Почему молчат камни. Глава 12. Телеграмма

Когда что-то плохо, то кажется, что это плохое не кончится никогда. Но в беспросветной туманной круговерти появляется солнце. И думаешь: разве ради этого мгновенья счастья не стоило родиться, перенести все горькое, что выпало.
Покажите мне счастливого человека, нет его, не найдете. Нет счастья бесконечного, есть нескончаемая мука. И все же так хочется, пусть ненадолго, быть счастливым.

Лена сидела за столом в гостинице, читала газету «Кавказская здравница». Кино, театр музкомедии, успехи градостроителей и энергетиков, погода. Какая в Ставрополе погода? Когда они виделись последний раз с Виктором, он сказал, что пришлет телеграмму из Ставрополя.
Телеграмму принесла комендант гостиницы, баба своевольная и говорливая, почитавшая себя высоким начальством в городке. Ей досадно было, что в такую милую гостиницу из 15 номеров, где останавливаются французы и терапевты, и какие-то еще знаменитости, поместили этих двух девок — Ленку и Динку. Хорошо еще, что ведут себя девки тихо, даже телевизор не выходят смотреть.
Лена прочла: ЖДУ СУББОТУ АВТОВОКЗАЛЕ С ШЕСТНАДЦАТИ ЧАСОВ.
Живя в Ставропольском крае, нельзя не побывать в облцентре, да с таким экскурсоводом, как Виктор… Сегодня четверг. В воскресенье краевой смотр танцевальных коллективов в Ессентуках. Маленьких балерин придется подкинуть другой пианистке. А худрук Дворца Минкин отпустит? Завтра концерт Кобзона, приедет Тамара. В чем я поеду?…
Все помехи н следующий день разрешились сами собой. Приехали из Пятигорска Тамара с Ларисой и они переговорили во время кобзоновского концерта. Приятный баритон знаменитого певца настраивал на торжественный лад, пел он прекрасно, но казалась странной некоторая неподвижность коренастой фигуры, ни один волосок не дрогнул и на роскошном ежике волос на крепкой голове .
После концерта все погрузились в автобус на Пятигорск.
- Запомните, я вас не отпускаю! - кричал Минкин Лене, его косые глаза еще болше косили от злости. Он подскочил к автобусу и сказал Тамаре, ожидавшей Лену:
- Не берите её с собой!
- Что вы, - отвечала Тамара своим красивым грудным голосом. Лена и так работает четыре месяца без выходных. Мы её забираем, ведь она вам замену оставила.
Приятный голос Тамары сыграл решающую роль — для Минкина он был авторитетен — она замещала начальницу Пятигорского отдела культуры, и, как знать, могла стать начальницей Минкина.

Ночевали втроем у Ларисы, в её девятиметровой комнате на Белой Ромашке в Пятигорске. Опять долго разговаривали перед сном — они еще не виделись после праздника.
Тамара рассказала, как её самой пришлось известить Кобзона о времени, в которое подадут автобус, чтобы ехать на концерт в Лермонтов; что он снимает номер-люкс, и что он отворил ей дверь в майке и трусах, не стесняясь, и это смутило её, а не его.
Лена удивительно быстро заснула. Когда проснулась, начинало светать. Подруги спали. Ворочалась Тамара. Лариса клубочком свернулась у стенки дивана, и её худенькие плечи подрагивали во сне. Когда в восемь зазвенел будильник, туман за окном начал рассеиваться. Лариса пошла за занавеску одеваться и готовить кофе, а Лена с Тамарой говорили о наболевшем — о бесчинствах Минкина, и ему подобных, которых много что-то развелось.
Попили кофе, накрасились. Время тянулось медленно. В десять часов Лена вышла от Ларисы, прошла по узким Пятигорским улочкам, петляющим от Верхнего рынка к Машуку. Потом спустилась к автовокзалу, но не решилась ехать на частнике.
Электричкой надежнее, - решила Лена и села в полупустую электричку, встав в тамбуре так, чтобы видеть только дорогу. В Мин-Водах, плоском, как тарелка, деревянном городке, украшенном громадной острой горой, лена села в автобус «Кавказские зори», который должен был прибыть в Ставрополь в 16:10.
Лена смотрела в окно, и, где-то на полпути до Ставрополя, увидела большое стадо овец, и что-то заставило её оглянуться: посреди дороги, на боку, неподвижно лежала овца. Умирает?! Чабаны обступили её, бросив стадо. И вдруг около овцы появился белый крошечный ягненок. Не смерть, а рождение! Чабаны вовсе не обращали внимания на овцу, - она продолжала неподвижно лежать, - и стали поднимать и закутывать ягненочка…
Автобус долго взбирался в гору, и когда подъехали к ставропольскому автовокзалу, первое, что увидела Лена, - одинокую высокую фигуру Виктора. Он был без шапки, светло-русые волосы теребил холодный ноябрьский ветер.
- Здравствуй, - только и сказала Лена, подойдя к Виктору, и не знала, куда девать пылающее лицо, и всю себя, такую растерянную.
- Я ждал тебя с 12 часов, убежал с лекций. Жить будешь в гостинице со мной, соседа я услал в деревню — пусть отдохнет от проклятой сессии, поправляется на козьем молоке.
Они прошли в самый конец длинного коридора гостиницы «Ставрополь» на втором этаже, очутились в номере, очень большом, с двумя кроватями, с высоким потолком.
- Тебе нравится наш дом? - Виктор помог Лене снять пальто и шапку, и шарф, и сапоги, и дал свои тапочки.
- Что ты так волнуешься? - сказал Виктор, сам волнуясь, ставя на стол, очень большой и квадратный, бутылку шампанского…

Потом они выпили по полстакана за встречу, и Виктор принес заливное и колбасы из буфета; и они говорили так много, как друзья после долгой разлуки.
- А это тебе подарок, - сказала Лена, протянув Виктору листок со стихами. Он прочел вслух:

Тумана тонкий бледный свет
Застыл, скрывая даль и горы,
И этот Лермонтовский город,
Где ты сегодня, завтра нет.

И будет день, как полутень,
И ночь придет как полупомощь,
И неуверенность, - что помнишь, -
Вдруг хлынет кровью белых стен.

Тебя зову! И нет числа,
Которым я б не дорожила,
Что связан был с тобою, милый,
Хоть миг один, хоть полчаса.

И буду жить как в полусне:
Пуст без тебя мне этот город.
А впереди зима и холод,
Путь преграждающий весне.

- Это я написала 8 ноября, когда ты уехал в Ставрополь, и я не знала, скоро ли увижу тебя, Ведь могло быть так, что ты не прислал бы телеграмму.
- Так быть не могло. И мне никто еще не писал стихов, и это, оказывается, очень приятно. - И вдруг сказал с решимостью. - Где я сегодня, там нет завтра — это правильно подмечено…

На следующий день Виктор повел Лену «на экскурсию по историческому городу». И особенно запомнился Суворовский вал: земляная насыпь отвесно уходила вниз, навсегда срастившись с широким простором степи, уходящей далеко на север. Видели они и дом декабриста Одоевского, где останавливался Лермонтов. И потом они были в «метро», которое только так называлось, а было подвалом большого магазина, где пили пиво и можно было за рубль купить вяленую рыбешку. Но пиво они не пили, а пошли обедать в ресторан.
Официант, открывавший шампанское, вылил полбутылки на пол.
- Как в кино, - сказал Виктор. - Там всегда, когда шампанское открывают, оно все выливается.

Через день Виктор провожал Лену. И только в такси, глядя на заснеженные поля и видя перед собой мягко светящиеся грустные глаза Виктора, она поняла, что-то, что было в Ставрополе может никогда не повториться. Но ведь она любит и любима! Лена закрыла глаза, - пусть слезы текут из закрытых глаз, - и когда открыла их, солнце спряталось, и повалил снег. Натужно ревел мотор такси, остальные пассажиры спали.