Лукреция

               
                (18+)          
               
                Пролог
             
            Может ли женщина прожить без любви?  Да кто бы сомневался.  В реальной жизни от любви одна головная боль.
 А всё из-за этих прекраснодушных рифмоплётов.  Заладили, как попугаи, любовь, любовь, любовь!  Как будто они из-под одеяла никогда не вылезали.  Поверьте мне на слово: если бы эта самая любовь стукнула их хоть раз хорошенько по голове,
они сразу бы сменили пластинку и заголосили бы о чём-нибудь другом.  Впрочем, их тоже можно понять,
им ведь надо на что-то жить...
            А что уже там говорить о владельцах крепостных или рабов.  Им сам бог велел посочинять на досуге, подсмеиваясь
над шалостями купидона, чтобы скоротать время между завтраком и обедом.
            Нам же, серьёзным взрослым людям, лучше подумать о том, как обустроить свою жизнь.  Как достойно обеспечить наших детей. 
            А все эти чудные мгновения и мимолётные видения следует оставить безголовым юнцам и постоянным обитателям психиатрических лечебниц.

               
               
                ЛУКРЕЦИЯ
                (Древний Рим)

            «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви»   /песня песней/

                "Лишь тебя увижу,
                слова вымолвить не в силах я
                И дрожит листом кленовым
                Плоть несчастная моя" *****
               
               
      
               
                гл. 1. Учитель
            
            
            Во все времена женщины любили наряжаться.  Не были здесь исключением и древние римлянки.  И хотя римские императоры пытались законами против роскоши приструнить своих соплеменниц, тративших на одежду и украшения целые состояния, но поделать ничего не могли.
            Впрочем, бороться с женской модой - вещь бесполезная во все времена.  Чтобы выглядеть привлекательно, женщины готовы пойти на всё.

            Самой распространённой одеждой замужних римлянок являлась стола – разновидность современного платья. 
Именно это одеяние белого цвета и носила Лукреция.  Её стола без рукавов больше походила на тунику и была стянута чуть ниже груди шёлковым пояском, что создавало красивые складки.  Обычно поверх столы она надевала длинный женский плащ — паллу.
            Отметим, что столу могли носить только свободные женщины.  Рабыням облачаться в подобную одежду было запрещено.

            Лукреция неумолимо приближалась к тридцатилетнему рубежу.  По римскому канону, она считалась уже почтенной матроной, что и не удивительно, ибо средняя продолжительность жизни в Древнем Риме составляла всего 35 лет*.
          
            Наша героиня принадлежала к привилегированному всадническому сословию, опоре императорской власти. 
Она очень гордилась своими предками, которые по преданию участвовали в основании вечного города. Не забыли они и себя родимых. 
В живописном местечке на заросшем лещиной левом берегу Тибра, у южной окраины Рима, была выстроена роскошная усадьба, где и проживала Лукреция, вместе со своими сыновьями Велиусом и Витусом. 
            Мальчикам уже исполнилось 7 лет – возраст с которого в империи детей отдавали в начальную школу, где их обучали счёту, письму и чтению.
            Впрочем, некоторые граждане предпочитали нанимать домашних учителей, если, конечно, средства позволяли.
 А уж семью Лукреции бедной никак не назовёшь.  Её муж, Корнелий занимался виноторговлей, имел собственные плантации
под Неаполем.  Кстати, знаменитое с янтарным отливом фалернское вино из Кампании делалось именно из его винограда.
             
            Последние дни августа, с которых мы и начинаем наш рассказ, были особенно напряжёнными в жизни Лукреции. 
Она буквально сбилась с ног в поисках хорошего paidagogos, что в переводе с греческого означает детоводитель. 
Но, к сожалению, все её усилия пока ни к чему не привели, так как другие матроны тоже не сидели сложа руки…
          
            И тут как гром среди ясного неба будто из-под земли в их доме появился учитель латинского и греческого языка -- Антонио. 
            Этот семнадцатилетний греческий раб, достался Корнелию совершенно бесплатно по завещанию умершего дальнего родственника.  Юноша являлся сыном известного греческого врача, участвовавшего в заговоре против римлян.
По этой причине всю его семью и продали в рабство.
            
            Когда Лукреция увидела Антонио в первый раз, у неё ослабли колени и чуть не подкосились ноги.  Перед ней стоял живой Аполлон, спустившийся с небес на землю.  Юноша был прекрасно сложён.  Его сильное гибкое тело отличалось идеальными пропорциями.
            Лёгкий румянец играл на его щеках, золотистые вьющиеся волосы окаймляли одухотворённое лицо.  А взгляд его небесно-синих глаз просто привёл её в лёгкое замешательство.  Всё же ей удалось взять себя в руки и спросить мужа:
            -- А не слишком ли он красив для учителя?
            -- Ну и что тут такого? – удивлённо пожал плечами Корнелий и резонно добавил. -- Он же не девочек будет учить,
а мальчиков.  А им-то какая разница.

            Лукреция попросила Антонио сложить несколько чисел.  А когда он это сделал, поинтересовалась, знаком ли он
с творчеством Гомера.
            -- А как же.  Это мой любимый поэт, -- ответил юноша и прочёл ей отрывок из Одиссеи сначала на греческом,
а потом на латыни.
            «Ты потому лишь себя почитаешь великим и сильным, что меж ничтожных и малых людей свое время проводишь».
            -- А ещё, -- попросила Лукреция.               
            «Кто же и сам безупречен и мысли его безупречны».               
            -- А ещё?
            «Часто немые глаза красноречивее уст».
             
            Удивительное дело, но ни к произношению, ни к дикции придраться она не могла: всё было исполнено на "urra".  Лукреция ещё раз проэкзаменовала его по материалу начальной школы и убедилась, что, несмотря на свой юный возраст, он обладает всеми необходимыми знаниями, чтобы обучать её детей.
            
            Антонио выделили жильё на втором этаже господского особняка.  Также отдельное помещение на первом этаже переоборудовали под учебную комнату.  В нём установили большую доску из чёрного мрамора, на которой было удобно писать мелом.
            Когда начались занятия, Лукреция вдруг ни с того ни с сего стала испытывать ревность к Антонио.  Если раньше она весь день проводила со своими мальчиками, то теперь половину этого времени учитель забирал себе.  Лукреция мучилась,
не находила себе места, бесцельно слонялась по усадьбе, не зная, чем себя занять.   
            В конце концов на ручной прялке, которую, кстати, изобрели в Древнем Риме, стала прясть пряжу. 
Да так пристрастилась к этому ремеслу, что даже ночью, мучаясь бессонницей, выходила в атриум** и машинально правой рукой приводила в движение большое колесо прядильного механизма.
            
            Чтобы как-то замаскировать своё расположение к Антонио, Лукреция вела себя с ним подчёркнуто строго и холодно,
при этом в её голосе частенько проскальзывали железные нотки.  Впрочем, её крутой нрав также испытали на себе
её дети -- Витус и Велиус.  Словно она всем хотела показать, какая она строгая и требовательная мать. 
            Иногда Лукреция заходила в учебную комнату, наблюдая за занятиями, и, если замечала, что её мальчики дурачатся,
а то и просто не слушают учителя, демонстративно, на глазах Антонио, давала им подзатыльник и не стеснялась повышать голос.       
            -- Лентяи и лоботрясы! -- кричала она; а один раз даже намеревалась выпороть Витуса розгами, но Антонио не дал ей этого сделать.
            -- Они не лентяи и не лоботрясы, -- заступился он за мальчиков. – Просто они не могут долго удерживать своё внимание. 
Они же ещё дети.  С ними нужно почаще делать перерывы в занятиях и иногда учёбу заменять весёлыми играми.

               
                гл. 2  Лукреция

         
            Как же несправедлива бывает к нам судьба.  Эта своенравная богиня Децима.  Одним она дарит все прелести жизни, радость и счастье, других обрекает на печаль и страдания.  Но тут уж ничего не поделаешь, ибо наматывать нить жизни на веретено судьбы боги доверили только ей.
            
            В детстве Лукреция росла вместе со своей сестрой-близняшкой. Заметим, что в Древнем Риме сёстрам давали одинаковые родовые  имена, что вносило путаницу при общении с ними. Поэтому внутри семьи пользовались дополнительными названиями. Чтобы избежать неразберихи, будем впредь называть сестру Лукреции "домашним" именем Юлиана.
            Девочки так сильно походили друг на друга, что зачастую даже родная мать не могла их различить.  К тому же обе выглядели удивительно привлекательно, родители не могли на них наглядеться. Сёстры настолько сдружились, что постоянно ходили вместе, взявшись за руки, словно влюблённая парочка.
            
            А чего стоили их проделки, когда одна из них подменяла другую.  По этой причине родители предпочитали распекать
за какой-либо проступок сразу обеих.  Ибо разобраться, кто именно из них напроказничал, было практически невозможно…
            У девочек рано проявились музыкальные наклонности.  Поэтому их с раннего детства стали обучать игре на арфе.  Сёстры быстро освоили этот сложный инструмент и вскоре стали постоянными участницами на различных городских праздниках.
         
            Как-то на их день рождения им подарили две театральные маски.  Напомним, что в римских театрах играли только мужчины.  Если актёр играл красивую девушку, он надевал белую маску.  Если некрасивую -- жёлтую.
            Так вот белая маска почему-то досталась Юлиане, а её сестре пришлось довольствоваться жёлтой. 
Тогда Лукреция даже не подозревала, что это знак свыше, знак судьбы.

            Когда девочкам исполнилось 13 лет, по Италии прокатилась эпидемия оспы.  Бедствие было настолько ужасное,
что вымирали целые деревни и города.  Хотя семья Кирка безвылазно находилась в своей усадьбе, это не спасло её от беды. 
            От заезжего торговца рыбой заразилась Лукреция.  Заболевание развивалась стремительно и, казалось, что девушку уже не спасти.  Но боги смилостивились над ней – она чудом выкарабкалась и стала медленно выздоравливать. И вскоре на радость близким её жизни уже ничто не угрожало.
            Правда, болезнь для неё не прошла бесследно.  На щеках Лукреции появились рубцы, шрамы и мелкие щербинки. 
От её былой привлекательности не осталось и следа.  Молодые люди перестали обращать на неё внимание, останавливая свои взоры исключительно на Юлиане.
 
            С этого времени отношения между сёстрами разладились.  Юлиана стала тяготиться присутствием Лукреции,
особенно в обществе своих поклонников.  Девочки перестали дружить и отдалились друг от друга.
            Можно только догадываться, что пришлось пережить Лукреции разом потерявшую и привлекательность, и сестру. 
От горя и безысходности она замкнулась в себе.  Избегала общения со сверстниками.  Стала реже появляться на людях, стесняясь своей внешности.  Заметим, что всё это случилось в том нежном возрасте, когда девичья душа наполняется неописуемым восторгом, расцветает, расправляя крылья, как птица, вставшая на крыло.
            
            Единственное, что ещё оставалось у неё от былой красоты – это огромные чёрные удивительно живые глаза. 
Но теперь в них навечно поселилась неизбывная грусть.  А уж о том, чтобы выйти замуж и обрести семейное счастье,
как у других женщин, она уже и не мечтала.
            Один за другим, потянулись унылые серенькие года.  И ни малейшего просвета в жизни, одна тоска и печаль.               
            
            И вдруг, неожиданно, когда ей исполнился 21 год, у неё появился жених из всаднического сословия – маленький мужичок с крупной, посаженой на рыхлое туловище головой.  Толстые плечи и хорошо заметный животик отчётливо проступали под его белоснежной тогой, украшенной пурпурной вертикальной полосой.  Кстати, эта тога была почему-то очень большого размера и, как он не закручивал её вокруг себя, она постоянно путалась у него под ногами.  Этот тип мужчин женщины шутливо называют «морские свинки».  Он страдал одышкой даже тогда, когда его подбитое жирком тело переносили в паланкине его же собственные рабы.
            
            Звали этого жениха Луций Корнелий Марон.  Он был значительно старше Лукреции и являлся горячим сторонником гедонизма; Коргелий считал, что человек создан только для наслаждений.  Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать её
по пустякам, а уж тем более огорчаться и печалиться.               
            Улыбка почти никогда не сходила с его лица, словно он когда-то сильно развеселился, а успокоиться так и не смог. 
Да, вот ещё что.  Когда Корнелий хохотал, голова его немного подёргивалась в левую сторону, что почему-то сильно забавляло окружающих.
               
            "Почему он хочет на мне жениться?  Что он во мне такого нашёл?", -- постоянно поглядывая в зеркало, спрашивала себя Лукреция, но ответа найти не могла.  Тогда она прямо задала ему вопрос, любит ли он её.  Корнелий сначала удивился, а потом рассмеялся.
             -- В брак вступают не по любви, чтоб вы знала, дорогая моя, -- сделала ей внушение патриций. – К вашему сведению, милая Лукреция, большинство браков в Риме заключаются по расчёту для продолжения рода, чтобы можно было передать наследство своим детям.
            
             Её родители волновались, пожалуй, не меньше дочери.  Они боялись, что она откажет Кирку, и у них уже никогда
не будет внуков.  Ведь по представлениям того времени она давно уже считалась старой девой.  Но, к удивлению всех родственников, Лукреция после некоторого колебания всё же дала согласие на брак.  Злые языки поговаривали, что Корнелий сделал предложение только благодаря солидному приданому, даваемому за невестой.  Очень уж он хотел расширить свои плантации под Неаполем. 
            
             Но, как бы то ни было, Лукреция стала замужней женщиной, римской матроной.  Через год после свадьбы Лукреция родила своего первенца Витуса, а вслед за тем в семье появился Велиус.  С появлением мальчиков жизнь её в корне переменилась.  Вырастить сыновей стало её главной целью.  Её жизнь обрела смысл.  Она полностью посвятила себя детям и семье.
             Корнелия же семейная жизнь только тяготила.  Он почти полностью устранился от воспитания детей.  Да и все домашние заботы полностью легли на плечи жены.  Муж редко появлялся в усадьбе, проводя почти всё своё свободное время
на зрелищах и пирушках.  Нередко наведывался и в lupanar.
             К тому же посещать лупанары женатым римским гражданам разрешалось совершенно официально.   Ибо считалось, что, поддерживая сексуальные отношения с проститутками, они даже «оздоровляют свой брак».  Жёны не смотрели на это,
как на измену, -- и на развод никто не подавал.
               
             Впрочем, Корнелий разводиться и не собирался.  Ибо по римским законам в этом случае ему бы пришлось вернуть супруге её не такое уж и маленькое приданое.  А это совершенно не входило в его планы.
               
               
                гл. 3. Юлиана
   
            
             Сестра Лукреции обладала какой-то удивительно острой, паразительной красотой. Взгляд её чёрных как ночь глаз, словно дротик, пущенный умелой рукой, пронзал насквозь сердца её несчастных поклонников.  У многих представителей сильного пола при этом почему-то сразу подгибались коленки.  Но тут уж ничего не поделаешь, подобный симптом, что подтвердит вам любой доктор, – это хронический недуг всех мужчин. 
             Нельзя сказать, что Юлиана обладала точёной фигуркой.  Нашему современнику она вообще могла показаться даже немного полноватой.  Но это была удивительно свежая и нежная полнота, пробуждающая мужские желания. 
             Кстати, в древности рубенсовские формы ценились очень высоко.  Так, на невольничьих рынках женщины
с роскошным телом стоили намного дороже стройных, худощавых красоток.  Ибо такое тело считалось признаком естественной здоровой красоты и ненасытной чувственности.

             После того, как заболела Лукреция, родители, опасаясь за здоровье второй дочери, отправили Юлиану погостить
на виллу дяди в Сицилию. 
             Лишившись подруг и приятелей, оказавшись в глухой провинции, молодая сибаритка откровенно скучала без шумного
и весёлого Рима.  Чтобы как-то развлечь племянницу, дядя свозил её на знаменитый действующий вулкан Этна,
но на вершину подниматься не разрешил, так как погода в тот день портилась буквально на глазах.  И вскоре они попали
под самый настоящий ливень и промокли до нитки.  А потом ещё налетел шквалистый ветер, который валил деревья и сбивал людей с ног.
             Если дядя, закалённый в боях центурион, после этой бури отделался лишь лёгким насморком, то Юлиана серьёзно заболела. Когда её привезли на виллу, она уже была в бессознательном состоянии.  Дядя послал за доктором, но никто из врачей так и не появился. 
             В разгар эпидемии все эскулапы, боясь подцепить заразу, разбежались кто куда.               
            
             Лишь одна старая цыганка-целительница согласилась помочь.  По её указанию Юлиану вымыли в горячей ванне;
потом ей дали выпить целую чашу крепкого неразбавленного вина с чесноком, чтобы выжечь заразу изнутри. 
А затем с помощью служанок, цыганка обмазала тело девушки горчицей, добавив в неё перец и уксус.  После чего Юлиану обмотали льняными простынями и уложили заболевшую в постель.   
             Дядя лично наблюдал за всеми лечебными процедурами -- он до конца не доверял цыганке и боялся,
что она ненароком может нанести вред его племяннице.  Юлиане же было не до стеснения, она почти ничего не чувствовала
и находилась в полуобморочном состоянии.
             Эти нехитрые манипуляции проделывались каждый день и вскоре девушке действительно стало лучше: спал жар, успокоилось дыхание -- и Юлиана пошла на поправку.  Но тут случился эпизод, который я бы предпочёл опустить,
но… из песни слов не выкинешь.  К тому же он так или иначе повлиял на дальнейшую судьбу нашей героини.
          
             Обычно после выпитого вина Юлиана крепко спала.  Но вдруг в одну из ночей девушка неожиданно проснулась. 
Она ощущала странное томление во всём теле, её снова бросило в жар.  «Что это со мной? -- подумала она, -- я ведь уже почти выздоровела.  Неужели болезнь снова вернулась ко мне?».  Юлиана слегка приоткрыла глаза и увидела сидящего на своём ложе родного дядю… он гладил её гениталии.
             Таким она никогда его не видела.  Он тяжело дышал, на лбу выступили капельки пота, глаза сверкали лихорадочным блеском.  Юлиана чуть не умерла от страха, залилась краской и сомкнула веки… 
             Она решила прикинуться спящей, чтобы он ни о чём не догадался.  Сердить дядю она боялась.  Он был таким добрым
и заботливым.  А что, если он отправит её обратно в заражённый Рим?  Уж очень ей не хотелось сейчас туда возвращаться.
             На следующую ночь всё снова повторилось, и она снова прикинулась спящей.  Но теперь уже она не испытывала страх…
            

             Незаметно пролетел целый месяц.  Пришло время дяде возвращаться в свой легион, а его племяннице предстояло вернуться в Рим.  Перед расставанием, когда он в упор посмотрел ей в глаза, она смущённо отвела взгляд в сторону и покраснела.  Он всё понял и пришёл в некоторое замешательство.
             Боясь, что девочка может рассказать родителям о его неблаговидных деяниях, дядя подарил ей 300 сестерциев,..
на мелкие расходы.  Деньги по тем временам немалые.  На них, к примеру, можно было купить на рынке двадцать новеньких туник.  Такой солидный финансовый доход пришёлся по душе юной прелестнице.  Именно тогда она и наметила для себя путь
к богатству и успеху.

             Когда Юлиана снова оказалась в родном городе, эпидемия только начала идти на спад.  Чтобы не рисковать здоровьем дочери, родители решили отправить её в закрытый пансионат для девочек, где воспитанниц обучали танцам, пению,
игре на арфе, а также знакомили с римской и греческой литературой.  И хотя мальчиков там не было, её красота не осталась незамеченной.  Именно здесь девочки из старшей группы преподали Юлиане первые уроки лесбийской любви, пробудив в ней ненасытную нимфоманку.
            
             Впрочем, железная дисциплина и казарменное существование не пришлись по душе юной воспитаннице. 
Не проучившись и года, она попросту сбежала из пансионата и присоединилась к труппе бродячих актёров, с которой объездила всю Италию.  Вот где ей пригодилось умение играть на арфе и грациозно танцевать. 
             Однако бурных аплодисментов и горящих мужских взглядов ей было явно недостаточно.  Скудный заработок бродячих артистов её совершенно не устраивал.  А после того, как почти вся мужская половина труппы перебывала в её постели,
она утратила всякий интерес к искусству и решила оставить актёрский коллектив.
            
              И тут, как нельзя кстати, во время одного из выступлений в Колизее, на неё обратила внимание известная римская гетера Кларисса.  Женщина не первой молодости; как говорят мужчины, на излёте. Её лучшие годы остались далеко
в прошлом.  Жрица любви предложила ей работу в своём особняке.  Юлиана согласилась и покинула труппу.
             Правда денег Кларисса платила мало.  Зато теперь у честолюбивой красотки появилась возможность посещать занятия
в школе гетер, где представительницы древнейшей профессии делились своим богатым опытом с молодыми ученицами.
 Да и работа у Юлианы была почти такая же, как в труппе.  Она танцевала и играла на арфе для клиентов гетеры.
            
              Особняк Клариссы посещали многие представители римской знати.  И вольно или невольно Юлиана перезнакомилась со многими влиятельными людьми вечного города.  А когда Кларисса испытывала лёгкое недомогание (по женской части),
она просила Юлиану её подменить.  Та не отказывала хозяйке, пользуясь при этом огромным успехом у мужчин. 
Естественно, эта "сверхурочная работа" щедро оплачивалась Клариссой. 
             
              Однажды Юлиана познакомилась с влиятельным сановником, богатым судовладельцем, недавно овдовевшим Марком Флавием.  Он, задрав ей подол, с прямолинейностью солдата предложил ей стать его содержанкой.  Она, выказав нешуточное смущение, стыдливо одёрнула тунику (работа в актёрском коллективе не прошла для неё даром) и убедительно разыграла оскорблённую невинность. 
               Но после его настойчивых просьб в конце концов всё же уступила.

               Марк Флавий снял ей роскошный особняк в центре Рима и наведывался к ней два раза в неделю, осыпая её всевозможными подарками, удовлетворяя её самые невероятные причуды и капризы; нанял ей слуг.  Вскоре на её голове засверкала изумительная диадема из драгоценных камней, а в волосах поблескивали многочисленные золотые ленточки. 
               На всех праздничных и зрелищных мероприятиях они всегда появлялись вместе.  Она была его самым ярким украшением, его ослепительным эскортом.  Юлиане же это связь, помимо всего прочего, давало возможность расширить круг важных и полезных знакомств.  Богатство быстро затянуло её в своё чрево.  Теперь жизнь без роскоши казалась ей просто невыносимой.
               Впрочем, всё это благополучие длилось недолго.  Её благотворитель вдруг неожиданно скончался. 
На одном из пиров, во время трапезы, он накричал на раба, пролившего вино на его тогу, и поперхнулся куском мяса. 
Такая вот нелепая смерть.
               
               После потери благодетеля у Юлианы начались финансовые затруднения.  С особняка пришлось съехать, не было денег на оплату аренды.  К тому же после смерти Флавия осталась куча неоплаченных долгов.  Средства от продажи диадемы быстро заканчивались.
               Где же найти надёжный источник дохода?  Лучшим решением было бы, конечно, замужество. 
Но, учитывая её сомнительную репутацию, ни одна профессиональная сваха не захотела с ней иметь дело.
               И тут снова, как нельзя кстати, последовало предложение от Клариссы.  Последнее время дела у неё шли неважно, клиентов становилось всё меньше и меньше.  К тому же и здоровье у неё пошатнулось.  Прикинув все "за" и "против", стареющая гетера решила уйти из профессии и уехать к себе на родину в Грецию.  Оставалось лишь найти преемницу, которая выкупит её особняк и унаследует клиентскую базу. Кларисса остановила свой выбор на Юлиане.
               
               Заметим, что аренда особняка в Риме  (а цена здания в центре начиналась от миллиона сестерциев) обычно составляла 10% его стоимости.  То есть, аренда особняка Клариссы за год исчислялась суммой никак не меньше ста тысяч сестерциев. 
Но вот беда, таких денег Юлиане просто негде было взять.  Родители и поклонники, к которым она обращалась, даже говорить на эту тему отказывались.
               И вдруг, совершенно неожиданно, её родная сестра, Лукреция, удивительное дело, из своих личных средств выделила ей требуемую сумму.  Причём без всяких долговых расписок.  После этого случая отношения между сёстрами наладились. 
Во всяком случае они хотя бы изредка стали видеться и встречаться.
            
               Таким образом, то, к чему так долго стремилась Юлиана, случилось.  Она стала гетерой.  Как и всем римским жрицам любви ей пришлось зарегистрироваться у специального чиновника-эдила и сменить своё имя на Юлию
(чтобы не позорить семью).  Это её новое имя было занесено в особую книгу в магистрате.
               Вот когда ей пригодился широкий круг знакомств.  Благодаря старым связям, её красоте и молодости, к ней потянулись многие знатные и богатые жители Рима.  И не прошло и года, как она полностью выкупила особняк и рассчиталась с долгами.
               
              Вот тогда над Римом и засияла новая звезда.  Имя её было – Юлия!  Своей красотой она затмила всех своих соперниц.  Многие видные мужчины искали её расположения, мечтали о ней по ночам.  Один актёр даже покончил с собой.  Поэты слагали о ней стихи.  Писатели посвящали ей свои творения.  Знатные вельможи приглашали её на свои пиры. 
              Она невольно стала украшением любого праздника или зрелища.  Распутный и безумный Рим принял её в свои объятия!
          

                гл. 4. Праздник Сатурналии

            
             Праздники в Риме шли сплошной чередой.  Как тогда говорили жители, "через два дня на третий".  Но, пожалуй, самым любимым народным праздником считался праздник Сатурналии, названный так в честь Сатурна – царя царей или бога плодородия и аграриев.  Начинали отмечать его с 17 декабря.
             Изначально, это был праздник крестьян.  Ведь во вторую половину декабря заканчивалась жатва.  Но в дальнейшем праздник приобрел популярность и его стали отмечать все сословия в так называемую «неделю безделья».
             В эти дни рабы и их хозяева менялись одеждой, владелец не мог отказать своему рабу ни в чём.  Все сидели за одним общим столом, хозяин прислуживал рабу.  После празднования владелец не имел права наказывать раба за поведение во время Сатурналии.

            Итак, заглянем в особняк Корнелия  во время «недели безделья».  В столовой за большим дубовым столом в белой тоге хозяина обедает Антонио.  Лукреция и Корнелий в одежде рабов из грубой серой ткани прислуживают ему.  Антонио раздражён и каждую минуту выказывает им своё недовольство.  Он постоянно требует от них выполнять все его причуды и распоряжения.   
             -- А из вас могли бы выйти отличные слуги, -- уминая жареную барабульку, похвалил их Антонио. – Если потребуется,
я дам вам рекомендательные письма к одному очень важному господину.  Думаю, без куска хлеба вы теперь не останетесь.
            
             Далее он высказал претензии к Лукреции.
             -- Почему столько крошек на полу?  Неужели так трудно было подмести!  И посуда на кухне не вымыта, вон сколько мух над головой летает.  Ещё раз увижу такой беспорядок — продам тебя очень злым людям. 
               (Лукреция берёт веник и подметает)
Свинарник развели в доме.  Распустились вконец!  Пользуетесь моей добротой.
             -- Может принести вина? – предложил Кирк.
             -- Не откажусь, -- ответил Антонио. – А ты Лукреция сходи за шафраном.  А то еда сегодня совсем какая-то пресная.
«Слуги» ушли и вскоре принесли то, что он просил.
               
             -- Да, чуть не забыл, от меня вам подарки, -- сказал Антонио и вручил им по восковой свечке и вылепленных из теста лошадок.   
             Его «рабы» с радостью приняли подношение.
             -- А почему не слышно слов благодарности? -- нахмурил брови Антонио. -- Или вы не цените своего хозяина? 
Не цените то, что я даю вам кров и еду?
             -- Ты мудрый и справедливый господин, -- поклонилась Лукреция.
             -- Заботишься о нас несчастных.  Мы обязаны тебе всем, -- добавил супруг.
            
             -- А ты готов защищать наш город, если враг будет стоять у ворот Рима? – спросил Антонио «слугу».
             -- Всегда готов, мой господин, -- ответил Корнелий.
             -- Но для этого, как ты знаешь, нужна хорошая физическая подготовка.  Вот это мы сейчас и проверим. 
Сделай-ка десять отжиманий.
             -- А может что полегче? – попросил Корнелий.
             -- На войне не выбирают, что полегче.  Делают то, что прикажет командир.  Или хочешь, чтоб тебя отвели
на конюшню и высекли?  Поверь мне, рабы выстроятся в очередь, чтобы тебя отхлестать.               
             Корнелий с огромным трудом, сделав большую паузу, отжался десять раз.  Он прерывисто и часто дышал и никак не мог перевести дух.
             -- Молодец, Корнелий.  Можно сказать, ты прошёл школу молодого бойца.  Теперь у тебя одна дорога -- прямиком
на призывной пункт.  Только тебе придётся избавиться от храпа, легионеры такое безобразие терпеть не станут.  Они тебя просто прирежут ночью в своей палатке.
               
             Затем, сделав сердитое лицо, он снова высказал свои претензии к Лукреции.
             -- Честно скажу, мне не нравится твоё поведение в последнее время, – погрозил он ей пальцем. -- Ты больше думаешь
о своих украшениях и побрякушках, чем о детях.  Кстати, вытащи золотые заколки из волос.  Рабыням не полагается носить украшения, предназначенные для свободных женщин.
         (Лукреции пришлось вытащить заколки, после чего её причёска рассыпалась)
             -- Дети отбились от рук.  Дурью маются на уроках, а не учатся.  Учителя совсем не слушают.  А потому, что берут пример с матери.  Часто ли ты при них выказываешь послушание и покорность мужу?  Я этого чего-то давненько не замечал. 
А ну-ка прижмись к Кирку и подари ему страстный поцелуй.
                (Лукреция всё исполнила)
             -- Ну разве это страстный поцелуй! -- недовольно буркнул Антонио. – Поцелуй так, чтобы у него коленки затряслись,
и последние волосёнки на макушке встали дыбом.
             Пришлось Лукреции постараться и поцеловать своего супруга взасос. Да так, что у того чуть глаза не вылезли
из орбит.
            
             -- А этот ваш учитель, -- продолжил Антонио. – Только даром ест хлеб.  Столько времени в вашем доме,
а дети ни читать, ни писать так и не научились.  Всыпать бы ему по первое число.  Может хоть тогда возьмётся за ум.
                (Лукреция не смогла удержаться от смеха)
            
             -- Ну а теперь приступим к самому интересному, -- провозгласил Антонио. --  Вы, конечно, знаете древний римский обычай по торжественным датам, или в связи со смертью хозяина, отпускать рабов на волю.  Вот и сегодня я решил дать вам вольную, но при одном условии.  Если вы отгадаете хотя бы одну загадку.  Всё понятно?
             -- Понятно, понятно, -- закивали супруги.
             -- Ну что ж, тогда начнём.
             «Был шар бел. Ветер подул, и шар улетел»
Корнелий и Лукреция отрицательно замотали головой.
             -- Одуванчик.  Это же так просто.
            
             -- Вторая загадка. «Маленький мальчик всем под ноги смотрит». 
             Супруги растерянно пожимали плечами, они снова не отгадали.
             -- Порог. 
             «Летает без крыльев, плачет без глаз».  Что это?
Ответа вновь не последовало.
             -- Туча. 
         
             Ну и последнее, самое простое.  Так как это связано с вашей семьёй.  «Как на улице узнать рабов Корнелия?».
Муж и жена недоумённо качали головой, долго думали, но снова так и не отгадали.
             -- Очень просто, -- ответил Антонио. -- Они все ходят в стоптанных сандалиях.
             Супруги просто прыснули от смеха.
               
             Антонио, будучи прилежным и добросовестным работником, давно снискал особую благосклонность
Лукреции и Корнелия.  Поэтому и неудивительно, что ему было позволено то, что не дозволялось другим рабам.
            

                гл. 5. Укус змеи
               
          
            Как-то во время занятий Антонио услышал женские вопли в саду.  Он выбежал из особняка и увидел свою хозяйку около цветочной куртины.
            -- Меня укусила гадюка! – истошно кричала Лукреция.
            Антонио усадил её на мраморную скамью и спросил: «Где?».  Она подняла подол столы и указала ему на две чёрные точки чуть выше колена.  Антонио отсосал с этого места яд, а затем, сбегав на кухню, принёс уксус и льняные полотенца. 
Он промыл ранки укусом и наложил повязку.      
            От прикосновения его рук и губ Лукреция почувствовала себя неловко и даже смутилась.  Сердце заныло в сладкой истоме.  Приятное тепло разлилось в груди.  Такое она испытывала только в юности…
            -- Я умру? – жалобно простонала она.
            -- А вы отложили деньги на погребение? – с улыбкой спросил Антонио.
            Лукреция отрицательно замотала головой.
            -- Непозволительная беспечность с вашей стороны, -- с серьёзным видом сказал он. – Такие вещи нужно делать заранее.
               
            -- Как ты можешь шутить в такой момент, -- чуть не плача заскулила она. -- У меня дрожат ноги. Может это предсмертные судороги?   
            -- Ну это вряд ли.  Ни отёчности, ни покраснения на месте укуса у вас нет.  Это я вам говорю, как сын врача. 
И дыхание у вас ровное.  К тому же смерть от укуса гадюки наступает не сразу, должно пройти хотя бы минут 30. 
Вполне можно успеть написать завещание. 
          
            Вскоре старик-садовник, поймав и убив змею под старым кипарисом, принёс её Лукреции.  Оказалось, что это совсем
не гадюка.  Судя по жёлтым пятнам на голове, -- это был самый обыкновенный безобидный ужик. 
            -- Ну что я говорил! -- торжествующе изрёк Антонио. – А за спасённую жизнь обычно благодарят.               
            На следующий день она вручила ему новенькие сандалии.               
            
               
                гл. 6. Молодое вино

             
               Однажды Антонио нашёл несколько золотых монет, закатившихся под стол, и вернул их хозяйке, чем ещё сильнее расположил к себе Лукрецию.  Он всегда старался сделать ей приятное, развеселить, поднять настроение. 
               Конечно, любви к ней он не испытывал, она это прекрасно понимала, но Лукреция всегда чувствовала его внимание и уважительное отношение к себе.  А уж её дети, Витус и Велиус, просто души в нём не чаяли, они к нему привязались, пожалуй, даже больше, чем к матери.               

               Как-то в имении Лукреции отмечали День молодого вина.  К этому времени начал созревать виноград нового урожая. 
Молодое вино очень коварное.  Начинаешь пить -- вроде бы оно слабенькое.  Но впечатление это обманчивое.   
Как говорят бывалые виноделы "оно тебя ещё догонит".  И, действительно, очень скоро следует оглушительный удар по голове.
               Когда гости разъехались, а муж протяжно захрапел в своей спальне, Лукрецию стало пошатывать. 
Она почувствовала слабость во всём теле, ноги стали ватными.  Чтобы не упасть на мраморный пол в атриуме,
она добрела до первой попавшейся кушетки, повалилась на неё, закрыла глаз -- и тут же оказалась в объятиях Морфея. 

                Следуя исторической правде, напомним, что в Древнем Риме в республиканский период женщинам пить вино было запрещено из-за опасности «телесного осквернения».  Так Полибий сообщает, что для римских женщин готовился особый сладкий напиток на основе изюма.  Впрочем, эти запреты мало кого останавливали.  Просто пили втихушку.
               Позднее во времена империи вино запрещали пить только женщинам до 30 лет.  То есть, в детородном возрасте.

                Лукреция не помнит, сколько времени она так пролежала.  Она проснулась от того, что почувствовала себя в крепких мужских руках.  Её куда-то несли.  Лукреция приоткрыла глаза и, увидев Антонио, тут же их закрыла. 
                Непонятно отчего её охватило странное волнение.  «Я ведь сейчас совсем пьяная и беспомощная, -- пронеслось у неё
в голове. -- Интересно, что же он будет делать?».  Но если раньше эта мысль просто повергла бы её в трепет,
то сейчас её ничто не пугало, а даже наоборот, от этой мысли у неё радостно защемило сердце.
               
                Антонио занёс Лукрецию в её спальню, снял с неё сандалии и уложил на высокую бронзовую кровать. 
Заметим, что в Древнем Риме, состоятельные супруги спали в разных комнатах.  Супружеское ложе не использовалось для сна,
а предназначалось исключительно для любовных утех. 
                Он убрал ей налипшие волосы со лба, а затем, нагнувшись над ней, стал поправлять мягкую подушку под её головой.
         
                И вдруг Лукреция совершенно бессознательно, инстинктивно обхватила его руками и прижала к себе. 
Томительный миг ожидания, словно протяжный звук струны, повис в воздухе.    
                «Что я делаю! Что я делаю!», -- лихорадочно стучало в мозгу.  «Какой позор!». 
Она испугалась своего порыва, она похолодела от ужаса... Она перестала дышать. 
                Когда Лукреция открыла глаза, она увидела его растерянное, охваченное смущением лицо.  Она разжала руки. 
Антонио выпрямился, поправил сбившуюся на плечах тунику и, стараясь не смотреть ей в глаза, быстро вышел из спальни. 
После случившегося она готова была провалиться сквозь землю от стыда.
               
                Наутро Лукреция извинилась перед ним.
                -- Это случилось непроизвольно, во сне, -- потупив взор, сказала она. -- Я выпила лишнего и ничего не соображала.
                -- Это всё от молодого вина, -- успокаивал её Антонио. – Я сам быстро от него пьянею.
                Чтобы как-то загладить свою вину, в тот же день она подарила ему новенькую белую тунику с красивым чёрным орнаментом, чем очень сильно обрадовала учителя.
               
               
                гл. 7. На берегу Тибра
             
            
             В один из весенних дней Антонио решил провести урок на открытом воздухе на берегу Тибра, благо погода в тот день выдалась просто на загляденье.  Солнышко искрилось в реке.  Звонко щебетали птицы над головой, весело стрекотали кузнечики. В воздухе парили "одуванчики".
             Лукреция тоже решила поучаствовать в мероприятии.  Вместе с детьми и учителем она, продираясь сквозь заросли лещины, собирала определённые виды трав и цветов.  Антонио объяснял целебные свойства каждого растения. 
Лукреция с огромным интересом слушала учителя, а потом спросила Антония, откуда у него такая осведомлённость.               
             -- Мой отец лечил многих людей в Греции, -- ответил молодой человек, -- он и передал мне все эти знания.
             
             Её так захватило услышанное, что на какое-то время она даже выпустила из виду своих детей.  А любая мать вам скажет, что этих сорванцов ни на минуту нельзя оставлять без присмотра.  В любой момент может случиться всё что угодно...            
             Между тем мальчики начали играть в пятнашки.  Они бегали друг за другом, умело увёртываясь один от другого, делали неожиданные повороты то в одну, то в другую сторону, да так заигрались, что забыли об осторожности, когда оказались на огромном скользком гранитном валуне.  Во время очередной «пятнашки» они оба не удержали равновесие и, со звонким криком, скатились в реку. 
             В этом месте течение было особенно сильным и мальчиков понесло прямо на пороги, до которых оставалась какая-то сотня шагов.               
             Услышав вопли детей, Лукреция мгновенно изменилась в лице, повернула голову в их сторону, её глаза наполнились ужасом -- и тут же из её груди вырвался истошный женский крик.               
             Велиусу ещё повезло -- он успел ухватиться за ветку ивы, свисающую над водой, и тем самым остался у берега. 
А вот Витуса поток понёс прямо на камни.
            
             Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не Антонио.  Он, не раздумывая, бросился в воду и после серии мощных гребков настиг мальчика у самых порогов и оттащил его в безопасное место.
              …Когда Лукреция прижала к груди своих промокших мальчишек, она не могла скрыть своих чувств и разрыдалась.
            
             После этого происшествия по просьбе жены Корнелий дал Антонио вольную.  Теперь, как и все вольноотпущенники,
Антонио имел право носить войлочную шапку-пилос; а за свою работу получать деньги, но треть заработка он по закону должен был отныне отдавать своим прежним хозяевам.
             Кроме того, ему было выдано 100 сестерциев для личных нужд.  Правда, пока для надёжности деньги хранились
у Лукреции, ибо комнаты рабов никогда не запирались, туда в любой момент мог зайти кто угодно.

               
                гл. 8. Наваждение
             
            
             Рядом с усадьбой в низине между лесистыми холмами притаилось самое настоящее голубое озеро с чистой прозрачной водой и неглубоким песчаным дном.  Из него вытекал еле заметный ручеёк и впадал в Тибр.  На берегу сплошной зелёной стеной к самой воде подступали густые кусты лещины и лавра.   
             Обычно Витус и Велиус ходили на озеро после занятий вместе с учителем и готовы были там плескаться до самой темноты.  После несчастного случая на Тибре, Лукреция запретила детям купаться в других местах.             
          
             И всё бы было чудненько, если бы не одно «но»...  Когда наступало время ужина, Паулине, служанке Лукреции, приходилось по несколько раз бегать к детям, чтобы позвать их к столу.  Однажды, когда пища совсем остыла, у Лукреции лопнуло терпение и она сама пошла на озеро, намереваясь устроить им хорошенькую взбучку.             
             К месту купания вела едва заметная тропинка среди густой высокой травы.  Лукреция пошла по ней и вскоре вышла
к высокому берегу озера.  Какая же отсюда открывалась красота!  В эти закатные часы огромное красное солнце медленно уплывало за горизонт.  Солнечные блики весело перемигивались на воде, окрасив её в нежно-розовые тона.  Поневоле захочется стать художником, чтобы запечатлеть эти волшебные краски на своём полотне. 
         
             Хотя Лукреция стояла за густыми кустами, своих детей она заметила сразу.  Они плавали на пробковых матрасах и громко смеялись.  Теперь понятно, почему они не желали идти домой.  Кому же по доброй воле захочется покидать это райское место.  У её мальчиков были такие радостные, счастливые лица, что ей стало жалко прерывать их веселье…
             "Но где же учитель?". 
          
             Она покрутила головой.  И тут она увидела Антонио, выходящего из воды.  По его гибкому стройному телу стекали струйки воды.  Лукреция впервые видела его в таком виде, без одежды…
             Она ахнула и оцепенела, она не могла оторвать от него своих глаз.  Её взгляд помимо её воли медленно скользил по его телу, гладя и лаская Антонио.  Как же он был красив, этот живой бог, вышедший из водной стихии.  Вот она истинная мужская красота, приводящая в смятение женские души.

              В ту ночь Лукреция тревожно спала.  Ей снился праздник Сатурналии.  Антонио снова стал её господином, она его рабыней.  Во сне он был настойчив и решителен, не то что в реальной жизни.
              Антонио её преследовал и не давал ей покоя.  ...Неожиданно он вошёл к ней в спальню... Она отбивалась, как только могла, кусалась, царапалась, пыталась кричать, но силы были слишком неравны…  И, увы, наступил момент, какой ужас!
когда она бессильно повисла на его руках…
            
              Ну если бы это было только раз. Но этот сон стал повторяться почти каждую ночь.  У неё началась любовная горячка.  Сердце ходило ходуном, грудь пылала, в глазах стоял сизый туман. 
              Иногда во сне Лукреция сгорала от стыда и просыпалась мокрая от пота.  Её всю трясло, ей не хватало воздуха... 
Она боялась закрыть глаза, чтобы опять не уснуть, и снова не оказаться в его объятиях.
             
              Ночью она часто подходила к домашнему алтарю и просила богиню Юнону ей помочь. 
«У меня уж нет сил бороться с этим кошмаром!», -- жаловалась Лукреция. 
Это было какое-то наваждение.  Иногда ей казалось, что она просто сходит с ума.
             
              Не буду объяснять женщинам причину подобных недомоганий, пусть это останется для них маленькой неразгаданной тайной.

               
                гл. 9. Встреча сестёр

             
              Ох уж мне эти любовные терзания.  Сколько мучений они доставляют женщинам.  Да и мужчинам, пожалуй,
не меньше, особенно с приходом весны.  А по юлианскому календарю между тем наступил месяц май (maius).
              Антонио был давно влюблён в Юлию.  С того самого дня, когда впервые увидел её в усадьбе Лукреции. 
Тогда он спросил госпожу, что за женщина приходила к ней в гости.  « Это моя сестра Юлиана», -- последовал ответ.   
              -- То-то у вас такие похожие голоса, -- удивился Антонио.            
              -- Правда теперь её зовут Юлия.
              -- Почему? – спросил юноша.
              -- Она гетера.  А все гетеры по закону обязаны сменить своё имя.
              -- Не думал, что такие красивые женщины могут быть доступными.
              -- Ну не очень-то она и доступная, -- усмехнулась Лукреция. -- Юлия берёт за свои услуги столько, сколько тебе
не заработать и за несколько месяцев.
              -- Её красота затмевает солнце! -- с восхищением выдохнул Антонио.
              -- Но к солнцу опасно подходить, -- погрозила пальчиком Лукреция. –- Приблизишься к нему и сгоришь.   
    
              И тут она вспомнила, как на прошлой неделе посещала Колизей.  Муж в кои-то веке решил сводить её на гладиаторские бои.  И тогда неожиданно на верхних самых дешёвых местах амфитеатра она заметила Антонио.  Но что удивительно: он совершенно не смотрел на арену, где две группы гладиаторов сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть.  Его взгляд был направлен туда, где сидела женщина в голубой тунике.  Обратив туда свой взор, Лукреция чуть не вскрикнула от изумления -- это была её сестра Юлия со сверкающей диадемой на голове.

              В следующий раз, когда знаменитая гетера снова зашла в гости, Лукреция познакомила её с Антонио.  Затем они втроём сели за мраморный зелёный стол в атриуме и Юлия поделилась последними новостями.  Оказывается, прокурора Рима взяли под стражу прямо в зале суда, за взятки.  Наконец-то поймали знаменитого разбойника Сикста, похитившего из храма золотые чаши.  После затянувшегося ремонта вновь открылись знаменитые термы Траяна.
      
              Антонио не мог оторвать от Юлии своих восхищённых, восторженных глаз.
              -- А правда, что вы самая дорогая гетера в Риме? – вдруг неожиданно спросил он.
              -- Юлия совсем не удивилась вопросу и спокойно кивнула головой.
              -- Да, -- подтвердила она, – меньше ста сестерциев за посещение я не беру.  Но я выбираю только тех, кто в моём вкусе.
              Антонио некоторое время молчал, но потом собрался с духом и спросил.
              -- Простите за дерзость... а я в вашем вкусе, или нет?
              -- Не буду скрывать, -- взглянув на юношу, ответила Юлия. -- Внешность ваша располагает.  Но я предпочитаю мужчин более зрелого возраста.
                Женщины дружно засмеялись.
             
              -- А знаменитая гетера Фрина иногда отдавалась бесплатно, -- с робкой надеждой вставил Антонио. 
              -- Если бы моим любовником, как у неё, был Александр Македонский, я бы тоже могла себе такое позволить.
              -- А вот оратор Гиперид, -- заметил Антонио, -- за ночь любви с Фриной готов был отдать свою жизнь.
              -- Но Фрина не позволила ему этого сделать, -- уточнила Юлия. – Утром она вырвала чашу с ядом цикута из его рук.
              -- Не случайно о ней ходят легенды, -- добавила Лукреция.
            
              -- Ну и не только о ней, -- улыбнулась Юлия и кокетливо посмотрела на Антонио. -- Про меня в Риме тоже ходят разные анекдоты.  Например.  Один очень юный, безумно влюблённый в Юлию  поэт,  предлагал стать её рабом за ночь любви. 
Она по глупости согласилась.  Проснулась утром -- а его и след простыл.
                Лукреция и Антонио весело засмеялись.
            
              -- Клянусь Юпитером! Ничего такого не было! -- раздражённо выкрикнула Юлия. -- Это выдумки моих недругов.
 

              В это время по водяным часам наступило время очередного занятия.  Учитель встал из-за стола, кивнул Юлии в знак прощания, сказав, что ему надо уходить, -- и направился в учебную комнату.
              Юлия встала вслед за ним, сообщив, что ей тоже уже пора идти.  Но вдруг он развернулся и подошёл к Юлии.
              -- Я всего лишь скромный учитель, -- обращаясь к ней, сказал Антонио. -- У меня нет таких денег, чтобы наслаждаться вашей ослепительной красотой.
              Он выразительно посмотрел на неё и тяжело вздохнул.
              -- Но я всегда буду восхищаться вами, думать только о вас, и умру с вашим именем на устах!
              -- Ну зачем же сразу умирать, -- улыбнулась Юлия. -- Мне это совершенно ни к чему.
              --  А ты подумал о своих учениках! -- упрекнула его Лукреция. -- Где я сейчас найду хорошего учителя?
 
              -- Да, -- печально произнёс Антонио и опустил голову. -- Если у тебя нет денег, ты чужой на этом празднике жизни...
              -- Ну почему же нет, -- возразила ему Лукреция. – Мы же тебе подарили 100 сестерциев за спасения Витуса.
             Антонио резко встрепенулся и пожал плечами.
             -- И что я могу их забрать? -- неуверенно спросил он.
             -- В любое время, когда пожелаешь, -- ответила она.
             -- Как же я об этом забыл! – с досады махнул рукой Антонио...
               
                (упав на колени перед Юлией)
             -- Скажите, я могу теперь рассчитывать на вашу благосклонность?
                (сестры открыли рот от изумления и переглянулись)
             -- У меня все дни расписаны очень плотно, -- растерянно ответила Юлия. –- Разве что... в субботу... вечер свободный.
             -- Так я могу рассчитывать? – порывисто спросил Антонио.
             -- Хорошо, я вас запишу на вечер, во вторую стражу.  Только встаньте с колен, -- она буквально силой поставила его
на ноги. -- И я вас очень прошу не опаздывать. 
             На лице Антонио засияла радостная улыбка.

            

              -- Какой пылкий юноша! -- с нескрываемым удивлением произнесла Юлия, когда Антонио ушёл в учебную комнату.
               -- Я его впервые таким вижу, -- пожала плечами Лукреция. –- Наверно, он в тебя просто влюбился.
               -- В таком случае я ему искренне сочувствую.  Хотя, должна заметить, что у него неплохой вкус.               
                (Сёстры переглянулись и расхохотались)

               -- Кстати, ты не забыла, какой завтра день? – спросила Юлия.
               -- Пятница, -- ответила Лукреция. – День Венеры (dies veneris).
               -- Да я не об этом.  Неужели ты не помнишь?  Завтра же наш с тобой день рождения.
               -- Ой! Совсем запамятовала! -- схватилась за голову Лукреция. -- Я ведь последние годы ничего не отмечаю. 
Из усадьбы почти не выхожу.
               -- Ну и напрасно.  Живёшь, как затворница.  Так же нельзя.  У нас, между прочим, с тобой круглая дата, 30 лет! 
Это обязательно надо отметить.
               Лукреция закивала головой, она ничего не имела против.
               
               -- В общем так, -- командным голосом отчеканила Юлия. -- Завтра днём идём в термы Траяна.  Там как раз женский день.  А потом заглянем ко мне.  Ты же ни разу у меня не была.  Должны подъехать мои друзья, немного повеселимся.  Можешь захватить Корнелия.
               -- А его нет.  Он уехал в Неаполь.  У него там половину виноградников побило градом.  Приедет только через неделю.
               -- Тем более всё упрощается.  Так ты придёшь?
               Лукреция, не думая, ещё раз кивнула головой.
               
               
                гл. 10. Термы Траяна            

               
                Термы Траяна – это уникальное сооружение даже по меркам сегодняшнего времени, своего рода город в городе,
где имелись бассейны, сады, спортивные площадки и даже библиотека.
                Находились термы совсем рядом с Колизеем, на Оппийском холме.  Найти в Риме это массивное строение с колоннами не представляло особого труда.  Над ним всегда поднимались тонкие струйки дыма, а запах горящей древесины разносился
по всему городу.  Сюда люди приходили попариться и пропотеть (их так и называли "потелками"). 
               
                Лукреция и Юлия подошли к самому открытию заведения в 3 часа дня.  Они подали по мелкой монете рабу,
который положил деньги за вход в небольшой деревянный ларец.  Хотя билет в термы стоил недорого (четверть асса***),
однако внутри приходилось дополнительно оплачивать все услуги: от мытья до хранения вещей и т. д.
                Сначала сёстры заглянули в гимнастический зал и размяли тело.  Затем на спортивной площадке они поиграли
в нашу детскую «вышибалу».  Необходимо было мячом, набитым пером, попасть в другого игрока.  Если же мяч ловился,
то участникам игры приходилось меняться местами.

                Когда они зашли в библиотеку, Юлия подошла к столику с табличкой «carmina» (поэзия) и стала просматривать новые поступления.
                -- Ты что так любишь поэзию? –- спросила сестру Лукреция.
                -- Представь себе, да. К тому же перед каждой встречей с поэтом я стараюсь пробежать глазами его стихи.
И тогда наше общение становится интересным для нас обоих...
Ты не поверишь, один стихотворец, после того, как я прочла его лучшее четверостишие, так растрогался, что всю ночь читал мне свои стихи. Он даже забыл, зачем он ко мне пришёл. А наутро я не стала брать с него деньги.


               Потом они посетили римскую парную-лаконик, куда без специальных деревянных сабо лучше не заходить, -- раскалённые полы сильно обжигали ноги.  Да и полотенце сюда взять не мешает, чтобы не сидеть на горячих камнях. 
Затем сёстры направились в моечную, ну а оттуда пошли прямиком к бассейну, обрамлённому портиком из серого мрамора.  Глубина бассейна составляла всего один метр -- нужно было умудриться, чтобы здесь утонуть.
            
               После того как сёстры наплавались и накупались, они обмотали себя льняными простынями и уселись на бортике бассейна, опустив ноги в воду.  Ну и, как обычно бывает в бане, начались разговоры за жизнь...
 
               -- Неужели ты никогда не мечтала о семье, о детях? –- спросила сестру Лукреция.
               -- Почему же...  Иногда... когда взгрустнётся... так хочется выйти замуж, -- ответила Юлия. –- Но, когда появляется очередной мужчина, об этом как-то сразу забываешь.
                (Юлия достала маленькое зеркальце и стала поправлять волосы)
               -- А ты знаешь, о чём мечтают замужние женщины? –- спросила она.
               -- Когда им взгрустнётся? -– нахмурила брови Лукреция.
               -- Ну да (кивнула головой Юлия).       
               -- Нет, не знаю, -- ответила Лукреция.
               -- Они мечтают о страстном и горячем любовнике!
                (Лукреция с удивлением посмотрела на сестру, но возражать не стала)
Так уж извини, сестричка.  Как говорится, у каждой женщины свои мечты!
       

               Рядом с ними на мраморной скамейке примостилась весёлая женская компания, которая была явно навеселе. 
Они травили, как сегодня говорят, анекдоты.  Приведём некоторые из них, чтобы иметь представление над чем посмеивались жители Рима.
               
               Женоненавистник лежит при смерти. Жена говорит ему в отчаянии: «Если с тобой что-то случится, я повешусь». 
Тот отвечает: «Доставь мне такую радость, сделай это прямо сейчас».

Или вот.
               Человек пришел к глупому врачу и жалуется: «Когда я просыпаюсь, я еще где-то полчаса брожу, как во сне». 
На что врач ему советует вставать на полчаса позже.

Ну ещё.
               Гуляли двое римлян.  Заметив чёрную курицу, один другому говорит: «Братец, никак у неё петух помер».
               
Вскоре наши героини присоединились к этой компании и, надо сказать, неплохо провели время.


                гл. 11. В гостях у Юлии

            
              После терм, Лукреция, как и договаривались, посетила особняк Юлии.  Осмотрев скульптуру, фрески,
декор в атриуме, она не могла скрыть своё восхищение.
              -- У тебя просто потрясающий вкус! -- отозвалась с похвалой Лукреция. – А цветной мрамор на полу выглядит даже лучше, чем во дворце императора.
              -- Рада, что тебе понравилось, -- с нескрываемым удовольствием ответила сестра.
            
              В тот вечер в гости к Юлии заглянуло несколько её подружек.  Они поздравили виновницу торжества и преподнесли ей свои подарки.  Потом зашёл модный римский поэт и прочёл посвящённые ей стихи.  Один из её покровителей преподнёс в дар несколько шёлковых платьев разных цветов.  Напомню, что шёлк в то время в буквальном смысле ценился на вес золота.
            
              Но больше всего обрадовало Юлию появление бродячих актёров, с которыми она в юности избороздила всю Италию. 
Сначала жонглёры продемонстрировали свое мастерство.  Затем музыканты устроили для неё маленький концерт. 
Причём Юлия не захотела быть просто зрителем, а сама сыграла на арфе.  От нахлынувших воспоминаний у неё закружилась голова и слёзы проступили на глазах.  Только теперь она поняла, что это был, пожалуй, самый счастливый период её жизни.
              В конце вечера перед тем как попрощаться она щедро наградила всех актёров и преподнесла каждому из них запечатанную амфору своего великолепного фалернского вина.          

              Когда сёстры остались одни, Юлия стала перебирать подарки.  Особенно ей понравилось маленькое зеркальце
из Индии с ручкой из слоновой кости.
              -- Какая изящная вещица, -- с восхищением сказала она.
              -- Сделано с большим вкусом, -- подтвердила Лукреция. – А у меня, кстати, зеркало совсем потускнело. 
Но нигде не могу найти бронзовое зеркало большого размера.
              -- А я на днях купила, -- похвасталась Юлия.
              -- И где?
              -- В египетской лавке на Рыбной площади.  Пойдём, покажу.

              Они зашли в комнату для переодеваний, сегодня бы её назвали костюмерной.  Здесь на вешалках висела самое разнообразное одеяние, на полках вдоль стен лежали многочисленные маски и плётки, на туалетном столике в углу были небрежно разбросаны косметические принадлежности.  Над столиком висело большое бронзовое зеркало в кованой оправе.  Зеркало сразу понравилось Лукреции, и она твёрдо решила купить себе точно такое же.

              Заодно Юлия показала сестре свою спальню, освещённую двумя крошечными светильниками. 
Несмотря на ежедневную уборку помещения, тут стоял устойчивый терпкий запах мужчины. 
              Они ступили на мягкий персидский ковёр.  В одном углу спальни находилось высокое широкое ложе с балдахином,
в другом -- ванна с водой.  Сёстры присели на кушетку, стоящую у круглого столика из красного мрамора.
              -- Ты здесь принимаешь мужчин? – спросила Лукреция, оглядывая помещение.
              -- Да, -- ответила сестра.
              -- По-моему, здесь очень темно, -- заметила Лукреция.
              -- У нас в Риме так принято, -- сказала Юлия. -- В темноте обостряется чувственность, пропадает стеснение,
мужчина быстрее превращается в животное, становясь рабом своих желаний.
А когда он видит твои глаза, он начинает относиться к тебе уже совсем по-другому, как к человеку, и невольно сдерживать свои страсти.
            
              -- Говорят, что гетеры никогда не раздеваются полностью?
              -- И не только гетеры.  Уличные проститутки тоже не снимают одежду.  Заниматься сексом в голом виде у нас считается неприличным.
              -- Почему?
              -- В женщине всегда должна оставаться загадка.  К тому же любая преграда между вами только сильнее распаляет мужчин.
          
              -- Ну хорошо, с этим спорить не буду.  Но одного я понять не могу (развела руками Лукреция).  Ведь есть мужчины,
с которыми и рядом-то находиться противно, не то что с ними ложиться в постель.  А ведь надо ещё их ласкать и выказывать им любовь.
               -- Тут я с тобой полностью согласна.  Это, пожалуй, самое трудное в нашей профессии.  Лежишь сухая, как пробка,
и ничего с этим поделать не можешь.
               -- И как же быть?
               -- У меня есть разные средства для этого.  Например, кушанья из мидий и сельдерея.  Иногда к ним добавляю шафран и спаржу. 
Но самое лучшее шпанская мушка****.  Именно этот порошок Ливия, жена императора Августа, подсыпала в еду своим соперницам, чтобы побудить их к нескромности, а затем шантажировать.
      
               Лукреция ещё раз посмотрела по сторонам.
               -- У тебя наверно много возлюбленных? – с невольным восхищением спросила она.
               -- Я тебя умоляю, что ты такое говоришь! -- изумилась Юлия. -- У гетер не бывает возлюбленных.  Есть только благодетели, поклонники и клиенты.  Изредка бывает привязанность, но любви никогда.  Мы ведь не любим своих клиентов, мы, как хорошие актрисы, лишь изображаем любовь.  Что поделаешь -- это издержки нашей профессии. 
               -- А я думала твоя жизнь сплошной праздник и непрерывная цепь удовольствий.
               -- Глупости.  Это лишь блестящий фасад.  К тому же таких гетер, как я, в Риме единицы.  Я сама могу выбирать.  Большинство же вынуждено спать с любым, кто заплатит...
                (сделав небольшую паузу, она продолжила)

               -- Но если говорить начистоту, то и я не всегда могу отказать.  Есть очень влиятельные сановники, с которыми лучше
не связываться.  Три дня назад как раз был такой случай. 

               Один богатый сенатор, весь в прыщах, с неприятным запахом изо рта, припёрся ко мне среди ночи и стал требовать неземной любви.  К тому же он был пьян как свинья.  Ты не поверишь, сама бы ему заплатила, лишь бы только не видеть его противную рожу.  Пришлось ему подсунуть служанку Аугусту.  Девка хоть немного размялась.
             
               -- Он что не заметил подмены? – с недоумением спросила Лукреция.
               -- А как заметишь?  Окон здесь нет.  Если потушишь светильники, тут вообще ничего не видно. 
К тому же на служанке была моя одежда и мои благовония.
               -- А голос?
               -- Она перешла на шёпот.
               -- Неужели он не почувствовал, что это другая женщина?
               -- Представь себе, нет.  Правда половину денег пришлось отдать Аугусте.  Чтобы было по справедливости.
                (сёстры многозначительно переглянулись)

               -- И всё же в чём-то я тебе завидую, -- через некоторое время сказала Лукреция.
               -- И в чём же?
               -- Завтра ты будешь в объятиях Антонио, самого прекрасного юноши, которого я когда-либо видела, -- вздохнула
от восхищения Лукреция.
               -- О боги! Нашла чему завидовать
                (устало махнула рукой). 
Для меня они все на одно лицо.
               -- Но Антонио не такой как все.  Он бесподобный!
               -- Я смотрю, ты никак влюбилась, дорогуша.   
(зевнув) А мне так уже всё равно.

               Лукреция задумалась, долго молчала, а потом просто ошеломила сестру.
               
               -- Но, если тебе всё равно, отдай его мне.
               -- Это как это?
               -- Давай поменяемся местами.  Как с тем сенатором.
               -- Да, но сенатор был пьян.
               -- Вот и поднапои Антонио, чтобы он плохо соображал.  Фигуры у нас одинаковые, да и голоса схожи, он сам мне
об этом говорил.
               -- Но лица-то у нас разные. 
               -- В темноте он не различит.  Особенно, если надеть кожаную маску, закрывающую щёки.  Я видела у тебя такую
на полке в комнате для переодеваний.
              -- А если он спросит, зачем маска?
              -- Тогда скажи, что у тебя небольшое раздражение из-за тополиного пуха.  Вспомни, как в детстве ты страдала от этой напасти.            
                (Заметим, что в мае Рим буквально заполнен этим пухом.  И уж тем более от него невозможно укрыться в особняках.  Ибо воздух проникает туда через потолочные отверстия и свободно циркулирует по помещениям)
             
               Юлия с недоумением смотрела на сестру и не знала, что ответить. Затем они вышли в атриум, сели за белый мраморный стол и продолжили разговор. 
               -- Не пойму, зачем тебе это всё надо? -- спросила Юлия. -- Ты что не можешь его соблазнить в своём собственном домусе?
               -- (Лукреция замотала головой). Вокруг слуги, муж.  Всё как на ладони.
               Юлия не смогла сдержать свой смех и расхохоталась на весь атриум.
             
               -- К тому же мне не нужна только постель, -- выдавила из себя Лукреция. 
               -- Вот те раз! – удивилась Юлия. – А что тебе нужно?  Хочешь любоваться с ним на луну?.. Ты предложи это моим клиентам.  Они сразу потребуют назад свои деньги.
             
               Лукреция опустила голову, помолчала, а потом продолжила разговор.

               -- Тебе этого не понять, -- вдохнув полной грудью, сказала она. -– Ты не ценишь то, что само шло тебе в руки. 
И даже любовь.  А вот у меня не было любви…  и я хочу хоть раз в жизни ощутить то, что чувствует женщина,
когда к ней прикасается рука любимого мужчины.  Я хочу, чтобы он ласкал меня с той же страстью, как если бы это была ты. 
Вся та нежность, которую он мог бы излить на тебя, стала бы моей.
               
               -- Ах! Ах! Ах! – замахала руками Юлия. -- Ну посмотрите-ка вы на неё!  И это называется добродетельная матрона! 
До каких пор ты будешь витать в облаках.  Как девочка всё равно…  Да под любым кустом можно с мужиком завалиться --
было бы желание.
             
               -- Один раз я сильно перепила, -- пролепетала Лукреция. – Он мог бы воспользоваться... но Антонио испугался
и отпрянул...  Он видит во мне только госпожу...   А может я ему не нравлюсь?..  К сожалению, я не могу поменяться с тобой лицом, но могу поменяться телом.
             
               -- Похоже, завтра я ничего не заработаю, -- разочарованно произнесла Юлия.
               -- Не волнуйся, деньги я тебе верну, всё до последнего сестерция.
               -- Да, видно не зря говорят: если чего-то сильно хочешь, то это обязательно случится.  Мне кажется, ты больна.
               -- А я читала у Овидия, что любовь -- это тоже болезнь, сжигающая человека изнутри.  И единственный способ избавиться от любовного искушения – это поддаться ему.
            
               
                гл. 12. Ночь любви (30+)

               
               Ну вот и наступила суббота, день Сатурна по римскому календарю.  В этот день Лукреция заранее приехала
в особняк Юлии.  Служанка Аугуста отвела Лукрецию в ванную комнату, вымыла её, а затем на длинном мраморном столе умелыми круговыми движениями сделала ей массаж; после чего произвела притирания оливковым маслом и ароматическими смесями.
          
               Тем временем Юлия в костюмерной приводила себя в порядок.  Пудрой из свинцовых белил осветлила лицо. 
Тенями для век усилила выразительность глаз.  Помадой из красной глины усилила чувственность губ.  Соком свёклы подрумянила щёки.  Палочками из слоновьих бивней нанесла чёрную краску на ресницы.  Закончив макияж, она потушила яркий светильник, оставив гореть лишь маленькую восковую свечу на туалетном столике.

             
               Когда привратница сообщила о приходе Антонио, Юлия спрятала Лукрецию в костюмерной, а сама пошла встречать молодого человека.  После восторженных приветствий она привела Антонио в свой роскошный атриум в окружении колонн и скульптур и усадила его на мягкое ложе в восточном стиле с большими мягкими подушками по краям.  Служанка Аугуста принесла на подносе два кубка с янтарным фалернским вином и поставила их на маленький бронзовый столик перед Антонио.  Ещё одна служанка принесла корзинку с фруктами. 

               Со своими образованными клиентами Юлия никогда не стремилась сразу нырнуть в постель.  Она предпочитала растягивать удовольствие, слегка разогревая мужчин.  Не случайно полководцы в сражениях вначале выпускают лучников и пращников, а уже только потом основную тяжёлую пехоту.
               Особенно ей нравилось общение с такими мужчинами, с которыми можно было поговорить о литературе, об искусстве,
о последних театральных премьерах.  Вот и сейчас она решила прочесть юноше стихи Сафо.               
                (Но едва она продекламировала первую строчку)

                «На устах моих замрут слова»
                (как Антонио тут же прочёл вторую)
                «И язык мой станет нем, как камень»

              (Не успела она прочесть третью, как он тут же прочёл четвёртую)

                «Пробежит по членам мерный пламень»
                «Вся в огне кружится голова»

                (А затем построчно они прочли всё стихотворение)

                «Шум в ушах, туман застелет зренье
                И в тревожном трепете волненья
                На ногах не в силах я стоять,
                Я холодным потом обливаюсь,
                Как трава, поблекшая, склоняюсь,
                Гасну, таю, не могу дышать…»
               

              -- Приятно общаться с таким тонким ценителем поэзии, -- сверкая глазками, кокетливо воскликнула Юлия.
              -- Мне тоже, -- кивнул головой Антонио.
              -- За приятное знакомство, -- подняв кубок, произнесла Юлия.  Антонио тоже взял свой кубок.  Они сделали несколько глотков...
            
              Затем Юлия сходила в костюмерную и переоделась.  На ней теперь была лишь кожаная повязка, прикрывающая грудь, да короткая юбочка, состоящая из тонких блестящих нитей.  Когда он увидел её в таком виде, он тут же изменился в лице и чуть не потерял дар речи.  Вслед за ней вошла девочка в сером хитоне с большим бубном в руках.  Когда девочка заиграла, Юлия стала исполнять танец живота.  Танец женщин Востока, манящих и недоступных в то же время.  Танец женского неистовства и целомудрия, танец торжества женской плоти.
            
              Юлия танцевала виртуозно и легко, бросая на Антонио призывные взгляды.  Ритмы восточной музыки сливались
с ритмами её тела.  Подёргивая животиком, она соблазнительно поводила бёдрами.
              В этом танце женщина может выразить свои самые сокровенные желания.  При этом нижняя часть тела, в которой заключена её чувственность, как бы «раскрепощается», и эта вырвавшаяся на свободу энергия полностью порабощает мужчину, не оставляя ему ни малейшего шанса на спасение.

              Когда танец закончился, девочка ушла в соседнее помещение и продолжила там играть уже на флейте.
Затем Юлия и Антонио, скинув одежду, выкупались в бассейне.  После чего Юлия отвела его в спальню и собственноручно сделала ему массаж спины.  «Для расслабления», -- пояснила она.
              Сказать, что он испытывал блаженство от прикосновения её рук -- это значит ничего не сказать.  Он был на седьмом небе от счастья.

              Убедившись, что юноша горит желанием повторить подвиги Геракла, Юлия надела маску, упомянув про тополиный пух. Потом она потушила светильники и ушла переодеваться.
              -- Ну всё, он готов, -- сказала она, войдя в костюмерную. -- Теперь твоя очередь. 
              Юлия сняла маску и надела её на Лукрецию.
              -- Да поможет тебе Венера!
              -- Спасибо Юлия.
              -- Только не спеши.  Дай ему немного остыть.
             
              Юлия опустила голову, о чём-то задумалась, а потом несколько раз хлопнула в ладоши.
              -- Ой! чуть не забыла, -- воскликнула она.  Юлия налила в кружку воды, насыпала туда порошок из стеклянного пузырька и дала сестре. – На, выпей.
              -- Это что? – спросила Лукреция, взяв кружку.
              -- Шпанская мушка.  Для уверенности.
Лукреция выпила снадобье.  Но особой уверенность не почувствовала.  Скорее наоборот, её охватил непонятно откуда взявшийся страх.  Она побледнела, на лбу выступил пот...
             
              -- Я боюсь!.. Я вся дрожу! -- залепетала она. – Может лучше всё отменить…
            
              -- Ты хоть соображаешь, что говоришь! -- покачав головой, изумилась Юлия. -- Втянула меня в эту Сатурналию,
а сама в кусты!
              Лукреция захлюпала носом.
              -- Хватит всхлипывать! Возьми себя в руки.
              -- Я боюсь! -- захныкала Лукреция.
              -- О боги!  С кем я связалась!..  Ты что мужика что ли не разу не видела... в постели? -- пристыдила сестру Юлия. -- Неужели так трудно доползти до ложа и завалиться на спинку.  Тебе даже делать ничего не придётся!  Его инстинкты сделают всё за тебя.    
              С этими словами, она вытолкнула сестру за дверь и затолкала её прямёхонько в спальню.

              ...Когда Лукреция легла рядом с Антонио, её бил озноб, стучали зубы.  От волнения она не могла пошевелить
ни рукой, ни ногой.  Лицо горело в огне.
              Он тоже боялся сдвинуться с места и ничего не предпринимал.  Антонио ждал, когда знаменитая гетера первой коснётся его.
              Пауза сильно затянулась, ей казалось, что прошла целая вечность.  Наконец, когда Лукреции стало совсем невмоготу, она предложила ему воды.  Он был не против.  Она встала с ложа и вышла из спальни.
            
              В костюмерной Лукреция выпила целую кружку, а затем наполнила водой ещё одну для Антонио.  В это время Юлия, подложив под голову маленькую подушку, беззаботно сибаритствовала на кушетке.
              -- Кажется я сегодня наконец-то отдохну, -- с облегчением пробормотала она. -- Ты знаешь, я вовсе не против, если ты будешь меня иногда подменять.  Я хоть тогда высплюсь по-настоящему.
              Юлия протяжно зевнула, прикрыв ладонью рот. 
              -- Ну как там у вас? – поинтересовалась она.               
              -- У нас ничего не было, -- замотала головой Лукреция.
              -- Как? Столько времени и ничего! – удивилась Юлия.
              Лукреция виновато опустила голову.
             
              -- Ну ты и дурёха! Ты так мне всех клиентов распугаешь.  Придётся на улице милостыню просить...  Если ты окончательно передумала, скажи прямо…
              Юлия закатила глаза в потолок и, сделав сердитое лицо, спросила.
              -- Может тебя заменить?..
            
              -- Нет уж, спасибо! -- глубоко вздохнув, после некоторого замешательства ответила Лукреция. -- Я как-нибудь... сама.

              ...На этот раз, как только он выпил воды, Лукреция протянула к нему свою руку.  И они тут же, не сговариваясь, прильнули друг к другу.  Он гладил её, захлёбывался в поцелуях и упивался её плотью.  Сколько же нетерпения было в его ладонях!  Как же нежны были его прикосновения!            
              Сладостная волна возбуждения разлилась по её телу, становясь всё сильнее и сильнее, и вскоре она просто накрыла её
с головой!  Такого она не испытывала ещё никогда.
               
              Сердце литаврами стучало в груди!  Кровь закипела, прильнула к лицу.  Она замерла в томительном изнеможении, закрыла глаза и пальцами вцепилась в простыню.  Земля под ней закачалась и стала куда-то уплывать... 
              Сознание медленно покидало её.  Смолкли все звуки, лишь грустная мелодия флейты слышалась за стеной... 

              И вдруг раскололся воздух!  Протяжный стон вырвался из её груди!  Мелкая дрожь острыми иглами впилась в кожу. 
Она вздрогнула, напряглась, как натянутая тетива.  Душа птицей взметнулась в небо, а потом провалилась в преисподнюю --
в бездну греха и порока...
             
              Когда Лукреция открыла глаза, она не могла поверить в то, что осталась жива… не могла поверить, что всё это происходит наяву, а не в каком-то сказочном сне, в мире её фантазий и грёз.  Его нежность трепещущей волной наполнила
её душу.
             
                Она была на вершине блаженства!!
                Тело ныло от удовольствия!! 
                Она задыхалась от наслаждения!!
 
            
               
                гл. 13. Пробуждение
               
             
              Ранним утром Лукреция в паланкине направилась к своей усадьбе.  Её чёрные шелковистые волосы были распущены. 
Она сладко потягивалась на пуховых подушках. Ей казалось, что она двигается не по узким улочкам Рима, а плывет в розовом облаке любви.
             
              Поднявшееся над горизонтом заспанное солнце позолотило красную черепицу крыш.  Послышались первые птичьи трели -- радостно запел соловей.  И тут же другие птицы подхватили его песню, и разноголосое пение полилось со всех сторон.  Это была самая настоящая музыка.  Музыка весны, музыка пробуждения.
              Утренний ветерок приятно обдувал её разгорячённое лицо.  О чём-то тайно шептались листья деревьев. 
Около богатых особняков в алмазной росе купались изумрудные щетинки недавно подстриженной травы.  Повсюду вскипала сирень.  Праздничным фейерверком запылали кусты магнолии.
             
               Какое чудо!  Она заметила, как лиловый цветок, раскрыв лепестки, повернул свою головку к солнцу. 
Значит не только она проснулась этим утром.  Просыпаются растения, просыпаются птицы, просыпается небо, просыпается земля.
               
               И в ней проснулась любовь, согревшая её озябшую душу!  И она теперь точно знала, что эта любовь останется
в её сердце – навсегда!



7. 2020г. СПб.               
               




*По надписям на надгробиях того времени.
**Атриум – парадная часть особняка, предназначенная для приёма гостей.
*** 1сестерций = 4 асса.
**** На самом деле «шпанская» – искажённый вариант слова «испанская. Шпанские мухи – так назвали один из подвидов жуков-нарывников – небольших зеленоватых насекомых. Люди заметили, что бык, укушенный зелёным жучком, становится необыкновенно активен в сексуальном плане.
***** переложение стихов Сафо  Т. Соколовой-Буланчиковой.
Картина Жан Луи Давида