Перестройка 8. Арбузы и адаты

   Совхозный цирк работал без перерывов и выходных. Директора не было, уехал в Плодопром. К Олегу Сергеевичу пошли главные специалисты, которые несколько дней не могли поймать директора, чтобы решить неотложные производственные вопросы. Делать нечего, вспомнил прошлогоднюю практику, разгреб завалы, день пролетел незаметно.
   На следующее утро директор первый раз за время работы зашел в партком. Положил на стол объемистую пачку машинописного текста. Предложил ознакомиться и при необходимости известить горком.
   Это была заготовка разгромной статьи Деркачина. В ней высвечивались методы работы партийных органов их района, застывшего островком застоя в бушующем океане перестройки.  Закосневшие в своем всемогуществе партийные чиновники наглухо стоят в обороне, травят прогрессивных специалистов, пытающихся пробить броню непонимания и нежелания что-то менять в этой жизни. Пофамильно названы заведующие отделами, немало места уделено секретарю парткома. Попрыгун из самоучек, выскочивший на волне популизма, которым сейчас многие пытаются подменить действительно трудную работу по перековке людей на пути к прогрессу. Механик по профессии, случайный человек в сельском хозяйстве учит работе дипломированного ученого агронома с солидным стажем, имеющего заслуженные награды и в отличие от временщиков посвятившего всю свою жизнь единственному любимому делу. Мастеру дела сейчас трудно противостоять мастерам слова.
   И в подобном роде на целый разворот.
   Олег Сергеевич прочитал и пришел к директору.

- Это зачем? На рецензию или в порядке шантажа? Заберите пасквиль и распространяйте сами, я вам не помощник.
- Как хотите, я вас решил поставить в известность, чтоб не говорили, что пользуюсь недостойными методами. Это ваше любимое обвинение. Имейте в виду нам с вами вместе не работать.

   Материал каким-то путем все же попал в горком. Опять начались консультации с крайкомом. В это время первый секретарь уехал в отпуск и за него остался второй, Правдин Николай Юрьевич. После очередного окрика из крайкома он вызвал к себе завсельхозотделом и Олега Сергеевича. Разговор был бурным. Все бывшие райкомовцы, достаточно откровенные друг с другом они не стеснялись в оценках коллизии. Ибрагим Алиевич безусловно поддерживал Олега Сергеевича, Николай Юрьевич психовал и утверждал, что нужно выполнить указания крайкома и сгладить волнения.

- На это и направлена наша работа по большому счету. На создание благополучной атмосферы на предприятиях. Давайте успокоим самых активных, успокоимся сами. Время все расставит на свои места. Перекуется и Смоляков, куда он денется.
- Не хочу я взрослого дядю воспитывать. Мне стыдно людям в глаза смотреть. Они каждый день бегут с работы к телевизору, по которому им генсек рассказывает, что корень всех бед в нашем равнодушии, круговой поруке и попустительстве. А потом чуть ли не дословно пересказывают и спрашивают, когда это будет на самом деле. Мне им сказать нечего. Мы с вами отлично знаем причины как вы говорите волнений. Так чего церемониться? Я бы выполнил рекомендации парткомиссии. Ее справка объективна, хоть и выполнена в пастельных тонах.
- Ну да, это ты у нас любитель контрастов, все жертвы подавай.
- А вам самим все это нравится?
- Да причем тут нравится? Если честно, я из крайкома после беседы вышел, как дерьма наевшись. Поймите, под ударом не мы, а первый секретарь. Хорошенькое дело – оставил присмотреть за хозяйством, а тут пожар устроили. Совесть надо иметь.
- Хватит горячиться Олег Сергеевич. Николай Юрьевич, разрешите нам с ним поработать над проблемой, что-нибудь придумаем.
- Да, Ибрагим Алиевич умеет делать, чтобы и волки сыты и овцы целы. Но, по-моему, это не тот случай.
- Все, идите. Зайдите к Николаю Германовичу, потолкуйте с ним.

   Жаров не сидел сложа руки. Пока соратники изыскивали внутренние резервы, он придумал сильный ход. Во-первых, почему газета профсоюзов разбирается без участия профсоюзных организаций на местах? Предприятия, района, края? Это первое его уязвимое место. Второе – то, что он пытается ставить на место партийные органы. А достаточно ли он компетентен в этих вопросах? И не обратиться ли к профильной газете, владеющей предметом и способной компетентно и беспристрастно разобраться в ситуации? А именно к «Правде»? И не обратить ли внимание как раз на личную заинтересованность корреспондента в вопросах, связанных со Смоляковым. При этом последний не стесняется демонстрировать свои возможности, ссылаясь на дружбу с Деркачиным.
   Олег Сергеевич с Ибрагимом Алиевичем слушали Жарова, поражаясь простоте решения. Как им самим это в голову не пришло.
   Хотя понять их было можно. Не привыкли перекладывать свою работу на чужие плечи и выносить сор из избы.
   Жаров продолжал.

- У каждого есть не только обязанности, но и права. В том числе право на адекватный ответ. Переходя определенную черту, оппонент дает нам моральное право на аналогичные действия. И здесь уже стесняться не приходится. «Бей врага его же оружием!». И не все поступки нужно согласовывать с начальством. Это перестраховка и поощрение бюрократии. Если есть внутреннее убеждение в собственной правоте, то и оглядываться не следует.
- Спасибо Николай Германович. Я завтра же займусь обращением от собственного лица в газету.

   В своем кабинете завсельхозотделом задумчиво глядя на Олега Сергеевича, сказал, что напрасно он взял его к Жарову.
   Через полмесяца после отправки письма в редакцию газеты «Правда» в совхоз, минуя горком, приехал заместитель председателя парткомиссии, участвующий в прежнем визите. На этот раз со своим вышестоящим начальником из КПК ЦК КПСС.
   Просто к конторе подошла черная крайкомовская «Волга» и из нее вышли пожилые чиновники, прошли в кабинет секретаря парткома, удивившегося и не потерявшего дар речи только потому, что по неопытности недооценивал исключительности события.
   Пары часов им хватило, чтобы разобраться в сути дела. Бумаг не писали. Олегу Сергеевичу шутливо пояснили, что в письме тот отмечал факт игнорирования ответственных работников на местах, поэтому, чтобы не выглядеть истуканами от власти, заехали к нему попросту, без ритуалов и церемоний. В то же время попеняли на нерешительность его поведения.
   Так и уехали, не ставя о визите в известность горком. Директора на месте не было, да они им и не интересовались.
   Когда Ибрагим Алиевич узнал про этот визит, то воскликнул, что лучше бы он этого не слышал.

- Не мог, кому другому сообщить? Жарову, например. Партконтроль по его линии. Как мне теперь доводить до секретарей? С тобой не соскучишься.
- Да я их, что ли привез? Сами приехали.
- Ты в «Правду» писал?
- Да, и по следам моего письма они объявились. По настроению вижу, что есть перелом там вверху.
- Ну, пошла вода в хату! Это не только тебе боком выйдет, помяни мое слово!

    Фурор был произведен невиданный. Шутка ли, визит представителей ЦК в район и без участия крайкома и местного партийного начальства. Никаких ритуалов и привычных оргмероприятий.
   Первый секретарь рвал и метал. Досталось всем. Куратору из крайкома, даже консультанту крайкома по идеологии, постоянно работающему в горкоме. Этих упрекали в плохом знании обстановки и неумении предупреждать подобные казусы. Начальник милиции и управляющий районным управлением КГБ получили разнос за то, что на подведомственной им территории находились высокопоставленные работники союзного масштаба с особым статусом без всякой охраны. Случись с ними что, а на наших дорогах это немудрено, кому придется отвечать? Это цена всем нам на самом деле.
   Волна покатилась по нисходящей. Пострадали даже постовые ГАИ на въезде в район. Крайкомовский членовоз полдня катался по району и никого это не заинтересовало.
   Олег Сергеевич обиделся на замечание по поводу нерешительности и счел его карт-бланшем.   Накатал статью в районную газету «Путь Ильича» о напряженной обстановке в работе с кадрами в совхозе, созданной с приходом в него нового директора. Зазнавшийся самодур при полном попустительстве райкома профсоюзов, нарушая все нормы коммунистической морали и игнорируя советские законы, в том числе КЗОТ, за короткое время сумел разогнать всех главных специалистов, даже вынудил уволиться с работы председателя профкома, являющегося штатным работником райкома. При попытках партийной организации вмешаться в ситуацию поднял свои связи вплоть до союзной прессы, угрожая разобраться с партийными чиновниками, посмевшими оказаться на его пути. В статье были названы поименно все участники событий и подтвержденные факты злоупотреблений.
    Главный редактор Горлицкая Варвара Ивановна сразу сдала материал в набор, и в воскресном номере на первой странице на читателей вывалилось столько информации о тайнах мадридского двора, что другой темы для разговоров уже не было.
   В понедельник первый звонок Олегу Сергеевичу был от главного редактора. Задыхаясь от возмущения, потом и вовсе разрыдавшись, она говорила, что так ее еще никто не подставлял. Она не ожидала, что партийный работник без санкции горкома мог поступить так безответственно. Доверчивость подвела. Ее уже посетили третий секретарь и председатель райкома профсоюзов, объяснили, в какую историю он ее втянул. Сейчас она сидит и ждет вызова в краевой отдел по работе с прессой. Возможным смягчением для нее могут послужить его оправдания, что это не самовольство, а указание руководителей, которые его посещали. У них справляться никто не станет, может быть все и обойдется. Ему это ничего не стоит, а для нее спасение.
   Олег Сергеевич вначале слушал с большим сочувствием и начинал уже упрекать себя за опрометчивость, но конец тирады заставил его рассмеяться.   
    Все знали о тесной дружбе этой троицы. Третий секретарь, председатель райкома профсоюзов и главный редактор были сверстницами, смолоду состояли во всевозможных активах. Профессиональные таланты их вслед за прелестями всегда по достоинству оценивались начальством.
   С комсомольских времен такой актив коллективно вывозили на шашлыки, когда приезжало развеяться на природе краевое начальство. Там ковались руководящие кадры партии. Те, что в последующем не оправдали себя в райкомах и горкомах, переходили в исполкомы всех уровней. Совсем незадачливые становились секретарями-машинистками в приемных руководителей предприятий. Вовсе невезучие пополняли школьные коллективы, как правило, образование у них было педагогическое. Потом они выбивались в директора школ и прочий руководящий состав, чему способствовали старые шашлычные знакомства.
   Кроме того это были бессменные председатели и члены избирательных комиссий, свято исполняющие руководящие установки.

   Олег Сергеевич понял, насколько щекотливым было положение подруг. С какой стороны не зайди, компромисс невозможен. Если оставить как есть, на что не согласится краевой профком, то страдает профсоюзная дама. В этом случае неизбежны разборки между крайкомами партии и профсоюзов. Крайней становится третий секретарь за появление публикации. Брать на себя такую вину она не захочет. Значит, следует строго спросить с редактора газеты. Многолетней дружбе грозил распад.

- Вам только и остается, Варвара Николаевна, идти до конца в рядах поборников справедливости, т.е. с нами и отстаивать правду до конца. Это будет благороднее, чем прятаться за чужими спинами, бросая соратниц на произвол судьбы. Я готов вам периодически подбрасывать материалы по теме дня. Благодаря статье она стала горячей. Наша задача не дать ей остыть. А на меня вы напрасно обижаетесь. Напечатать статью было вашим профессиональным долгом. Сейчас в эпоху гласности ваша работа становится все более важной и нужной.

   В совхозе случилось ЧП, которое переключило внимание на себя.
   В сентябре заканчивался сезон бахчевых. Обычно в это время снаряжалась машина для поездки в равнинные районы для массовой закупки арбузов. Работники собирали деньги, мешки и трое молодых парней отправлялись на вездеходе ЗИЛ-137 с трехместной кабиной на три дня. Задача была отобрать качественный товар по низкой цене.
    Обычно колхозники разрешали самим собирать арбузы на поле, выходило дешевле и надежнее. Для молодых парней такое задание было пустяком. Часто выкраивали денек на развлечения.
   На этот раз отправили молодого бригадира, выпускника сельхозинститута и двух его друзей из бригады. Ребята серьезные, работящие, непьющие.
   Прошел отведенный срок, потом еще два дня, а заготовителей все не было. Подумали, что сломалась машина, мало ли.
   Но когда подходила к концу неделя, все забеспокоились. Парни грамотные, должны были дать о себе весточку с оказией или прислать одного за помощью.
   Обратились в милицию для того, чтобы те по своей линии попытались навести справки. И тут оказалось, что в дежурном журнале районного отделения имеется запись трехдневной давности с требованием дать сведения с указанием данных пропавших работников совхоза. Запрос поступил из районного отделения милиции соседней республики. Дежурный при смене не доложил, а журнал никто не читал.
   Дозвонились, оказалось, что ребята сидят в КПЗ, машина стоит на приколе. По ней отправлен письменный запрос в районную ГАИ.
   Инкриминируется статья по хищению конопли с целью приготовления и реализациии наркотических средств, учитывая размах намерений. Понятное дело, целый грузовик. Не для личного же потребления.
   Срочно выслали представителей совхоза с участковым для выяснения обстоятельств.
   К вечеру вернувшиеся посланники рассказали, что ехали они до наступления темноты и решили заночевать на краю какого-то поля. Поскольку все были садоводами, то в полях разбирались не очень. Решили, что люцерна.
   Поужинали, завернулись в спальные мешки, забрались в кузов и уснули праведным сном.
   Пробуждение томным не назовешь. Яркие лучи мощных фонарей в руках людей в милицейской форме слепили глаза. Спальники завязали и прямо в них скатили пленников на землю. Досмотрели машину, пересчитали мешки. Обыскали одежду, у бригадира обнаружили деньги  в мелких купюрах. Картина была яснее некуда.

- Заготовители?
- Да. А что вы налетели, какое вам дело?

   Милиционеры смеялись. Это был рейд по отлову расхитителей конопли. Сегодняшний улов был для них большой удачей. Редко можно застать наркодельцов на машине да еще непосредственно на конопляном поле. Видать, неопытные, потому и беспечные.
   Попытки разъяснить ни к чему не привели. Документы были только у водителя. Всех увезли в ближайшее отделение и оставили до выяснения. Потом лениво делали запросы, согласовывали с начальством.
   Первый день сидели на хлебе и воде. Вечером бригадир, Руслан, услышал, что при смене дежурные переговаривались на адыгейском языке. Встрял в разговор тоже на родном языке, попросил передать кому-нибудь из стариков привет от Мусы Ахмедовича, что сразу изменило условия содержания. Накормили по-человечески, утром пришел следователь и заговорил совсем по-другому. Стал делать запросы, перевел в другую камеру, разрешили свободное поведение, улучшили питание. Даже предложили книги.
   Когда за ними приехали из своего совхоза, машина была загружена арбузами навалом по самые борта. При распределении выявилось полтонны излишек, что явилось компенсацией заготовителям за страдания в застенках.

   Бригадир Руслан был молодым специалистом, выучившимся по направлению от совхоза и в него вернувшийся. Когда появился Смоляков и начал разгонять старые кадры, то бригадирами решил назначить молодых специалистов.
   Бригадиры садоводческих бригад, это не бригадиры из рабочих в привычном понимании. Из каких-то соображений или по старой привычке бригадами называли по сути отделения совхоза. Назначали на эту должность опытных специалистов с высшим образованием. Здесь таилась хитрость. При постоянном требовании сокращения ИТР, не хватало штатных единиц для специалистов в управлении. Бригадир, проходя по рабочей сетке, не занимал штаты ИТР. Кроме того, для рабочих всегда расширенные квоты. Проще было вступить в партию, съездить за границу, получить квартиру, встать на очередь на приобретение автомобиля, устроить ребенка в нужную школу, в институт. Об этом простые рабочие не всегда знали.
   В совхозе у них были несравненно большие возможности, чем у рядовых специалистов. Они были командирами производства, управляли людьми и материальными ценностями.
   До Руслана бригадиром был его односельчанин Аюб. Образования не имел, являлся «практиком» как их называли. В последнее время их и заменяли специалистами.
   И если везде эти процессы протекали без эксцессов, то в мононациональных бригадах возникал конфликт интересов.
   Начать с того, что члены бригады проживали в одном ауле. Это анклав, живущий своими обычаями, почти по адатам, в которых вековая иерархия, не зависящая от государственных или иных законов. Прежние руководители совхоза, будучи их соплеменниками, такой порядок принимали как данность и старались использовать в интересах дела. Конечно, неизбежна дискриминация младших членов общества, но тут уж ничего не поделаешь. Как на зоне основная масса заключенных отдается «хозяином» в ведение «паханов» и все спокойно. Разница в том, что срок заключенного когда-то заканчивается.
   Аюб и был таким паханом или аксакалом, что сути не меняет. Во власти его были не только члены бригады, но и их родственники. На его личном подворье работали как совхозные рабочие, так и их родственники. Все это было в порядке вещей.
   Единовластным хозяином аула он не был. Были аксакалы и постарше.

   Когда Олег Сергеевич приехал в аул в первый раз на сход граждан, то увидел их реальное влияние.
   Сход должен проходить в сельском клубе. Перед клубом была большая площадь, поросшая травой на которой паслись козы, гуляли люди, дети играли в футбол.
   День был теплый, и все население, переговариваясь, бродило по этой площади. Разговаривали на своем языке. Приехавший с ним секретарь цеховой парторганизации водитель Мадин служил переводчиком.
   Сход назначен на семь часов, но никто в клуб не заходил. Олег Сергеевич несколько раз напомнил, пытался приглашать людей, они не реагировали.
   Мадин смущенно предложил Олегу Сергеевичу подойти к группе ветхих седобородых старцев стоящих возле калитки. Было ощущение, что держатся за забор, чтобы их не унесло ветром. Они сильно напоминали аксакалов отдыхающих на динамите в «Белом солнце пустыни»
   Олег Сергеевич поздоровался и сказал, что пора бы и начинать. На него почти не смотрели, но один из них что-то негромко буркнул так, что рядом стоящий парторг не расслышал. Но народ потянулся в помещение и через пять минут площадь опустела. Говорили только на адыгейском языке, Мадин едва успевал переводить.
   Через месяц, когда он уже познакомился с Мусой Ахмедовичем, эта проблема исчезла. Правда и он понял, как и с кого нужно начинать общение. В дальнейшем переводчик не понадобился.
   В бригаде Аюба было беспрекословное подчинение. Она считалась благополучной и в опеке не нуждалась. Но со сменой бригадира вдруг начались сбои.
Во-первых, не стало его видно в садах, хотя числился в бригаде. Доходили слухи, что теперь он пропадает на своем подсобном хозяйстве. Оно и понятно, некому стало обрабатывать сад и огород, ухаживать за животными.
   Несмотря на то, что Руслан был агрономом, стала нарушаться агротехника, запаздывали с прополкой и сбором урожая. Накачки на планерках результата не давали.
   Олег Сергеевич решил посмотреть на месте, что происходит. Утром приехал в сад, где работала бригада, поприсутствовал на планерке.
   Увидел, что Руслан ведет себя несмело, задания выдает в просительном тоне и не настаивает, если вдруг кто-то отказывается. Почему-то планерку он вел стоя. Половина рабочих говорила на своем языке. Руслан отвечал по-русски, но часть смысла от Олега Сергеевича ускользала. Люди вышли из бригадного вагончика на работы, они с бригадиром остались вдвоем.
   Разговор то и дело прерывался, когда в вагончик входил кто-нибудь из рабочих за инвентарем. Руслан вскакивал и стоял, пока человек не уходил.
   На замечание, краснея, ответил, что он может сидеть в присутствии старших только с их разрешения. В бригаде моложе него никого не было.

   Пришлось возвращать Аюба и Руслана на свои места, и жизнь наладилась. Никого не интересовало, кто работает в совхозных садах, кто в частных, план выполнялся, жалоб не поступало.
   Руслан стал бригадиром через несколько лет, когда возмужал и женился. Перестал вскакивать перед старшими по возрасту на работе. Напротив, уже многие не смели сидеть в его присутствии.