Старый корабль

Поэт Тарас Пыпырко, в кругах поклонников более известный как Артур Дубровский, приехал на фестиваль творческих личностей в приморский город. Тарас проживал в промышленном мегаполисе, и условия для творчества у него были так себе. Он творил в захламленной двухкомнатной квартире, и компанию ему составляли старушка-мать и семь наглых, откормленных котов. Сядет, бывало, Тарас творить, силою духа перевоплотится окончательно в Артура Дубровского, а тут коты в углу насрали. Или уронили что-нибудь. Или, что еще лучше, насрали, а потом туда что-нибудь уронили, например, Тарасовы рукописи. Одно расстройство. И старушка мать нудит безостановочно. То работу выгоняет, то требует, чтобы Тарас женился уже на какой-нибудь приличной девочке, например, на племяннице соседки Бабы Клавы, Мариночке, потому что вон, лысина уже проклюнулась, а он все, как пионер, на пузе скачет. Неромантичная обстановка наложила отпечаток на творчество поэта. В его произведениях часто упоминались старые ведьмы, которые не дают жить лирическому герою своим черным колдовством, и семь чудовищ, которые терзают его по ночам и своим отвратительным ревом будят силы тьмы. Стокилограммовая Мариночка тоже фигурировала в творчестве поэта, в образе жадной пятнистой самки павиана. Видимо, такие причудливые эпитеты связаны с громким Мариночкиным голосом и ее страстью к лосинам леопардового окраса. Но поэт был силен духом, он превозмогал житейские невзгоды, и умудрился накропать стихов на целый поэтический сборник. Вступил сразу в несколько литературных обществ, одно другого краше, ходил на творческие вечера, которые исправно собирали всех окрестных шизофреников, там, подвывая и закатывая глаза, зачитывал вслух свои бессмертные произведения. Завелись поклонники, и, что греха таить, поклонницы. Роскошные женщины, обычно с противоречивым характером, сложной судьбой и тремя разводами за плечами. Не сказать, чтобы Тарас, он же Артур, был сногсшибательно популярен, но и неизвестным его никак не назовешь. По крайней мере, в масштабе микрорайона. Тараса заметили, и пригласили на фестиваль, который ежегодно проводило одно из литературных обществ. На неделю, на полный пансион. Билеты и проживание за казенный счет. Питание в столовой при общежитии. Жива, жива еще культура! Пока в солидных кабинетах серьезные люди пилят серьезные деньги, не иссякнет живительный родник, и всякому писаке-нищеброду может посчастливиться, и перепадет ему несколько крох с барского стола. В частности, фестиваль, на который поехал Тарас, проводился на средства одного благотворительного фонда, через который отмывали бабки упыри, крышевавшие героиновый траффик. Так что можно сказать, что творческий отпуск Тараса, в конечном счете, проспонсировали торчки, загибавшиеся от передоза в подвале его многоэтажки. Но все это – низменные мелочи, главное – что поэт вырвался-таки из оков опостылевшего быта, и оказался в блаженном безвременьи, на берегу остывшего ноябрьского моря. Стоило поэту добраться до старого города, как Тарас Пыпырко растаял, как надоевший кошмар, и по туманным улицам остался бродить Артур Дубровский, автор неплохих, в сущности, стихов. Он ходил по ноябрьскому городу, вдыхал запах моря, которое пряталось совсем близко, всего в нескольких улицах к югу, рассматривал кружево черных ветвей, брошенное в жемчужное осеннее небо, и было ему светло и печально. Так он незаметно дошел до набережной, необычно пустой в эти дни. Поздней осенью в приморском городе не было туристов, да и вообще, люди, похоже, начисто исчезли с улиц, оставив Артуру только небо и морской туман. Мир был почти совершенен. Артур шел по набережной, и сквозь пелену тумана ему явилось видение. Из жемчужной пустоты, что была то ли небом, то ли морем, то ли вечностью, возник корабль, темный и горделивый, какими бывают корабли со старых картин. Верхушки его мачт таяли в тумане, и на вантах застыли капли воды, и крики чаек были как удивительно знакомый язык, который нужно просто вспомнить, и все тогда наладится, и раздвинется, наконец, эта тусклая пелена, которую зачем-то так лживо обозвали жизнью, и корабль, уставший и постаревший, выйдет в море, и возьмет курс сквозь горизонт. И не будет больше лет, прожитых зря, а будут только волны, бьющие в борта, ветер, вечный приятель, и бесконечность впереди. Строки рождались сами, пока Артур стоял, замерев, не дыша, и разглядывал чудо, возникшее из тумана и осени, и оказавшееся кораблем. Наверное, это бриг – подумал Артур. Пиратский бриг. И называться он должен по-пиратски – например, Месть Королевы Анны, или Счастливое Избавление. Или Фантазия. Артур вдруг понял, что еще чуть-чуть, и по его щекам потекут слезы – как будто он встретил давно потерянную, оплаканную и заочно похороненную любовь, а она, оказывается, все это время его ждала, только его. Все же он был поэт, натура чувствительная. Слова сплетались удивительно складно, и примерно через полчаса, когда Артур, счастливый и окрыленный, уходил с набережной, стихотворение было уже готово. Наверное, вы его знаете – это действительно очень хорошее стихотворение про корабль, который ждет своего капитана.
Тарас Пыпырко – человек сугубо сухопутный, к тому же поэт, существо непрактичное. Ну откуда ему знать, что корабль, привидевшийся ему сквозь туман – никакой не бриг. Пыпырко брига отродясь не видел, а случись ему – нипочем бы не отличил от шлюпа, корвета или фрегата. А приглядись он повнимательнее, он бы понял, что это и не парусный корабль вообще, а баржа, обшитая вагонкой. Хитроумный Ашот, ресторатор и преуспевающий владелец сети точек быстрого питания, надумал расширить коммерцию, и организовал тематический ресторан. На разворованном судоремонтном заводе за сходную цену приобрел ржавую баржу ЩЗ-5876, которая ранее использовалась для перевозки насыпных грузов и ходила исключительно вдоль побережья, до гавани Железный Порт. Открытого моря эта посудина отродясь не видела. Баржу обшили вагонкой, присобачили к ней два спиленных телеграфных столба, которые должны были изображать мачты, а ее ржавое нутро облагородили по возможности, организовали вполне приличный пищеблок и несколько уютных номеров, где летом заводились проститутки. Над палубой натягивали цветастый тент, там стояли столики. Называлось все это непотребство «Ассоль», и в туристический сезон на телеграфных столбах болтались малиновые полотнища, в которых замутненный дешевым поддельным алкоголем глаз туриста должен был опознать алые паруса. Ресторан работал уже пятый год, и приносил неплохой профит. Зимой, конечно, беда. Зимой баржа простаивала и ржавела. Собственно, именно в мертвый сезон она и попалась на глаза впечатлительному поэту.
Ну да, нет никакого пиратского корабля, и не было никогда. Ну да, нет Золотой Лани, а есть баржа ЩЗ-5876, переделанная под бордель и шашлычную. Артур ошибся. Да и не Артур он никакой, а Тарас Пыпырко. И сам он посмешище и мелочный дурак, живущий мелкой жизнью. И что? Ведь есть действительно хорошее стихотворение про старый корабль, и курс за горизонт. И разве все остальное важно? Ну, вот мы знаем, как обстоят дела, и даже рассказали вам. Легче стало? Вот и мы не знаем.
Засим остаемся в недоумении.
Все