Грустные ивы склонились к пруду

 «Грустные ивы склонились к пруду»
                Посвящается  людям,
                со статусом «Дети войны»

Ивы, ивушки. Красивые деревья, терпеливые и выносливые. Им бы только в начале жизни иметь возможность зацепиться за землю, потом они будут  украшать место зелёной струящейся кроной, оживлять его нежным шелестом гибких ветвей. Весной ивы раньше других деревьев распустят почки, а осенью долго не расстанутся с нежно-жёлтой листвой, продержат её до самого снега. А ещё ивы напоминают мне песню, которую  исполняла девочка из пятого класса Табошарской женской средней школы имени Зои Космодемьянской. Это Таджикистан, Ленинабадская область. Соцгород  строили на отрытом просторе слева от Курамы, так называли жители Табошара Кураминский хребет. Горы возвышались за школой и справа, а вдали красовался Кураминский хребет. Первозданная горная красота. На переменке можно было просто побегать, но можно было подняться к горе, весной нарвать тюльпанов, а летом полюбоваться нежным шёлком красных маков. Уроки проводились в две смены. Я училась во вторую. Наступил последний день учебного года: заключительная линейка, поздравления – всё прошло на площадке перед школой по-деловому и радостно быстро. После торжественной части – концерт на зелёной горке за задним двором школы. Номера концерта чередовались, время  таяло незаметно, а солнце уже скользило  по земле первыми закатными лучами. Объявили новый концертный номер: «Песня «Грустные ивы склонились к пруду». Музыка Матвея Блантера, стихи  Александра Жарова. Поёт Сталина Берген». На поляну вышла девочка из параллельного 5 «В» класса. Она отказалась от музыкального сопровождения, запела а капелла:

Грустные ивы склонились к пруду,
Месяц плывёт над водой.
Тем, у границы, стоял на посту
Ночью боец молодой.

 Звонкий, чистый голос песней повёл рассказ о молодом бойце, который на посту, один на один, встретил врага. В мелодии была пульсирующая, завораживающая сила, она потрясала  яркой  простотой сюжета и властвовала над сердцами. Это сейчас песня, как и события, о которых она рассказывает, стали историей. А тогда песня всё ещё была там, на фронте, была частью жизни  не только наших отцов, но и нашей детской жизни.
Мгновенно, как только Сталина запела, произошло что-то, объединившее слушателей. Круг на поляне явно сузился, все ловили каждый звук нежного сопрано, рассказывающего о трудной атаке и гибели героя на рассвете. Грустная мелодия слилась со стихами и, словно высокая волна боли поднялась вместе с песней над поляной и накрыла всех вместе. Голос стих. Единым, тугим хлопком начались аплодисменты и горы превратили их в несмолкающие, долго и далеко звучащие. Как только выходил  ведущий, аплодисменты усиливались. Сталина запела снова, не ожидая разрешения ведущего, но её не отпустили и после следующего и следующего исполнения. Дети просто хлопали и не давали объявлять нового номера. Голос девочки ослаб, появилась хрипотца, но петь она не отказывалась.

Вышла директор школы и объяснила, что надо отпустить девочку, что Сталина обязательно споёт в новом учебном году, но аплодисменты продолжались, словно теперь аплодировали ей, Любови Абрамовне. Любовь Абрамовну не просто уважали, её любили. На  дне открытия школы, утром,
 1 сентября 1949 года, она встретила первых учеников на широком  крыльце школы. И далее каждый день распахивалась огромная двустворчатая дверь, звучал звонок на урок, Любовь Абрамовна стояла на крыльце, отвечала на приветствия, кивала головой, порой задавала вопрос кому-либо, иногда сама отвечала на вопрос. Так проходило начало учебного дня. Для второй смены такого ритуала не было. Это была директор для школы, для учеников, директор-учитель, любящий свою работу. Она легко запоминала имена, знала не только учеников, но и их родителей. Война согнала людей в это место. Кто-то эвакуирован из оккупированных фашистами мест, кто-то приехал погостить, а возвращаться было уже некуда. Но в основном, это поселенцы – фронтовики, побывавшие в плену. В Табошаре они «некоренное население», и для них разработан  «комплекс занятости»: работа в шахте, в руднике, на отвале пустой породы, в компрессорной. А ещё они же строители соцгорода. Двухэтажную школу их руки выстроили за три летних месяца в 1949 году.

Школьный контингент – дети из разных мест: из Татарстана, Украины, Казахстана, Армении, Крыма, Поволжья… Составы  классов – полный интернационал. Любовь Абрамовна  была директором женской средней школа имени Зои Космодемьянской. Вниз от гор, на стыке двух новых кварталов соцгорода, была открыта мужская средняя школа имени Сергея Тюленина. Книга Александра Фадеева «Молодая гвардия» дала имена двум новым школам. А в самом Табошаре работала смешанная школа имени Олега Кошевого. Три школы, где обучались обычные дети, но война сделала их необычными. Слово «подранок» получило новое значение –  изломанная войной детская судьба. Любовь Абрамовна узнавала таких детей по взгляду: в основном, это насторожённый, заранее настроенный  слышать негатив ребёнок. Выжидательно-просящий взгляд говорил, что человечек ещё надеется и верит. Но встречались глаза с непроницаемым взглядом, во время разговора в них вдруг вспыхивала режущая искорка, готовая  испепелить…  Это были дети, которые разделили судьбу взрослых, они хорошо понимали слово «надо» и знали, во имя чего «надо терпеть и работать». Кому-то из наказанных поселенцев можно уехать в родные края через три года, кому-то – через шесть лет. Работали бывшие фронтовики качественно, как надо и сколько надо, безотказно. За работу получали поощрения, премиальные, а по мере сдачи построенных домов – квартиры. Уточню, здесь принимали народ, а не наказанных. Можно было, по окончании срока, остаться, не уезжать. В Табошаре дорожили ими как надёжной рабочей силой. В шахте работать опасно, случались обвалы. Именно в шахте погиб отец Сталины, и девочка жила у учительницы английского языка, которая  назвала себя её далёкой родственницей. А отец другой девочки, вытаскивая из-под вагонетки с пустой породой юного откатчика, сам попал под мощный обвал. Под ударом обвалившегося пласта каска треснула и разбитым краем пробила голову над правым глазом. Рана и контузия,..  но уже в мирное время. Обвал случился во время землетрясения. Наверное, и сейчас помнят его, хотя теперь Табошар получил новое название Истиклол, что значит Независимость. В новых кварталах дома не пострадали, возможно, потому, что их строили качественно, из камня, и дома строили не выше двух этажей. Но многие старые частные дома разрушились, и в земле зияли трещины. Такие трещины оградили, рабочие поставили вешки с красными лоскутами ткани. А в профессиональный праздничный день десятнику рудной шахты Виктору Ткаченко, доверили открытие памятника шахтёру. Именно Виктор разрезал ленточку и снял покрывало, а спасённый юный откатчик стоял рядом.

Сейчас директор школы  видела всех, детей и родителей, но она видела, что солнечный свет уже обливает только хребет Курамы, а значит, ночь наступит быстро. Любовь Абрамовна  вышла на середину поляны  и, по-дирижёрски  взмахнув руками, приглашая петь всех, запела вместе со Сталиной. Пели все, прославляя защитника страны, воздавая должное ему за Победу, за светлые спокойные дни. Это было незабываемое исполнение. Наверное, такому пению порадовалась бы и первая исполнительница этой песни Надежда Обухова, и Владимир Бунчиков, и Муслим Магомаев, и ансамбль «Песняры», включившие в концерты замечательное произведение. Но в тот момент в памяти Любови Абрамовны всплыли слова народного поэта из Душамбе Мирзо Турсунзаде: «Вахдати халки чахонро гум макун!» –  Не теряй единства народов всего мира!
Не теряй единства! Да, она, учительница, была рядом с своими воспитанниками и чувствовала, что они признают это единство.
Дети расходились по домам, но вечер последнего дня учебного 1949/ 1950 года подчеркнул похожесть их судеб, единой судьбы  будущего взрослого народа, которым в конце двадцатого века присвоят статус «Дети войны».

На фото: Горы Таджикистана.Курама.