Тоннель для души

Пенсионер Константин Львович, бывший парторг завода металлоизделий проводил почти все летнее время на своей фазенде, как любили говаривать многие садоводы, насмотревшись бразильских сериалов.
Он пил чай, сидя на неказистом стуле в тенистой беседке, где любил проводить время с женой или в одиночку. Просматривая газеты, он фыркал:
- Как было хорошо раньше! При коммунистах! Ни какого разврата, никаких сексуальных меньшинств, никаких горлопанов-политиков. Никаких религиозных сект! Все РАБотали. Люди верили в социалистические идеалы, и единственным идолом был генсек! Была партия и народ.
Все испоганили. Лучше бы я этого не видел…
Константин Львович схватился за сердце, чуть привстал и свалился на деревянный пол беседки.
Вдруг Константин Львович понял, что видит себя, лежачего, со стороны. Отсутствие материального разума не позволяло ему вводить себя в заблуждение. Он сразу понял, что он не есть то, что валяется теперь на полу, а прежде называлось Константином Львовичем.
Из дома с заварником на блюде вышла жена Ирина. По закону жанра она уронила бы чайник, но жена бывшего парторга состояла из другого теста. Она быстро поставила заварник на стол и поспешила к мужу.
То, что осталось от Константина Львовича лежало без чувств, тогда как духовное составляющее заметило вверху яркое сияние и устремилось к нему. Приблизившись, душа, скажем обобщенно, обнаружила вход в тоннель, в конце которого и был тот искрящийся, но не слепящий белоснежный свет. Душа Константина Львовича плавно, словно в безвоздушном пространстве летела навстречу этому свечению. Ее почти ничто не удерживало в том мире, где она, обретя плоть, просуществовала более семидесяти лет. Дети… похоронят его бренное тело, выпьют по стопке-другой и успокоятся. Жена… Ирину жалко, любит ведь. Но на другой чаше весов чуждый его мировоззрению мир, бюрократия, достигшая небывалых размеров, растленная западным образом жизни молодежь, от которой не приходится ждать ничего хорошего! Не хочу!
И душа, немного помедлив, устремилась к свету, как вдруг в сознании Константина Львовича возник голос. Голос женщины. Ровный, спокойный, повелевающий: «Стоп, этому еще рано! Пошлите импульс его земной жене, чтобы вызвала скорую помощь».
Пришел в себя Константин Львович уже в палате. Рядом с его кроватью сидела и тихо плакала Ирина. Разум Константина Львовича был в смятении.
«Что это было? Сон? Какой-то слишком явственный. Я ни разу во сне не видел себя со стороны. Нет, это не сон, это называется клиническая смерть. Так значит, правда!»
- Ириша, ты чего плачешь,- пробормотал больной.
- Я чуть не потеряла тебя!
- Неправда, я бы тебя дождался.
- Ты о чем?- встревожилась супруга больного, взяв его двумя руками за руку.
- Давай, знаешь, что сделаем, сразу после выписки, съездим в церковь, а пока принеси мне мамин крестик, он в комоде лежит в шкатулке.