коленях перед сестрой и смотрел в окно, не отрывая взгляда. Изредка, руки его вздрагивали и он, наконец, выдавил из себя. Именно выдавил, я так это увидела: «Твоей сестры, Саша, больше нет». Юля умерла, но я, почему-то решила… Мне почему-то казалось, что она… - Девочка резко запнулась, приложив ладошку ко рту. Затем обеими руками провела себя по лицу, и неожиданно развернулась в сторону усадьбы. Проговорив невнятное: «Нет, это лишнее, это не правда», - побежала, распихивая цепкие лапы кустарников, задыхаясь от горького, горестного рыдания.
 - Вас только за смертью посылать, - недовольно проговорил Руслан, когда Хильда с Валеркой вернулись к месту пикника, с небольшой охапкой дров.
Взглянув на задумчивые и серьёзные лица ребят, он резко переменил тон, спросил с волнением в голосе:
- Что случилось то? На вас лиц нету. Вы привидение увидели, что ли?
- Можно сказать и так, - нехотя ответила Хильда.
- Это шутка? – нахмурила брови Маричка, переводя взгляд то на Хильду, то на Валерку.
Но, никто ей не ответил. Не хотелось ничего говорить, вообще разговаривать. Какой-то дурной осадок остался на душе обоих ребят. Они, с разных сторон, присели возле уже разожжённого костра и застыли, каждый думая о чём-то своём. Ни Маричка, ни Руслан больше их не дёргали вопросами, понимая, что произошло нечто, о чём предпочитают не рассказывать.
Дети есть дети. Через полчаса, они весело болтали о своих насущных делах, шутили, ёрничали. Руслан, до чёрной золы, испёк картошку. Когда избавить её от прогоревшей кожуры, та выглядела белой и исходила полупрозрачным дымом. Клубень, по началу, невозможно было удержать, так она жгла пальцы. Перекидывая из ладони в ладонь, ребята дули на картофелину, предвкушая вкус незамысловатого обеда. Затем сушили хлеб над огнём, одев его на палку. Края хлебной краюшки подгорали, в некоторых местах превращались в золу. Только это придавало ему особого колорита. Руслан, нанизывал на лещинную палочку ломтики сала, держал их над костром, и когда сало плавилось, поливал жиром хрустящие куски хлеба.
Хильде, подобное мироприятие, показался чем-то особенным. Доселе, ей не приходилось ни в чём таком участвовать. Конечно, они ходили с ребятами, там у себя, на пикники, но они были другими. Совершенно другими. Каша в казане, поджаренный шпик, печёные помидоры, естественно, имели свою прелесть. Но в данный момент, это выглядело, как нечто.
Уже с первыми сумерками, свежие, немного уставшие, с запачканными золой лицами, друзья возвращались домой. Солнце медленно котилось на закат, желая поскорее спрятаться за кронами лапатых сосен. Редкие облака, превращались в светлые, несуразные пятна, застывая, еле заметно растворяясь в далёком горизонте, откуда неумолимо ползла тёмная пелена ночи. Навечно уходил ещё один день, а вместе с ним прощалась, до следующего года, радоница и пасхальные праздники.
После Фоминой недели, весна полностью вступила в свои права, окончательно прогнав последнее сопротивление надоевшего холода. День за днём, считали время приближающегося храмового праздника, который, на нашем приходе, приходился на Вознесение Господне. Не смотря на всевозможные трудности, храмовый день мы отмечали с особой торжественностью. Приезжал отец Виктор, со своим приходом, прочие гости. Служился водосвятный молебен, божественная литургия, после которой совершался крестный ход, вокруг храма. После, соответственно, праздничная трапеза. Но, в этом году, скорей всего, придётся многое менять, в связи с карантином, а это вызывало дополнительные хлопоты.
6 числа мая, в день святого Георгия, уехала, наконец, от нас Леся Крук. Игуменья одного из женских монастырей в Большом городе, по просьбе отца Виктора, согласилась взять девушку на послушание. За это время, Леся немного пришла в себя, успокоилась, и заметно изменилась. Она всё больше уединялась, перечитала многие мои книги, часто поговаривала о монастыре, монастырской жизни, выучила на память вечерние и утренние молитвы.
В воскресенье, на Жён Мироносиц, Лесю крестили. Вернее совершили чин перехода из католической церкви в православную. Хильда с Линой держали большие свечи, стоя по обеим сторонам от крещаемой. Алиса подарила, для этого дела, девушке очень красивое, хотя и простенькое, белое платье. Одев его, Леся стала похожей на светлого ангела. Хильда с Маричкой, сплели ей веночек из полёвых цветов, что предало их подруге особый вид, будто сама природа сейчас венчает её в новую жизнь.
- Ох уж, не верю я, что с этого может получиться что-нибудь путное, - ворчала Маричка, глядя на Лесю, вертевшуюся у зеркала, перед походом в храм.
- Ты о чём? – спросил Руслан.
- Об Леськиной заморочке, с монастырём.
- Кто знает. Но, выглядит он довольной и радостной.
- По-моему, ты просто завидуешь, - укорила подругу Хильда.
- Ой, - отмахнулась Маричка, - было бы чему.
Но, Хильда легонько треснула её свёрнутой газеткой по голове, и они обе рассмеялись.
Перед отъёздом, Леся со всеми очень тепло попрощалась, выразив каждому искреннюю благодарность. Она всех расцеловала, а подойдя ко мне, улыбнулась, смущённо проговорив:
- Уезжаю я, отец Павел. Спасибо за всё. Хильда мне всё рассказала. Как с Чёрным капелланом говорили, как перстень отдали за мой долг. Увы, я не могу ничем вам отплатить. От меня одни хлопоты, да и стесняю вас очень. И без меня проблем у вас хватает.
- Помолись за нас там, в монастыре, - улыбнувшись, ответил я. – Даст Бог, твоя молитва поможет справляться с трудностями нашего жития.
- И вы меня тоже не забывайте, - Леся чуть отвела в сторону голову, видимо, чтоб скрыть набежавшие слёзы. – Ведь вы мне стали, как родные. Никогда я не чувствовала себя так спокойно и хорошо, как с вами, с Хильдой, бабушкой Аней, другими людьми.
Девушка хотела говорить ещё что-то, но хлынувшие нескончаемым потоком слёзы, уже не давали этого делать.
После отъезда Леси, мы с Хильдой долго сидели по углах. Просто сидели, ни о чём не разговаривали. Если привыкаешь к человеку, его уход, не редко, оставляет пустоту, которую нужно чем-то заполнить. Я брал чётки, садился на привычное место на полу, и при зажжённой лампаде, шептал привычные слова простой молитвы. Мы ещё вчера читали её вместе с Лесей Крук. Странно, но теперь это стало моим излюбленным правилом. И место, на полу, тоже стало любимым и покой, подаренный молитвой, оказался необходимым. В очередной раз понимаешь, как случайный человек, появившийся в твоей жизни, может оказаться не случайным, возможно даже необходимым, а в некоторых случаях, очень важным.