Реквием по герою. Пролог

                «Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из
                Персии, умер. Это известие меня очень
                обрадовало: оно давало мне  право  печатать
                эти  записки,  и  я воспользовался случаем
                поставить имя над чужим произведением».
                М. Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»


       Предисловие не всегда лучшее начало повествования. Нередко оно обманывает читателя и ставит автора в неловкое положение. Герои и сюжет выходят не такими, как было обещано, а о заявленной цели сочинения судить можно с большим трудом. Но по самой глубокой сути дело не в этом. Чаще всего предисловий вообще не читают, полагая себя умнее автора. Причин тому несколько, но главных, пожалуй, две. С некоторых пор читатель занял по отношению к автору главенствующую позицию. Сочинение ценится не по таланту сочинителя, а по тиражу, которым оно раскупается в магазинах. И второе: массив изданной литературы столь огромен, что читатель всегда может сказать, что об этом уже писали, нового в книге ничего нет, а потому и читать её не стоит, разве только полюбопытствовать, чем таким невиданным сочинитель в этот раз попробовал удивить искушённую публику.

       Некогда считалось, что публика молода и простодушна и не открывает предисловий, поскольку ей недоступны смысл басни без конечного нравоучения, а также шутка и ирония автора по отношению к герою. Но с тех пор всё изменилось, можно даже сказать, что перевернулось с ног на голову. Басня, шутка и ирония канули в литературную Лету, а на берегу остались чучела, украшенные фальшивыми драгоценностями и размалёванные броским гримом. Они заняли место живых героев, пусть отрицательных, сомневающихся и противоречивых, но настоящих, и теперь командуют всеобщим парадом. На смену живому пришли мертвецы. Читатель стал пугающе разборчив. Не по опыту прочитанных книг, а по тому, что ему наговорили газеты или заносчивые кабинетные умники. Дескать, они знают, почему сочинитель сзывает на страницы своих произведений весёлых покойников и понимают-таки, зачем живое подменяется мертвечиной. Большинство наслаждается подобным уродливым превращением, потому что судить о том, чего нет, что утратило кровь и дыхание, сердцебиение и работу души, не надо. То есть ничто не требует для своей оценки ничего. Это безнравственно, но очень удобно.   

       Если раньше имело смысл спорить о нравственности и целеполагании героя, то ныне можно только обсуждать его похожесть на некий утраченный во времени живой прообраз и прикидывать стоимость этого андроида на книжной ярмарке фэнтези и кибер-панка.

       Но если мы всё-таки захотим всмотреться в реальность? Как быть с тем, что пришло, и как вернуть то, что было?

       Задача неразрешимая. Что касается прошедшего, то оно для нас двусмысленно ясно. С одной стороны мы переживали за героев произведений, гордились ими, старались быть похожими на них и жить так же ярко и гордо. Но многих героев мы не любили, считали их фальшивыми и выдуманными. Вслух об этом не говорили, но думали именно так.  Мы не понимали, как одновременно могут жить в нашем мире герои блестящие и ложные. Иногда приходила мысль, что такими делает наш мир время, но это было страшновато. Из простого читателя листающий книгу превращался то ли в судью, то ли в прокурора, а это не всякому было под силу.

       Книга и населяющие её персонажи становились опасны. Приходилось или набираться понемногу храбрости, чтобы читать сочинение, или признавать себя трусом и забрасывать книгу подальше.

       Именно поэтому автор данного сочинения взялся за предисловие и решил призвать читателя махнуть рукой на настоящее и как бы обратиться к прошлому. Стать чуть традиционнее и консервативнее, заинтересоваться больше живым, чем искусственным, выведенным в издательских лабораториях. Пинегин похож на героя, но только лишь потому, что ему выделена главная роль в повествовании. Его черты и его характер неуловимы, пусть и кажутся поначалу зримыми и очень точными. Он бесформен во всём кроме того, что определяет его как разрушителя.   Насколько это характерно для тех, кого мы знаем по жизни, решать, конечно, вам, читателям.

       Давайте только не судить человека, а попробуем разглядеть его характерные черты и лишь после этого проявим смелость, чтобы оценить их по достоинству.

       Я отдаю себе отчёт в том, что многие громко скажут о связи моего героя с героями хорошо известными, набившими оскомину, показательными, классическими. И прекрасно. Прошу считать это типизацией явления, о котором пойдёт речь. Всё, как известно, связано со всем, и Пинегин тоже связан кровно с теми, кто был до него.
Его, как и предшественников, можно любить, презирать или стыдиться, но не надо отказывать ему в праве на существование. Он есть, и с этим ничего поделать нельзя. Попробуем разобраться в том, что такое он, и что такое мы, и станем для этого усидчивыми и терпеливыми читателями.

      Только советую не спешить со слишком очевидными ответами. К сожалению, они не всегда уместны и не очень-то приближают нас к истине. Куда денешься от того, что все мы стали так сложны и противоречивы? И бог его знает, хорошо это или плохо!

                *   *   *


Продолжение следует.