Дом на Советской Часть 1 Глава 1

«Ещё одним восходом заалела
Все беды пересилившая Русь»
Лев Сорокин          

Это было историческое время великих перемен, когда дотоле всем зрелым обществом презираемое, законами государства и господствующими нравственными устоями отвергаемое Зло,  уходящее, казалось бы, в смутное прошлое в небытие, неожиданно  поднялось и воспрянуло, обретя дьявольскую силу, распространившись подобно пандемии, под прикрытием благородных целей завоевывая умы и растлевая сердца, обрушиваясь и унижая, сводя на нет человеческое Добро.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сергей Степанович Крапов не удивился, когда по строительству жилого дома, который ведёт завод для своих сотрудников, его в очередной раз вызвали в райком партии – всё время там возникают какие-то вопросы и что-то навязывают. Послал бы всех их подальше, но нельзя – стройка полузаконная, под видом капитального ремонта вне заводской территории возводится совершенно другого назначения здание, за что его, как директора, могут даже и привлечь к ответственности по нецелевому расходованию средств, достаточно первого же заявления финансирующего работу банка. Все это несоответствие знают и закрывают глаза, хотя, казалось бы, ничего не стоило назвать всё своими именами. Так нет же, какие-то бюрократические идиоты упрямо следуют неведомо каким соображениям и непреодолимы – расходы допустимы только на капремонт и точка! Хотя расходуются свои же деньги - прибыль завода. Быстрее бы завершить эту окаянную стройку,  он уже и не рад что взялся не за своё дело!
- Садись! – привстал, здороваясь, второй секретарь райкома Вотяков, крепкий черноволосый сорокапятилетний мужчина. Коротко и энергично пожав руку сел, поправив на шее пёстрый галстук. – Долго не задержу.
- Опять по дому? – отодвинул стул и сел наискосок Крапов, давая понять, что надолго не задержится.
-  Угадал! Похоже, дом уже близок к завершению?
- Не совсем! Внутренняя отделка – кропотливая работа. Но, полагаю, в марте завершим и к первомайским праздникам будем вселять.
- Вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров по повышению самостоятельности предприятий по расходованию их финансовых средств на социальную сферу, поощрению работников путёвками в дома отдыха, квартирами, местами в детских садах, и так далее. Так что вы попали в точку.
- Приятно слышать! Ради этого ты меня вызывал? – Вотяков выходец с завода, одно время даже работали там вместе, так что обращались друг с другом на «ты».
- Квартиры распределены? Так?
- Да, давно уже. – И предвидя тему разговора добавил: - Было заседание профсоюзного комитета с участием общественности, всё по справедливости сделали.
- Не совсем так, раз заявления к нам идут, - приподнял уголок какой-то бумаги Вотяков. – Придётся, видать, вносить корректировки.
- Так люди уже знают распределение и ждут!
- Тем не менее придётся корректировать! – взглянул отчуждённо и нахмурился Вотяков, повернув лист бумаги, показал написанное. – Заявление вашей работницы Комарковой Зинаиды Игнатьевной. Матери-одиночки двоих детей.
- И хочет, конечно, чтоб ей тоже дали квартиру?
Вотяков был настроен на разговор дружеский, но требовательный – партия наш рулевой.
- Да! И скажу тебе сразу – придётся выделить.
- Как же так? Да мы от этой особы, которая и работник никудышненький, попивает и, как говорят, с социально пониженной ответственностью, избавиться не можем, так ещё и квартиру у кого-то из тружеников-передовиков отобрать и ей отдать должны? Отнимать у тех, кто своим трудом прибыль обеспечивал, из которой финансирование строительства идёт? Извините! Нарушаете основной принцип социализма – каждому по труду.
- Не ей выделить, а для её детей, - отклонился Вотяков на спинку кресла. - Чувствуешь разницу? И... зачем отнимать? Заначку какую-то оставили ведь?
-  Всё у тебя? – помолчав, спросил Крапов, подумав что не зря на всякий непредвиденный случай ещё оставалась без распределения квартира на первом этаже, на которую было мало претендентов, и сейчас придётся сдать её. И избавиться от подобных проблем.
- Нет, ещё один вопрос… довольно щекотливый, - взгляд и голос Вотякова утратили строгость. – Просьба есть секретаря горкома партии. Личная, так сказать. Племянник у него женился недавно…
-  А мы здесь причём? – поняв к чему тот подводит, Крапов встал, давая понять что разговор закончен.
- Личная просьба! Самого секретаря горкома.
- В городе разве мало строится жилья? У нас же только три подъезда по двенадцать квартир. Для почти двух тысяч сотрудников. Нет-нет! Пусть к другим обращается! – И подчёркивая неуступчивость в данном вопросе, даже готовность разругаться, добавил: - Манеру завели – родственничков пристраивать.
- Ну, знаешь! Слухам, которые распространяются недоброжелателями про наших партийных руководителей, особо верить не надо. – Пальцы Вотякова нервно забарабанили по столу – получив уступку в одном вряд ли можно было рассчитывать и на другую.
Вот такой неприятный разговор к концу дня состоялся у Сергея Степановича, несколько подпортивший ему настроение не столько содержанием, сколь напоминанием об их затее с этим домом и многими связанными с ним непредвиденными неприятностями. Что, конечно, вечером заметила его жена, Эллина Викторовна, и за ужином спросила озабоченно:
- Что-то у вас произошло?
Сначала Сергей Степанович попробовал отмахнуться от объяснений, чтоб не перекладывать груз неприятностей на других, потом всё же изложил разговор в райкоме.
- Говорила же я тебе – зря ты за этот дом берёшься! – расстроилась и жена. – Обещали же нам квартиру в центре, а этим домом пусть кто другой занимался бы. Забот у тебя и без него хватает.
- Хватает! Но я, как директор, обязан не только за работу спрашивать, но и об условиях жизни заводчан беспокоиться. И жить с народом своим вместе, а не где-то среди городской элиты, а рядом с заводом. – И добавил уже не столь серьёзно: - Чтоб для моциона пешком ходить, а не в машине трястись туда-сюда. Представляешь, как это здорово – на работу пешком?
- Тебе пешком? Не очень представляю! Мечты-мечты.
- Всё давно решено, не будем больше возвращаться к этой теме! Иначе рассоримся.
- Но можно хоть спросить когда эта стройка закончится наконец?
- В марте, полагаю, всё же сдадим дом.

 Глава первая

- Ну что, жена, отмечать новоселье будем? – спросил Сергей Степанович, нежно обняв за плечи Эллину.
- Как хочешь! Мне не до этого! Видишь сколько ещё разбирать вещей надо, - кивнула она на картонные коробки у порога и вдоль стен, - а ты мне что-то не очень помогаешь.
- Так половину этих вещей надо было выбросить по дороге сюда. И… почему не помогаю? Вот шторы навесил.
- И всё? А мне и здесь, и в кухне… - она повела плечами, освобождаясь и поправляя сбившуюся причёску; куча дел, не время для проявления нежностей.
- Вижу, вижу, что ты у меня молодец.
Хорошая у него жена - хоть и занятая не меньше его учительница и завуч школы, дома всё успевает делать. Следит за собой даже в домашней обстановке, слегка подкрашиваясь лишь перед выходом из дома. И не скрывает проступившие кое-где седые волосы, чего очень боится весь слабый пол; а ведь лёгкая проседь подчёркивает величие и мудрость женщины. Впрочем, учителя обязаны следить за собой, иначе рискуют попасть под острый язык своих воспитанников; таким прозвищем наградят…
- Но ты ушла от вопроса – будем отмечать новоселье?
- Я же сказала – как хочешь.
- Хочу, не хочу… а традиция такая. Так что второй вопрос – кого приглашаем?
- Кого-кого! Авдохин в городе появился... кого же ещё? У тебя же больше и нет друзей близких. Всё - сослуживцы.
- Да, ты права! Нет времени дружбу водить. Чтоб было с кем на футбол сходить или в пивнушку… Авдохина, значит? Давненько не виделись с ним, хороший повод встретиться! Звоню ему. На завтра, или послезавтра?
- Что у нас завтра – пятница? Нет, лучше на воскресенье. У нас в школе ведь суббота тоже рабочий день.
- Авдохин человек тоже занятый. Писатель! Так что, может быть, придётся и на другое время договариваться…
Так я оказался в гостях у Краповых, на улице Советской. Хозяин, плотный мужчина выше среднего роста, что особенно было заметно в ограниченном пространстве прихожей, со слегка просветлённой прикосновением седины причёской, крупным носом, однако гармонирующим с остальными чертами лица, внимательным взглядом на собеседника, встретил меня и помог раздеться. И прежде всего, поздоровавшись и вручив цветы подошедшей его жене, под стать ему приятной крупной женщине, с ухоженной фигурой, я осмотрел, вслух восхищаясь, конечно, трёхкомнатную квартиру, выполненную по индивидуальным пожеланиям с некоторыми отступлениями в планировке  от типового проекта. Окна по обе стороны дома – смотри хоть на город и улицу в небольшом отдалении, хоть в прибранный после стройки тихий двор с бережно сохранёнными при стройке зелёными насаждениями.
Пока Эллина Викторовна что-то в кухне готовила ещё к столу, мы сели на диван в гостиной.
- Как у тебя творческие успехи? – спросил Сергей Степанович.
- Процесс почти неуправляемый! Завидую поэтам – ходят, ничего не пишут, ждут пока  вдохновение посетит. Бац-бац, и стих готов – лютики-цветочки, любовь ближе к ночке... Шучу! Нам, прозаикам, как рабочим у станка месяцами каждодневно трудиться приходится ради создания одной вещи – повести или романа. И ведь ещё не дают писать всё как в жизни есть, а как надо кому-то! Кастрировали советскую литературу самым настоящим образом! Надо же дойти до такого - не позволяли, например, издавать «Бесы» Достоевского только потому, что в одном или двух местах из семисот страниц кто-то из героев плохо отзывается о социалистах. В этих условиях процветают литераторы-дельцы, готовые писать что угодно – лишь бы публиковали и платили, награждали почётными званиями и орденами, и пользовались прочими благами членов Союза писателей.
- М-да!
- Хотя всё это и вполне объяснимо – руководят идеологией, по-видимому, люди, ничего в этой идеологии не смыслящие. Потому, должно быть, что сами далёки от неё. Дорвавшиеся до руководства карьеристы! У вас, технарей, проще – если что не соответствует физическим законам, тут же развалится при испытаниях и несоответствие станет очевидным, а в общественных науках можно нагородить всё, что кому-то угодно.
- Не скажи! У нас тоже были и есть дельцы от науки. Которые при всех своих учёных званиях мало что смыслят в предмете. Да и получают эти звания часто по должности.
- Вот и выходит, что в газетах, книгах печатаем и всячески превозносим одно, а между собой говорим совсем другое. Но понимание мыслящими людьми этой «двойной морали», её недопустимость становится всеобщим. И это, полагаю, не может не привести, в конце концов, к большим изменениям.
- А, оставим это всё! - взял со стола бутылку армянского коньяка Сергей Степанович. – Давай по одной пока задержка с ужином, да пойду помогу супруге.
- Да не стоит затевать что-то такое...
- Что, не терпится? – появилась Эллина Викторовна с большим подносом, на котором парилось обложенное зеленью, в поджаренном картофеле мясо.
- А мы уж заждались! – привстал Крапов, принимая поднос.
- Так ты же, кроме коньяка, ничего и не приготовил.
- А ты в холодильник смотрела? Я же закупил...
- Видела! Но, знаешь, покупное – это не то, чем гостей угощать надо.

***
В квартире напротив, этажом выше новоселье проходило шумно и весело. Хозяин, сравнительно недавно пришедший на завод из городских служб тридцатипятилетний Андрей Павлович Бромин, слегка округлившийся и начинающий лысеть брюнет, и его жена Надежда, плотно прилегающее светлое платье которой с большим вырезом на груди и при некоторой склонности к худобе подчёркивало  умеренные округлости женской фигуры, встречали одновременно пришедших гостей – трёх бывших коллег по городскому управлению, с жёнами. Его бывший заместитель Харев, принявший должность начальника, из архитектурного отдела Рамазов, их ухоженные и самоуверенные дамы, сотрудницы городских контор.
- О, какая у вас квартира! – причёсывались и оглядывались,  вручали упакованные подарки - к новоселью.
- Не та «хрущёвка», конечно, что была, но… Если бы не пришлось в льготном порядке вне очереди покупать машину, то мог бы быть настоять и на варианте получше, - отозвался хозяин. -. А так... Одна комната дочери, спальная и вот гостиная. Тесноватые все -  одно название, что трёхкомнатная.
- А где машина?
- Под окном стоит.
- Зелёная ВАЗовская «шестёрка»?
- Да!
- Как это тебе удалось – и машина, и квартира?
- Он главный экономист завода всё же, - пояснила Надежда.
Гости перемещались к окну посмотреть окрестности. Но ненадолго. Шумно рассаживались парами за раскладной длинный стол, который белел свежей скатертью под заказанными в ресторане блюдами, расставленными принадлежностями фарфорового сервиза и хрустальных фужеров, столовыми приборами на салфетках, рассчитанных точно на число приглашённых; по центру - треугольники бутылок коньяка и водки, шампанского и минеральных вод.
- Что ж, поздравляем! – прозвучал первый тост, за ним другой, третий.
Мужчины раскраснелись, поснимали пиджаки, разговорились.
- Директор ваш рядом, что ли, живёт?
- Да!
- А чего не пригласили?
- А он уже побывал здесь с поздравлением. Всех обошёл.
- А чего он, не мог, что ли, в сталинских домах устроиться? – удивился кто-то. – Там же всё городская знать. Или не та весовая категория?
- А, чудак человек! С коллективом ему надо.
- Зато удобно тебе будет решать вопросы – далеко ходить не надо.
- А я и на заводе к нему в кабинет в любой момент вхож, - небрежно откликнулся хозяин.
Поговорив вокруг да около всего, вернулись к насущному.
- Очереди, и не только на машины, потому что нарушен баланс между производством и потреблением. Вспомните пятидесятые годы как было – всё в магазинах есть, а нищета кругом, денег нет. Другая крайность!
- Производство падает, только стараниями Госкомстата разве что поддерживается видимость благополучия. Да и то за 1982-й год статистика впервые отметила отсутствие роста благосостояния народа.
- Известно же, что статистика может быть любой.
- Изделия лёгкой промышленности лежат на полках, все гоняются за импортом. Плановая экономика с жёсткой командной системой не способна переварить возросшие потребности и материальное производство, раз за разом даёт сбои. Вот свежий пример – носки в продаже исчезли.
- Сбои потому, что, как говорил сатирик Райкин, кому-то надо, чтоб обязательно был хотя бы маленький дефицит – чтоб уважали. Вот и создают его.
- Дефицит, конечно, но, заметьте, всё можно купить. Если чуть переплатить спекулянтам.
- С теорией «развитого социализма» носятся! Где одни достижения, не видно проблем.
- Болтология, далёкая от основополагающего экономического учения Маркса...
- Вы что, на совещании? – наконец возмутились женщины и перебили разговор мужей.
Включили музыку и организовали танцы в соседней комнате. Кто-то пошёл туда, а кто – в подъезд и даже на улицу покурить.

***
Квартиру номер пять, угловую на втором этаже, получила семья токаря Николая Гудкова, орденоносца и депутата районного Совета трудящихся. Тридцатипятилетний Николай, крепкий русоволосый мужчина среднего роста, действительно был уважаемый мастер своего дела – он мог, например, выточить деталь с погрешностью в несколько микрон, что превосходило возможности даже самых точных станков, и это определялось каким-то чутьём, интуицией или ещё чем-то другим, что он и сам не мог объяснить. И хоть не выпячивал своё умение, но гордился им, признанием и занимаемым положением в обществе, и по внешнему облику, одежде и поведению больше походил на интеллигента, чем на рабочего, как, впрочем, и многие его товарищи, мастера на все руки, с достаточным чувством собственного достоинства. Двое из них, светловолосый подвижный Алексей Бурцев, технолог цеха, и круглолицый молчун фрезеровщик Степан Гранов, вместе со своими жёнами Валей и Мариной были сейчас в гостях, на новоселье, сидели парами за раздвинутым круглым столом.
- Так, ребята, будем есть рыбу, - объявила хозяйка Вера, пухленькая блондинка невысокого роста, с излишне густо подведенными тушью глазами.
- Ого, какая! – удивился Бурцев. - Сам, что ли, взял? Или прикупил?
- Сам, конечно! На Ильмени. Предлагали же тебе поехать с нами.
- Не смог! И... как же ты её вытащил?
- Не сразу! Да сам бы и не справился, Степан подскочил, помог. Лунку даже пришлось расширять – благо лёд уже рыхлым стал. Ну, давайте сначала выпьем! Кто что будет?
Мужчинам налили водку, женщинам вино.
- Как вы вообще туда добрались? – после небольшой паузы, когда закусывали, спросил Бурцев. - Дороги, насколько я знаю те места, в такую пору непроезжие.
- Я на своём «ИЖе» где угодно проеду! Это не то, что твой «Москвич».
- А я на нём тоже по всяким дорогам езжу. Да и не хуже других стран ведь на африканском ралли наши «Москвичи» выступали!
- Так когда это было! Да и комплектация специально для ралли сделана.
- Значит, умеют делать?
- Умеют, если захотят.
- Давно говорю Коле – продай мотоцикл, да купи машину, - вмешалась в разговор Вера. – Передовик, депутат, а на мотоцикле ездит.
- Причём здесь это?! – развёл руками тот, наливая гостям снова. - Купим, конечно, когда ты транжирить деньги перестанешь.
- Было бы что транжирить!
- Но мотоцикл всё равно не продам! На охоту, рыбалку по бездорожью на чём ездить?
- Толку с твоей рыбалки и охоты! – махнула руками хозяйка.
- Ну, знаешь! А на столе что?– показал он на блюдо с поджаренной щукой, - Откуда это взялось?
- По весне на лёд лучше не выходить, - прервал шутливый спор хозяев Гранов.
- Лёд ещё ничего, хотя кое-где вода уже проступила. Так что мотоцикл на берегу пришлось оставить.
- Вот и я ему говорю – хватит ездить, – продолжила жена. - В прошлом году ваш Хрунцов под лёд ушёл? К лету только и нашли.
- Так он где был! Там всё время лёд течением подмывает. Да и в какое время!
- А вы откуда знать – подмывает или нет?
- Знаем, конечно!
- Иначе бы здесь не сидели, - поддакнул Гранов.
- Раз сады завели, придётся вам, дорогие вы наши, с рыбалкой расставаться, - вступила в разговор и его жена Марина. – Как потеплеет – лопаты, грабли в руки. Выполнять семейную продовольственную программу.
- Да и домик строить пора уже, - подала голос и Валентина. – У соседа, что справа от нас, уже фундамент стоит. Да и тот, что с другой стороны, брёвна завёз. Сруб, видать, делать собрался – для наших мест лучший вариант! Зимой тепло, летом прохладно… А у вас какие планы? – спросила хозяев.
- О! Пока никаких, - отмахнулась Вера. – Муж у меня занятый человек.
- Что значит никаких? -  возмутился тот. – Будем осваивать как только здесь обустроимся.
Разговор далее перешёл на рассаду – кто уже давно выставил на подоконники горшочки, наметил сорта планируемых фруктовых посадок; от садовых забот перешли к погоде – что там обещает на лето долгосрочный прогноз, потом вернулись к дому, детей своих, конечно, тоже вспомнили, и пошли по кругу, время от времени возвращаясь к началу разговора.
А потом мужчины вышли на балкон перекурить.
Ещё недавно через обвисшие веточки-нити берез была видна размеренно гудящая моторами автомагистраль, и за несколько дней она почти исчезла и притихла за завесой нежнозелёной листвы берёз и лип. В одночасье покрывшаяся ровным зелёным ковром земля украсилась россыпью желтых одуванчиков, как по команде закрывающихся по вечерам перед ночной прохладой, также дружно через несколько дней превращаясь в мохнатые летучие шарики. Вспыхнул белизной  дотоле совершенно незаметный куст черёмухи, предвещая похолодание.
- Автобусная рядом, - кивнул в сторону прилегающей остановки Николай. – Три пролёта –и заводская проходная. Можно и пешком.
-Да! – воскликнул с завистью Гранов. – Не то, что мне – сначала трамвай, потом автобус... Прежде чем включать станок нужно прийти в себя,
- По другую сторону дороги пустырь – стройся сколько хочешь. Надо будет в профсоюзной организации поднять вопрос о постройке ещё заводских домов, - пришла мысль Бурцеву, которому от жилья до завода путь был тоже длинный.

***
Позднее всех других заселялась квартира Зинаиды Комарковой, на первом этаже; как будто в ней не особо и нуждались. Хозяйка, сорокалетняя небрежно одетая и причёсанная женщина с землистого цвета лицом появилась в сопровождении двух мужиков такого же потрёпанного вида, и долго то ли осматривали, то ли уже обмывали новое пустующее ещё жильё. Появились и дети Комарковой – худенькая девушка-подросток в простенькой одежде и хулиганистый мальчик лет десяти, успевший заглянуть и проверить содержимое всех почтовых ящиков. Впрочем, они быстро сообразили, что здесь не до них, и исчезли.
Потом и мужики, слегка пошатываясь, куда-то удалились, часа через два появились вновь на грузовике с мебелью в кузове. Сняли и поставили у подъезда поцарапанный кухонный стол, в грязных пятнах диван, несколько стульев и табуреток такого же вида, мешки с бельём и картонные коробки с посудой. Потом неспешно, с большими перерывами и перекурами, заносили всё это в квартиру. И, как только занесли всё это, продолжили отмечать новоселье. А часа через три подвыпившая хозяйка стучала в дверь соседям напротив с просьбой одолжить деньги до завтра. И, как только получила взаймы, один из мужиков тут же поспешил в магазин за добавкой. Вернулся не скоро, за что получил нагоняй от ожидавших его, надо полагать, с большим нетерпением:
- Ты где же это, хрен рыжий, пропадал столько? – принимая из рук его полиэтиленовый пакет с покупками и заглядывая туда, набросился напарник.
- Не хрен, а Петька! – огрызнулся тот.
- Э, да ты уже успел приложиться?! – поднял, показывая открытую бутылку пива.
- Оставь его, Санька! – остановила того хозяйка, доставая из пакета бутылку водки. Открыла умелым движением и плеснула всем в стаканы: - У меня новоселье, а вы тут…
 - С новосельем!
Пьяные голоса становились громче, слышались и через открытую форточку во дворе, и через неплотно прикрытую дверь в коридоре, вызывая удивление и досаду проходивших мимо.
- Ну и соседушка нам досталась!
- Да, скучать не придётся!
А пир продолжался. Включили свет, завесив вкривь развёрнутой газетой окно.
- Если это не прекратится, милицию придётся вызывать, - забеспокоились соседи..
- Наверное придётся!
Пришлось. потому что те два мужика подрались – то ли хозяйку не поделили, то ли выпивку. А на следующий день жильцы обратились к Сергею Степановичу, мол, что же это такое им уготовано на новом месте жительства. Пришлось идти к Комарковой. Постучал, так как звонок ещё не работал, и через некоторое время дверь приоткрылась и выглянула помятая хозяйка. Не удивилась, открыла дверь пошире.
- Зайти можно? – спросил её Сергей Степанович.
- Отчего же нельзя? Милости просим! – помедлив, посторонилась она, пропуская гостя.
Обстановка квартиры производила гнетущее впечатление: диван с мятым серым бельём, непокрытый стол под голой лампочкой, что-то похожее на сервант… За распахнутой дверью в другую комнату выглядывала голая кушетка.
- Что тут у вас вчера происходило?
- Новоселье. Как у всех!
- У всех было тихо, а у вас тут шум и драка.
- А! Грузчики слегка повздорили.
- Дети где у тебя?
- У бабушки.
- У бабушки, или где-то в городских подворотнях болтаются?
- Да, у бабушки! – не очень уверенно сказала Комаркова.
- Так и будут у неё жить?
- Отчего же? Как обустроюсь, сюда переберутся.
- Смотри Комаркова, как бы тебя не пришлось выселять отсюда за такой образ жизни! – направился к выходу Сергей Степанович.
- Не выселите! У меня дети.
Сергей Степанович остановился, повернулся, посмотрел на растрёпанную особу:
- Так ведь и материнства можно лишиться - при таком отношении к своим детям!