Мамкины зубы, странные шрамы

        В продолжение рассказа «Дичь во спасение»

        Отработав всю запланированную на сезон территорию, партия геологов в последний день сентября вернулась на свою базу в поселке Кара-Кордон.

        Через пару дней Роман и конюх Григорий получили задание отогнать лошадей за сто двадцать километров в совхоз, где они были арендованы.  Выполняя задание, путешественники ехали верхом на оседланных лошадях, периодически меняя их на тех, что вели в поводу.

        Первую часть пути Григорий частенько отклонялся от намеченного маршрута, заезжая на сенокосные угодья и что-то разыскивая в старых копнах сена. Иногда он находил в них бутылку водки или красного вина.

        Оказалось, что каждый раз, доставляя продовольствие вьючными лошадьми в полевой лагерь геологов, он оставлял в копнах такие заначки. 

        Кое-как, продрогнув до костей, переночевали в стогу сена примерно посередине пути; проехали через два участка, где велись лесозаготовки.

        С ближнего участка лес вывозили на автомашинах-лесовозах по дороге, проходящей вблизи Кара-Кордона, но по правому берегу Гулящей. А с дальнего участка лес везли через то село, куда держал путь их караван.

        Между участками лесозаготовок, на расстоянии километров в тридцать, дороги в тайге отсутствовали. 

        Не доезжая двух десятков километров до конечной цели, они заехали в небольшой поселок лесорубов, состояние которого было еще хуже, чем состояние Кара-Кордона. Здесь жил Григорий со своей семьей.

          Подъехали к его домишке и Григорий, не слезая с лошади, постучал в окно. У выглянувшего оттуда мальчика лет восьми он без какого-либо предисловия спросил:

        – Колька, а скажи: мамка вставила себе зубы, как я ей их выбил?

        Роман не расслышал, что ответил ему сынишка и не увидел его мамку, а вот Григорий тут же слез с лошади и объявил, что он дальше не поедет.

        Возникла проблема, поскольку по имеющимся у Романа документам лошадей весной получал Григорий, а, следовательно, и сдавать их должен был он. Но Григорий просто не стал его слушать (по-видимому, мамка все-таки зубы вставила!) и дальше Роман погнал лошадей уже в одиночестве.

        Вечером он прибыл в очень большое совхозное село и переночевал в доме пожилой семейной пары, одарив их парой банок тушёнки, о которой они, как оказалось, мечтали. Лошади тоже были устроены во дворе дома, напоены и накормлены.

        Эти добрые люди были довольны своей жизнью и, особенно, богатым урожаем зерновых той осенью. Да, и весь народ здесь жил неплохо. В самом же селе было гораздо больше порядка чем в поселках лесорубов.

        Сдавая лошадей на конеферму совхоза следующим утром, Роман унижался и чуть не плакал, так как ни с кем, кроме Григория, главный зоотехник совхоза не желал иметь дела.

        И больше всего его интересовало происхождение «странных» шрамов на шеях и губах лошадей (эти шрамы в течение сезона наносил Григорий, разгневавшись на лошадь в тяжелой ситуации, – небольшим ножом и своими зубами).

        Но, в конце концов, что Роман мог ответить?

        Лошадей он все-таки сдал и теперь ему предстояло снова преодолеть сто двадцать километров в обратном направлении.

        В первой половине дня он вышел из села и с оптимизмом зашагал по дороге в сторону участка лесозаготовок.

        Действительно, через какое-то время его подобрал пустой лесовоз и за пару часов доставил на участок.

        От этого участка Роман, без оружия и продовольствия, но снова полный оптимизма, прошагал по таежным тропам три десятка километров и уже в темноте вышел к другому участку лесозаготовок – на шум работающей техники.

        Дождавшись окончания загрузки бревен на удачно подвернувшийся лесовоз он с комфортом продолжил свой путь в его кабине.

        Уже к полуночи Роман подъезжал к броду через Гулящую у поселка Кара-Кордон и перед ним встал выбор: перейти через реку вброд или проехать на лесовозе дальше, к мосту, а затем пешком пройти еще шесть километров в обратном направлении – к базе партии.

        Силы его уже были на исходе, на стекла кабины падали, не тая, снежинки и он выбрал первый вариант. Река здесь была не глубока – на четверть выше колена, но вода была, конечно, ледяная.

        Перейдя реку, замерзающий Роман – в сапогах, полных невыносимо холодной воды, – протащился пол километра до базы партии и там уже обсушился и обогрелся.

        В результате такой переправы, он больше недели пролежал на базе партии с очень тяжелой формой ангины.

        В середине октября, совсем выздоровев и подготовив отчет о геологической практике, Роман поездом доехал до Читы. Оттуда он, благодаря невероятному везению, в течение одного дня добрался самолетом, с пересадками в Иркутске и Новосибирске, до родного города.

        А теплым вечером того же дня, предварительно посетив парикмахерскую и фото салон, он уже разгуливал в центральном парке города Фрунзе, щеголяя темными усиками и бородкой типа «чин стар».

        Примечание: Это отрывок из ранее опубликованного рассказа «Горы и тайга. Часть4».