Эмма 10 тысяч киловатт. Люблю

«Эмма 10 тысяч киловатт». Журнал «Люблю».
VIP-клуб «Люблю!»
Ольга Зубарева
Эмма —10 000 киловатт
Когда я задумала взять интервью у Эммы Брамник-Вульфсоне, ветерана латвийской журналистики, вдовы знаменитого политика Маврика Вульфсона, то и представить не могла, как это будет непросто. Эмма то на приеме в посольстве, то на презентации своей новой книги, то встречается с представителями Евросоюза, то расслабляется в SPA-салоне: фантастическая энергия в 83-то года…
 
Интересная квартира
Буквально за день до ее отлета в Нью-Йорк — Эмма живет на два дома — мы окончательно договорись больше встречу не переносить, материал «горит». Но тут у моего мужа заклинило спину — ни встать с кровати, ни даже пошевелиться не может. Звоню Эмме: «Понимаете, вот такое у меня случилось, я должна врача дождаться, дверь открыть. Давайте попозже встретимся». — «И ты мужику веришь? Это он при тебе такой беспомощный, а уйдешь — до туалета добраться сумеет. Скажи ему, чтобы двигался, чтобы на двери повисел, — позвоночник на место станет, я всю жизнь так делаю, когда прихватывает».
Вечером мы все-таки встретились.Это был, пожалуй, самый жаркий день нынешнего знойного лета, я пришла к Эмме едва живая. Дверь мне открыла незнакомая женщина и с порога спросила: «Картошку с мясом будете есть? А салат? А арбуз?» В доме тусила разновозрастная компания: кто-то сидел за компьютером, кто-то угощался за столом, один подбирал мелодии на пианино, другой мыл посуду — прямо студенческое общежитие какое-то, а не квартира пенсионерки с видом на улицу Чака.
Тут появилась сама хозяйка — бодрая, словно и не носилась весь день по городу, а только что поднялась с дивана после основательной сиесты. «Ну что, твой-то встал? В кровать не написал? То-то, я же говорила… Это ничего, что я на «ты»? Возраст мне позволяет… А сейчас я вам с мужем подарочки сделаю: это одеколон для него, это духи для тебя».
Самое время уточнить, что прежде мы с Эммой знакомы не были, хотя много лет назад встречались на каких-то мероприятиях.
Опять с нуля
 
Я даже не пыталась скрыть своего удивления:
— Эмма, извините, но большинство ваших ровесниц целыми днями смотрит телевизор и жалуется на жизнь. Как вам удается быть такой бодрой и не уставать?
— А некогда мне: лет-то немало, а еще так много надо сделать. Я даже сплю по три-четыре часа, мне хватает.
— С такой энергией, как у вас, надо родиться или ее можно развить в себе? Я слышала, что друзья вам даже дали шутливое прозвище: «Эмма —10 000 киловатт»… Вы и в компьютере разбираетесь, и всю жизнь фотографируете — какие-то юношеские у вас интересы!
— Без компьютера сегодня нельзя, ведь у меня друзья по всему миру — и со времен моей журналистской деятельности (Эмма двадцать шесть отработала в многотиражной газете завода ВЭФ, сотрудничала со многими другими изданиями. - Прим. О. З.), и по первому браку с Александром Брамником — он был хирургом от Бога, и немало его пациентов до сих пор поддерживают со мной отношения. А что уж говорить о жизни с Мавриком Вульфсоном! Он был своим во многих странах, познакомил меня с огромным количеством незаурядных личностей — как же я с ними без компьютера общаться буду? Ну и, конечно, он мне для работы нужен.
А что касается энергии, так это из семьи: главным образом, от мамы. Она родилась в Двинске, в 17 лет совершенно одна оказалась в Питере, как раз когда началась первая мировая — ничего, выдержала. Она считала, что главное это не расслабляться, не допускать неряшливости ни в себе, ни вокруг себя. Каждое утро она выходила на работу в единственном, но элегантном костюме, шляпке с вуалью и лайковых перчатках. Мама вспоминала: «То, что я голодна, со стороны не видно, а если небрежно одета — заметят все». Я переняла у нее такой подход.
Совсем молоденькой она вышла за моего папу, сорокалетнего вдовца с тремя детьми, и стала им настоящей матерью: теперь понимаю, как это непросто. И уже на моей памяти мама дважды спасала отца от смерти, когда врачи от бессилия разводили руками. Она выясняла название лекарств, которые могли бы помочь, если их достать. Она доставала, делая невозможное, — не знаю как, наверное, в безвыходной ситуации силы человека удесятиряются.
Несколько раз моя семья меняла место жительства: мы то «лишенцами» становились, то под смену режима попадали — все теряли и начинали с полного нуля.
— Так за счет чего же в итоге выжили?
— Родители начали заниматься фотографией: днем работали в павильоне, ночью — проявляли и печатали снимки. Я была еще дошкольницей, когда моей обязанностью стала сортировка фотографий по шесть-двенадцать штук «по лицам и пуговицам». Когда стала постарше, на меня легла уборка и кухня, так что я привыкла все успевать.
Жизнь и смерть Хирурга
— Как складывалась ваша самостоятельная жизнь?
— Сначала я училась в университете Уфы, потом перебралась в Ригу, тут и получила диплом по специальности журналистика. Вышла замуж за студента-медика Александра: сначала жили вместе с родителями, тогда никто и не мечтал об отдельной квартире.
— Но потом-то у вас появилась своя площадь?
— Да, когда мужа назначили главным врачом в Элее, он получил однокомнатный домик у дороги, прежде предназначавшийся под морг. По выходным Саша приезжал в Ригу ко мне с детьми — у нас уже были сын Геннадий и дочь Лариса, а летом мы жили у него — так и катались туда-сюда пять лет.
— Как же вы справлялись с работой и детьми?
— Няньки помогали — на них вся моя зарплата уходила.
— Расскажите, пожалуйста, об Александре!
— Он был редким человеком, у которого я училась целеустремленности. В медицину он был влюблен бесконечно, кроме нее только семья имела для него значение. Нагрузки у мужа были невероятные, потому что даже после круглосуточного дежурства врач должен был становиться за операционный стол. В 39 лет у Саши случился первый инфаркт: я умоляла его перейти в поликлинику, но он и слушать не хотел — равно как и о том, чтобы заняться научной работой.
Я пыталась переключить его внимание на сад-огород, даже купила участок в Пабажи, но недостроенная дача дважды сгорала. Тогда мы перебрались на Гаую: Саша не мог дождаться того момента, когда можно будет собираться с детьми и внуками на природе, но не успел. Он умер после очередной операции — упал прямо на улице: это был одиннадцатый инфаркт. Кстати, мимо как раз проезжала «скорая», сотрудники которой прекрасно знали профессора Брамника: они втащили его в машину, пытались запустить сердце, но не смогли, потому что возвращались с вызова и в подушке не оказалось кислорода.
Хоронили его в тридцать вторую годовщину нашей свадьбы: это было в январе, но на кладбище было не видно снега. По-моему, проводить Сашу пришли все 15 000 спасенных им пациентов вместе с семьями.
Первое свидание
 
— А когда же в вашей жизни появился Маврик Вульфсон?
— Нескоро. Позже он часто повторял: «Как жаль, что мы так поздно встретились». Конечно, я знала о Маврике — в журналистских кругах все знакомы, но я обычный корреспондент, а он известный политический и общественный деятель, публицист, дипломат, профессор Латвийской академии художеств. Поэтому когда он однажды позвонил мне и предложил встретиться, я засмущалась как девочка, отнекивалась, попросила перезвонить через пару дней. Но через час звонок раздался снова: «Послушайте, мы же уже не дети, вы ничем не рискуете». Я подумала, что действительно прошло то время, когда я была первокурсницей и искренне не понимала, чего хотят от меня вившиеся вокруг молодые люди. Теперь-то я знала, откуда берутся не только дети, но и внуки, — и согласилась встретиться с Мавриком.
— Ну, а дальше, дальше что было?
— Я опоздала на свидание — не специально. Маврик предложил прогуляться по парку. Я разволновалась, абсолютно не понимая, о чем говорить, и на всякий случай взяла инициативу на себя. Стыдно вспомнить, что я несла про семью, про мужа и работу — болтала без умолку. А Маврик вдруг посмотрел на часы и сказал: «Извините, но мне сейчас нужно уйти, у меня урок немецкого». Я удивилась — какой урок почти в 80 лет? А он не брал уроки немецкого — он преподавал. Вообще Маврик знал много языков — английский, латышский, польский, идиш, иврит...
В выходные мы встретились снова, потом еще и еще, но только гораздо позже я узнала, что после той первой встречи он написал в дневнике, что хотел бы всю жизнь гладить мои золотистые волосы…
Только любовь
— Эмма, извините, но если не секрет, сколько вам было лет, когда вы обрели друг друга?
— Не секрет — 67. И это была большая любовь, настоящая, романтичная. Каждый день мы начинали с танго, которое исполняли на кухне, пока однажды Маврик не спохватился, что на свадьбе понадобится вальс, — и мы перенесли репетиции в гостиную.
— И что же, ни одного дня без танца?
— Да было как-то… Потом спохватились и бросились наверстывать упущенное — три раза в тот день танцевали.
— А еще какие-то милые традиции у вас были?
— Если я уходила из дому, когда Маврик еще спал, я обязательно оставляла ему любовную записочку. Встав, он первым делом начинал искать ее и, если не находил, страшно обижался.
— Эмма, вы ведь наверняка знаете, почему у некоторых пар любовь со временем гаснет, а у других только крепнет. Как сохранить чувства?
— Быть друг другу интересными. Мы с Мавриком все делали вместе: работали — сначала он диктовал, а я набирала текст на компьютере, потом мы редактировали, придумывали новые сюжетные ходы, вместе же ломали голову над тем, как раздобыть средства для издания очередной книги.
Когда я хлопотала на кухне, он не уходил в комнату, ему хотелось быть рядом. Однажды Маврик предложил купить посудомоечную машину, чтобы я свои ручки поберегла, но я отказалась, памятуя свою первую свекровь, которая говорила, что хозяйке надо что-то и самой руками делать. А порой заставала мужа за «тайным» мытьем посуды: «Вдруг ты меня за это лишний раз приласкаешь», — шутливо оправдывался он.
— Неужели одного интереса хватает? А, скажем, материальный достаток значения совсем не имеет?
— Что касается интереса, хочу вспомнить легендарную Наталью Сац, создателя и режиссера Детского музыкального театра. Когда приближался один ее юбилей, она объявила, что праздновать не хочет, а вместо этого покажет внукам свои любимые места Москвы. Часов пять они катались на такси по нетуристическим закоулкам столицы, и с каждым у Сац было связано какое-нибудь воспоминание или история.
Когда экскурсия закончилась, водитель отказался брать деньги, вместо этого предложив ей выйти за него замуж. «Но я же значительно старше вас!» — удивилась Наталья Сац. «Возраст не имеет значения, с вами не соскучишься», — возразил таксист. Она все же отдала ему деньги, взяла сдачу, а назавтра вместе с ней обнаружила в сумочке записку с номером его телефона — на случай, если она передумает. Я согласна с такой позицией на все сто.
А достаток… И в первом браке, и во втором мы порой жили на гроши, но это не мешало счастью. Вы часто слышали про счастливых миллионеров?
— Эмма, вы готовы выйти замуж еще раз?
— В любом возрасте человек не должен оставаться один — это неправильно. Но я соглашусь на замужество, только если встречу столь же неординарного человека, как  оба мои мужа, ведь мне с любовью повезло как мало кому из женщин.
Вместо эпилога
— На прощанье-то хоть мороженое съешь… — требует Эмма. — А если с бальзамом? Ну тогда хочешь, я тебе сервиз подарю? Улетаю, чего ему тут пылиться? Сейчас, вот только придумаем, как упаковать. А вот еще один — смотри, с молочником, сейчас это редкость. Еще у меня есть коллекция спичечных коробков с этикетками «По ленинским местам», не интересует? Или машинку возьми — внуку подаришь. Тогда бери вьетнамскую тарелку — на стену повесишь! И вот эту шляпу примерь, тебе подойдет…
— Эмма!!! А-а-а!!! У меня только две руки!
— Ничего, девчонки (из числа гостей, развлекающихся самостоятельно и с комфортом. - Прим. О. З.) тебе помогут все снести вниз, а домой на такси доедешь (Мне на ухо: «Деньги-то есть?»). А мужику своему скажи, пусть не ноет: повисит на двери — и спина пройдет.
Хочу подчеркнуть, что я не была в числе фаворитов — каждый гость уходил, груженный подарками. А через день я почти физически ощутила, как в Риге что-то изменилось: чего-то стало не хватать, градус понизился, что ли; стало чуть прохладнее… Это унеслось в другое полушарие созидательное торнадо по имени Эмма Брамник-Вульфсон.

vip-club, другие материалы
Опубликовано -- в номере
© Izdevnieciba «EVA»