Симплекс лингва. Часть 14. Джон Р. Р. Толкин

Боль была тоже настоящей. Она долго не проходила. Я пришёл в себя. Я был связан. Попытался двинуть руками и ногами, но не получилось. Меня обмотали чем-то типа клейкой ленты. Я и не стал больше тратить силы. Голова гудела, глаза заплыли, болела перегородка носа. Чем же в меня выстрелили?

Это точно был физический удар, а не воздействие на мозг. Во рту оставался вкус крови. Я осмотрел помещение, в котором лежал. Потолок был оштукатурен давно. Как я это понял? Нет, не было осыпавшихся кусков или подтёков. Но был потемнение над люстрой. Когда-то она была с лампочкой, которая грелась. Забыл, как назывались такие лампочки. Бабушка никак не хотела отказаться от старой люстры и от старого торшера, говорила, что у них свет тёплый. А дед ей отвечал, что не против платить за электричество, пусть жжёт столько, сколько хочет, если ей по душе такой свет.

Я мог подвигать головой. Осмотрел стены. Пустые, окрашенные в пастельно кремовый цвет. Никаких картин  и экранов. Глазу зацепиться было не за что. В комнате была ещё одна кровать с незаправленной постелью и на дощатом полу лежал надувной матрас.

Сколько времени я провалялся так неподвижно, не знаю. Меня клонило в сон и я не стал сопротивляться, закрыл глаза и провалился в поверхностную дремоту. Я слышал голоса, когда в комнату вошли люди, но не стал поднимать веки. Мне казалось, что если они меня тронут и, тем более, попытаются приподнять, меня стошнит. Через какое-то время я уже не притворялся спящим, я спал.

Второе пробуждение было не таким тяжелым, хотя и лёгкости в теле не ощущалось. На этот раз комната была погружена в темноту. Откуда-то сзади, видимо, из окна, проникал слабый свет, придавая стенам причудливые узоры. Это ветви и листья дерева, догадался я. Комната была полна тихих звуков. Дыхание спящих людей. Я повернул голову в одну сторону, потом в другую. И на кровати, и на матрасе спали. На кровати вроде как двое, укрытые пледом. На матрасе один бородатый мужчина, в одежде и без какого-либо одеяла или покрывала.

В третий раз я проснулся от хохота. Надо мной стояли пятеро человек. Двое аж нависали надо мной. Все обросшие, мужчины с бородами, у всех волосы были стянуты яркими разноцветными повязками. Да и одеты они все были в пёструю одежду. Хиппи, что ли?! Они говорили на непонятном языке. Я хотел привлечь их внимание, но высохшие губы еле отлепились. Пришлось прокашляться. Меня заметили.

– Ты кто такой? – встретил меня вопросом на сиплексе самый лохматый из них. Кончик его бороды свисал почти на лоб мне.

– А вы кто такие?

– Можно считать, что мы – синдары.

– Кто?

– Нас ещё называют эглаты.

– Как?

– Мы – эльфийский клан народа эльдар, –ответила мне девушка с тоненькой, скрученной из нитей и вплетённой в волосы повязкой.

– Так кто ты такой? – ещё раз громче повторил свой вопрос длиннобородый.

– Джордж.

– Замечательно, Джордж, – хмыкнул он, – кто ты такой? Откуда ты? У тебя нет айдишника.

– Я сбежал из тюрьмы, – выложил я всё как есть.

В комнате наступила тишина. Они переглянулись.

– Слышали, уже третий день отлавливают по округе. А ты, выходит, спрятался благодаря нам.

– Спасибо, что подобрали и укрыли меня, – я решил, что это хороший повод наладить добрые отношения, и выразил искреннюю благодарность, – я не знаю, за что в меня выстрелили, но...

– Это мы стреляли, – оборвал мои признательность самый бородатый.

– Из чего?

– Из волнодува.

– Ах вот оно что! – как же я не догадался, когда увидел широкий ствол. Это оружие когда-то было популярно для самообороны на коротких дистанциях, особенно в домашних условиях. Оно не летальное, не особо травматическое, но зато эффективное. Ударной волной сшибает с ног, если целиться в ноги. Если попасть в грудь, то опрокидывает человека. В пах и в голову не рекомендуется. А мне вот воздушное ядро прилетело прямиком в лоб, – а зачем так гостеприимно встретили?

– Доброжелатели не бродят по ночам.

– А вдруг мне помощь нужна была? – сказал я и понял, что мы живём не в то время. У каждого есть своё персональное устройство, которым можно вызвать службу спасения.

– Мы знаем всех соседей в округе. Здесь район толкинистов.

– Простите моё невежество, – я не понимал, как себя вести с этими заросшими людьми, поэтому старался максимально вежливо обращаться, – это местная община или народ или...

– Твоё невежество оправданно, – с большим расположением ответила мне девушка с тонкой повязкой, – мало кто читает Толкина в наше время.

– Он закрыт цензурой? – я уже встал на ноги и говорил как бы «на равных», не глядя на них снизу вверх.

– И да, и нет, – ответила девушка, – его книг не найти, но о нём какая-то скудная информация сохранилась, а главное, фильмы и медиамиры по мотивам его книг продолжают быть популярными.

– То есть скрыли что-то о нём самом, но его произведения...

– И да, и нет, – перебил меня той же фразой главный бородач, по поведению он явно был лидером среди тех, кто находился в комнате, – и из биографии Толкина, и из его книг стёрли значимую часть, касающуюся его специальности как лингвиста и его научно-просветительской деятельности...

– Подожди, Кирдан, – остановила его девушка, – наш гость может не знать английского, да ещё и в таком объёме...

– Я спокойно говорю на английском, и я практически всё из сказанного вами понимаю, более того, языкознание становится делом моей жизни, – впервые я мог похвастаться результатами обучения у Вардана.

– Он – точно агент! Пытается внедриться, – показал на меня пальцем мужчина в уродливых очках. Я слышал про хиппи, что они стараются быть ближе к естественной природе, к золотым временам процветания человечества после больших войн и всё такое. И они любят носить одежду из двадцатого века, пользоваться приборами и инструментами той эпохи. Вот как этот чудик решил напялить очки в металлической оправе.

– Агент кого? – переспросил я его, – какая корпорация действует на острове? Или тут своё правительство?

– Тебя за что посадили в тюрьму? Как вашей группе удалось сбежать из неё так легко? На моей памяти никто даже не пытался этого сделать. И почему тебя не схватили, как остальных? – закидал меня вопросами очкастый.

Я растерялся. А действительно, почему всё-таки удалось сбежать. Цепочка удачных совпадений – очевидно. Но точно ли это были совпадения.

– Я не знаю, как мне удалось, – и я рассказал всё, как было, начиная с момента, как я зашёл на борт парома.

Пока я рассказывал, Гала (к ней так обратился Кирдан и что-то шепнул) покинула нас на какое-то время и вернулась с подносом, на котором горкой высились упаковки пищевых брикетов и батончиков. Она уселась на пол, продолжая держать поднос в одной руке, а потом бережно опустила его перед собой. Все дружно расселись полукругом. В комнату вошли ещё трое, одна из которых была женщиной, они тоже были в нарядах хиппи с повязками. Они с собой принесли упаковку одноразовых бутылок с водой.

Когда я завершил свой рассказ, один из присоединившихся спросил меня:

– Может, я позже подошёл и пропустил, но какую цель ты преследовал, когда приехал на остров?

– О-о, это долгая история.

– Чего-чего, а времени у нас очень много. Мы же толкинисты. Мы обожаем случать длинные истории, эпические картины, саги и всё такое.

Я понимал, что надо как-то объяснить своё появление на острове и то, почему я оказался за решёткой. Раскрывать движение Матенадаран и его сподвижников не хотелось. Делиться секретом дедушкиной татуировки тоже не было желания. Поэтому я решил ограничиться уже названным увлечением:

– Я ребятам говорил, что стал интересоваться лингвистикой. Мой учитель поручил мне собрать материал по одному из цыганских языков. Я выбрал травеллеров, странных путешественников. Это  шотландские  цыгане и цыганские ирландцы. Да-да, я не оговорился, последние, которые ирландские, они представляют собой уникальный пример цыган, потому что они – не цыгане. Это этнокультурный феномен...

– Это ты про пэйви? – уточнил кто-то, я не успел уловить, кто именно.

– Да.

– Тебе надо к истерлингам, «людям повозок», – продолжил он, на этот раз я разглядел его, он сидел позади всех, облокотившись на стену. Судя по тому, как у него высоко торчали колени полусогнутых ног и как далеко простирались длинные руки, у него эгегей какой рост должен был быть, – там среди них есть двое, которые вышли из настоящих бродяг. Ульфанг Чёрный и... не помню имени второго.

– Истерлинги? – переспросил я. Как Вардан учил, я запомнил слово. И сразу же попытался проанализировать его. «Истерн» – восточный. «Истер» – Пасха. «Линг» – щука . Нет, никаких догадок.

– Да, это племена, кочующие по степям Востока.

– Можно сказать, что я прибыл с Востока, – грустно усмехнулся я себе под нос, но всё-таки вслух.

– С какого такого Востока? – с подозрением посмотрел на меня Кирдан.

– С Ближнего.

Очевидно, мы говорили на разных языках или в разных контекстах.

– А теперь расскажите мне, кто вы такие?

Пусть Отомо, Назуки и Бархудан ищут цыган, а я нашёл клондайк лингвиста. Уверен, что Вардан в курсе Легендариума Толкина, наверняка он знает про придуманные миры, мифические народы, вымышленные языки с их искуссно составленными алфавитами. Я забыл не только о цыганах, но и о том, что я добрался до острова Мэн ради дедушки; я с головой ушёл в чтение книг Толкина, которыми меня завалили ребята.

Во избежание попадания в руки полиции я не выходил из дома. Но меня это не сильно стесняло. После тесной камеры тюрьмы шести комнат и двух этажей было более чем достаточно для жизни. Правда, я опасался выходить во двор гулять в то время как в Джерби в распоряжении заключённых была просторная территория для прогулок.

Компания, к которым я попал, была синдарами. Вот уж сколько сумасшедших людей на свете! Эти толкинисты собрались со всех британских островов на месяц, чтобы принять участие в ролевых играх. Они реконструировали сцены и даже целые сюжетные фрагменты. Власти не особо приветствовали их энтузиазм, но в итоге мэнская администрация позволила им заселять заброшенный квартал раз в год на их безумный фестиваль.

За дни затворничества я познакомился с эльфами, энтами, хоббитами, гномами, гоблинами всех мастей и другими героями Легендариума. Гала предложила посмотреть записи старых двухмерных и относительно недавних многомерных экранизаций работ Толкина, но я отказался. Согласился поглядеть только собственные постановки толкинистов. Эти ребята делали потрясающие вещи. Как мне Кирдан объяснил, большинство из тех, кто приехал на остров, занимали руководящие посты в корпоративных, городских и государственных структурах, они могли себе позволить такое дорогостоящее хобби, при этом подмазывать ещё более вышестоящих лиц, чтобы цензоры закрывали глаза на «милое ребячество взрослых дядь и тёть».

Что же делали все эти эксцентричные люди? Они составляли сценарии фрагментов из книг Толкина. Распределяли роли. Дальше разыгрывали их и снимали на стереокамеры. После на компьютере придумывали образы: подбирали силуэты фигур и строение сказочных тел, определяли у них количество глаз, носов, ушей, рук, ног и прочих органов и конечностей, раскрашивали глаза и всё остальное,  комбинировали кожное и волосяное покрытие, рисовали дизайн нарядов и украшений для дам, доспехи и снаряжения для воинов, и так далее.

Процесс конструирования интерьеров и натурных сцен делался сборной командой всех «племён» и «кланов». Интерьеры выбирались на основе иллюстраций, нарисованных самим Толкиным, а также заимствованных из первых книжных изданий или декораций к спектаклям и фильмам. Это всё из двухмерного искусства. Дальше шли многомерные модели. Прорабатывали каждую мелочь, каждую деталь, например, каким должен быть шпингалет у окна с деревянной  рамой кривоватой формы: после споров остановились на варианте с сучком. Больший простор для фантазии был с наружными сценами, поскольку в книгах они были описаны очень обще. Операторы предлагали панорамные съёмки реальных природных видов, а также полёты по виртуальным ландшафтам, созданным воображением художников и мощью искусственного интеллекта.

Далее вступали в действие аниматоры, иммерсиониаторы и остальные специалисты по спецэффектам. Вместе с монтажёрами и кинематографами они оживляли все сцены, облекая актёров в аватарные образы, которые двигались в сконструированных домиках, дворцах и замках, на фоне живописных гор, ущелей и равнин.

Меня тоже увлекла эта игра, но всё же мне хотелось прежде всего прочесть книги, впитать первоисточник. Составить своё представления о каждом из персонажей, вообразить каждое королевство Средиземья. А потом уже сравнивать копии с оригиналом.

Но больше всего меня занимала личность самого Толкина и его увлечение конструированием языков. Я решил выбрать эту тему для своей курсовой работы. Уверен, что Вардан бы одобрил. Вот если бы мне удалось найти побольше информации о легендарном языке истерлингов, тогда бы я выполнил хотя бы одно условие – это был бы язык кочевого племени. Их можно было бы считать «цыганами» Эннората (так именовалась Срединная Земля на одном из языков книги), потому что их ещё называли «людьми повозок».

Как-то, зайдя в комнату и увидев, как я «выписываю» с одного планшета на другой (мне пришлось попросить ребят одолжить пару своих) очередное упоминание языка, Гала бросила:

– Тебе надо бы познакомиться с Глоссом, он тоже повёрнут на языках.

– Глосс? – несмотря на то, что я был погружён в чтение, сразу же отвлёкся, – даже само его имя говорит об этом.

– О чём?

– О том, что он – любитель слов. «Глосс» в переводе с греческого означает «слово». Зови его, если он где-то в городке!

Вошедший через полчаса невероятно высокий и невероятно худой мужчина с реденькой бородкой и взъерошенными волосами прямо с порога заявил:

– Галадриэль сказала, что Вы владеете греческим?

– Увы, нет, только начал изучать, – я не скромничал. Но в этот момент я удивился, как он назвал нашу общую знакомую: – Выходит, Гала – это не полное имя.

– Вы же начали читать Толкина, значит, должны были встретить героиню Галадриэль? У нас же у всех тут вымышленные имена, заимствованные из книг нашего кумира, как Вы могли уже догадаться.

– И Ваше?

– Конечно, позвольте представиться – Глоссопей. Только у Толкина это не имя, а сам процесс мифотворчества, основанного на языках. Он его назвал «глоссопея». От «глосс», то есть «язык», и «пея», то есть «чтобы».

Мой новый учитель (а я сразу понял, что не отпущу его, пока не узнаю всё о Легендариуме) принял моё приглашение и последовал в направлении моего жеста, чтобы занять место на кровати напротив. Даже сидя он занимал половину комнаты. Оставшееся пространство занимал его громкий голос:

– В одном из писем Толкин писал, что его труды – это целостная и фундаментально лингвистическая концепция, нацеленная на изобретение языков. Он так и сказал, что это «истории были написаны для того, чтобы создать мир для этих языков, а не наоборот». Вот откуда «пея» - «чтобы».

– Вы хотите сказать, что он придумал все свои книги только ради того, чтобы придумывать языки?

– Именно! Толкин говорил: «Для меня сначала возникает слово, а затем — история, связанная с ним. Я бы предпочел писать «по-эльфийски». Он придумал все эти сюжеты, чтобы применить новые языки.

– Невероятно!

– К сожалению, его книги подвергались серьёзной редактуре ещё в те времена, и автору пришлось сократить число языков, чтобы читатель мог переварить содержание. А уж массовый читатель не стал бы читать «эссе по лингвистической эстетике», как создатель задумывал, поэтому мифотворчество в итоге победило конлангерство.

– Простите, что победило? – переспросил я, весь дрожа от восторга. Новые слова! Я стал наркоманом, жаждующим новые слова!

– Вы не слышали термина «конланг»?! – с деланным изумлением спросил Глосс, наверняка никто не слышал это слово, – это комбинация от английских CONstructed и LANGuage. Соответственно, конлангер – это человек, изобретающий искусственный язык. И величайшим конлангером на земле был и остаётся Толкин! Как минимум, он был самым плодовитым.

Так началось моё увлечение миром языков Легендариума. Квенья – первый из них, предок остальных. В какой-то момент Толкин думал назвать его элфин, поскольку он стал языком эльфов. После этого протоязыка мне предстояло хотя бы бегло прочесть о других языках: синдарин, эльдарин, телерин, нандорин, голдогрин, нолдорин, рованион, илькорин, талиска, валарин, аварин, халадин, дроу, Старшая речь со своими пятью диалектами, кхуздул, чёрное наречие, дунландский, далийский, роханский и другие. А ещё Всеобщий язык, «Совал Фарэ», или вестрон.

Толкин также придумал письменность к каждому своему языку: тенгвар румила (или сарати), тенгвар феанора, гондолинские руны, валмарская, андиокенью, кенианская, гоблинская, кирт и другие. Каждая из них была уникальной и самобытной, хотя и основывались на руническом письме или известных алфавитах.

Это было что-то неимоверное! Я ощутил азарт, который охватывает исследователя, искателя.

Я провёл ещё неделю взаперти, приближалось время самого толкиновского фестиваля. Несмотря на то, что я был отрезан от большого мира, как реального, так и виртуального, мне не было ни скучно, ни тоскливо. Я поселился в мифической вселенной, созданной воображением одного человека, увлечённого языками и письменностью. Заодно я почти полностью оправился от травмы, полученной от ударной волны в ту ночь, когда я вошёл во двор этого дома.

Моим компаньоном по вынужденному заточению стал Глосс. Он переехал из своего дома в наш, ради чего переметнулся из племени энту в синдары. Он снабжал меня фрагментами из художественных и академических трудов Толкина, а также статьями, комментариями и исследованиями толкиноведов.

Я попросил его рассказать о себе. Он признался, что особо нечего рассказывать, но всё не стал отнекиваться. Его настоящее имя – Видь. Родился он в городе Любляне, некогда столице Словении, а ныне члене Союза Неприсоединившихся Городов центральной Европы. Этот Союз ещё в шутку прозвали Союзом Малых Бедных Городов. Отсутствие штаб-квартир и филиалов корпораций и уход в прошлое производств, требующих ручного труда, привели к упадку большинства таких городов. В этом регионе, от немецких земель и до Варшавы, Петербурга и Москвы, молодёжи нечем было заниматься, и она искала любые поводы, чтобы перебраться в мегаполисы, где можно было найти работу. Похоже было на то, как когда-то деревни отступили перед процессом урбанизации. Видь нашёл свой способ перебраться в Англию случайно. Как и у меня, у него всё началось с увлечения компьютерными играми. Среди них ему пришлись по душе фэнтези-«бродилки». В этой категории он неминуемо попал на «Властелина колец» и заразился Толкином. Посмотрел весь развлекательный медиаконтент, связанный с его творчеством. Потом скачал его книги. В Сети нашёл группу единомышленников, но они все переписывались на английском. Видь самостоятельно изучил язык. Его сообщения постоянно поправлял один из участников чат-форума. Когда же он узнал, что Видь самоучкой освоил английский, то предложил взяться за какой-нибудь из придуманных Толкиным языков. Через год профессор филологии из Оксфорда оформил приглашение молодому словенцу для очного обучения в колледже при университете. Там же Видь вступил в Таруиторн, Оксфордское Общество Толкина. И после двадцати лет всякой магистратуры, аспирантуры, преподавания, исследований и публикаций по теме человеко-машинные языки общения Видь сам стал профессором и занял место своего учителя, к этому времени ушедшего на пенсию.

В один из дней, когда по привычному уже расписанию после завтрака толкинисты собрались на репетицию своих постановок, Гала заглянула в нашу комнату и спросила меня:

– Ты опять один остался? – она прекрасно знала ответ, потому что все знали, что я не могу выходить из помещения. Я находился в розыске. Единственный из беглецов, кого местные стражи порядка не обнаружили. Ребята говорили, что в округе теперь постоянно дежурят беспилотные «сыщики»: дроны, дирижабли и автомобили.

– Да, можно и так сказать. Со мной тут сотни героев, – я показал на планшеты.

– Не хотел бы ты присоединиться к нашей игре?

– Ты приглашаешь меня заняться реконструкцией?

– Да.

– Меня могут засечь.

– Я подумала об этом. Определись, какого героя ты бы хотел сыграть. И я закажу тебе костюм этого героя с доставкой хоть сегодня. Мы тебя загриммируем, линзы другого цвета наденешь, шляпу и всё такое – будешь инкогнито.

– Да у них такие технологии, что давно уже не только по лицу и сетчатке глаза, но и по походке, по тепловому рисунку организма и прочей биометрии сопоставляют...

– Давай тебе изменим походку. Что ещё надо замаскировать?

Я промолчал. Гала продолжила:

– Так кем бы ты хотел стать?

– Если так, тогда я бы предпочёл стать Даэроном, – не задумываясь озвучил я имя того, кто мне запомнился.

– Я не слышала о таком персонаже.

– Он изобрёл рунный алфавит Кирт.

– Фуф, скучный типаж. Умник какой-то? – она сморщила носик.

– Да, он был эльфийским учёным.

– Не лучше ли найти более романтичного героя? – она расплылась в широкой улыбке. Тут-то до меня и дошло, что она неспроста заглянула ко мне. Я ей приглянулся. Гала спросила своё устройство:

– Расскажи про Даэрона? Есть ли в нём что-то романтичное?

В ответ голос начал повествование: «Даэрон был ещё менестрелем короля Элу Тингола и...», но Гала не дала продолжить.

– Если он – менестрель, то у него должна была быть дама сердца, верно?

Ответ: «Даэрон полюбил Лутиэн, свои чувства он воплощал в музыке для её танцев».

– Покажи мне её. Она же красивая, да?! И скажи мне, она тоже любила Даэрона?

Ответ: «Нет, любовь Даэрона к Лутиэн была безответной. Лутиэн любила Берена и втайне от отца, короля Тинголу, встречалась с ним...»

– О нет, мне это не нравится. А как же поэт?

Ответ: «Под поэтом в данном контексте я понимаю Даэрона. Даэрон выдал их королю Тинголу. Берен бежал. Даэрон сделал всё, чтобы удержать Лутиэн. Но Лутиэн бежала из Дориата и исчезла. Даэрон отправился вслед за Лутиэн и...»

– Он её нашёл?

Ответ: «Даэрон много веков слагал плач о Лутиэн над тёмными водами на Востоке Средиземья...»

Гала не стала слушать дальше, она отмахнулась от помощника и обратилась ко мне:

– Может, ты Келеборна сыграешь?

Я не знал, что это за персонаж, но догадывался, что он был либо мужем, либо возлюбленным, поэтому оставил вопрос без ответа, чтобы не обижать даму.

– Гала, прости, но я уже сделал свой выбор.

– Ладно, тогда я попрошусь на две роли. Потанцую под твою музыку, – и, звонко рассмеявшись, она выскочила из комнаты, успев в дверях кинуть: – Так тебе и надо, будешь над водами сочинять песня об утраченной любви.

Место для проведения фестиваля было выбрано с умом. Раздольная лужайка, которая плавно опускалась к берегу моря, служила зрительным залом. Квадратная площадка, частично покрытая травой и наполовину пляжным песком, была огорожена лентами, натянутыми между кольев. Я бы ожидал там увидеть сцену, но вместо неё возвышалось некое оборудование, прикрытое чехлами.

Толкинский народ заполнял поляну, начиная снизу и по мере прибывания занимая места повыше. Больше всего было кучерявых хоббитов, правда, все они были в полный человеческий рост. Некоторые умиляли своими жилетиками поверх бюргерских пузиков или чепчиками. Весело смотрелись и гномы, и эльфы. Но всё же они были ожидаемы в своих костюмах и гриме. Выделялась же, конечно, разного рода нечисть. Самыми заметными были орки, полу-орки и самые здоровые из них – урук-хаи, в одного из которых обличился Глосс. Были ещё гоблины и тролли, где актёрам приходилось вовсю использовать свою смекалку, мастерство и имещиеся технические возможности, чтобы сымитировать различную фактуру кожи от отпугивающей наростами или покрытой свалявшейся шерстью до агрессивно панцирной и даже противной чешуйчатой.

Меня нарядили в длинное средневековое мужское платье с капюшоном. Поверх него мне на голову надели венок из полевых цветов. К моим коленям были привязаны фрагменты экзоскелета так, что мне приходилось с усилием переставлять ноги: таким образом изменили мою походку. В руках у меня была лютня. Поскольку выступающих было очень много, мой выход на публику был назначен на последний третий день. Как мне в сердцах и повелела Гала, мне пришлось спеть одну из печальных песен Даэрона. К счастью, петь вживую перед этой огромной аудиторией не требовалось. Пришли техники, записали мой голос. Сделали несколько проб, каждый раз просили меня двигаться, мимикой, жестами и движением тела оживлять слова песни. Проиграть её как актёр. Дальше предложили на выбор несколько вариантов иллюстраций с изображением средневековых менестрелей, я остановился на певце с лютней.

Фестиваль начался вечером и планировался на пять ночей. Нужно было, чтобы стемнело. Днём команды наспех доделывали свои представления. С наступлением сумерек все рассаживались на траве и песке, чтобы смотреть череду театрализованных постановок. Как только сдёргивали покрывала с диковинной техники, которая занимала то, что я назвал сценой, раздавались аплодисменты, свист и крики. В эти минуты я, конечно же, вспоминал дедушку и папу, которые мне рассказывали про живые рок-концерты, когда публика превращалось в одно целое. Вот уж действительно, хлопая со всеми, я ощущал себя частью чего-то большого. Через какое-то время, не дожидаясь, пока зрители утихнут, организаторы включали... Тогда я не знал, как назвать эти устройства. Он выглядел как множество мелких трубочек. В воздух из сопл взмывали фонтаны водяной пыли, образуя облако мельчайших капель. Это завеса постоянно поддерживалась, создавая нечто вроде гигантского трёхмерного занавеса, на который мощный проектор, расположенный на вершине берегового склона, направлял световое изображение. Как мне Глосс шепнул, эта технология была старой и давно забытой, её восстановили создатели толкинских фестивалей, чтобы соединить современные способы стереосъёмок с идеей проведения мероприятия на открытом воздухе. Шлемы и другие устройства не требовались для того, чтобы наблюдать за таким голографическим шоу.

Зрелище было впечатляющим. Зыбкость проекционной области придавало особый шарм изображению. Лазерные лучи и своеобразная подсветка наполняли происходящее волшебной аурой. Сопровождающая музыка то нагнетала, то расслабляла. Удивительно, что b без всяких датчиков можно было погрузиться в разворачивающееся действо.

Чтобы народ мог передохнуть, делали перерывы. Раздавали концентрированную еду и бутылки с водой. В это время выступали музыкальные группы. Все их мелодии и песни были посвящены произведениям Толкина либо навеяны ими, по большей части была современной обработкой средневекового фольклора.

– Меня эта музыка утомляет, – признался я Глоссу.

– Потому что тебе более привычны компьютерные ритмы, чем неспешные мелодии.

– Но тут были и быстрые танцевальные вещицы, – возразил я, – но я любитель рока.

– Вот как?! – удивился Глосс, – настоящего рока времён электрогитар?

– Да.

– Тогда тебе надо послушать «Блэкмор’c найт», фолк-рок-группы, созданную Ричи Блэкмором. Я сейчас попрошу, чтобы тебе включили.

– Подожди, это не тот ли Блэкмор, который играл в «Дип Парпл» и «Рэйнбоу»?

– Он самый! – Глосс аж подпрыгнул, – да ты настоящий фанат рока, если знаешь это! Сейчас я попрошу ребят включить тебе настоящий толкинский рок.

Он тут же начал надиктовывать сообщения кому-то. Не дождавшись ответа, встал, возвысившись над нами как столб, и ушёл, доедая батончик. К тому времени, когда он вернулся, исполнитель, выступавший на помосте, завершил свой номер. Дальше наступила долгая пауза.

– Сейчас выйдут ребята, которые каверы поют, – победно сообщил Глосс.

– Ты настолько влиятелен! – похвалил я его.

– Я уже много лет в этой тусовке. А вот те, кто её организовал и поддерживают, действительно влиятельные люди. Тут отрываются многие из элиты. Например, Кирдан является министром в правительстве Лондонского Агломерата. Ведь это своего рода эскапизм.

– У меня нет толкового словаря под рукой. Поясни, пожалуйста.

– Это просто. «Эскейп» – убегать по-английски. То есть способ уйти от реальности, это бегство от действительности, от будничной жизни, от обыденности в инобытие, в инореальность, в иномирие. При этом им не хочется искать утешения в компьютерной вирутальности. Им хочется действия, участия, сопричастия и...

Глосс не договорил. Ведущий объявил рок-группу, которая выйдет вне очереди и исполнит каверы рок-песен, написанных по Толкину, и начнёт с «Лед Зеппелин».

Раздались частые осторожные гитарные аккорды, сопровождаемые мелкими постукиваниями барабанных палочек. Первые слова солист протянул негромким речитативом со слабо угадываемой мелодией:

            Листья облетели, мне пора в путь.
            Спасибо вам за добрый приют –
            Но я должен уйти. Светит осенняя луна,
            Пахнет дождем – и, скрепя сердце, я ухожу вслед за ним.
            Я знаю, что всегда должен быть готов пуститься...
            В путь.

«В путь» – отозвалось где-то во мне эхом и сработало как тригер. Я встал и пошёл вверх. Мне показалось, что кроме изумлённого Глосса кто-то ещё провожает меня взглядом. Наверняка Гала. Не надо было оборачиваться, потому что моей дамой была Назуки, но инстинктивно я оглянулся. Это был Кирдан. Его вопрошающие глаза остановили было меня. И в эту самую секунду грянул припев:

            В путь, сейчас самое время, именно сейчас
            Обойти со своей песней весь свет,
            И найти королеву своей мечты!

Сбросив с ног обременения, которые должны были изменить мою походку, я решительно ускорил шаг, взбегая на холм. Эскапизм. Побег из реальности. Это будет ещё одним моим побегом, совершённым на этот острове. Только на этот раз побегом в реальность. Я бежал и думал, неужели и Вардан со своим Матенадаранам – это своего рода уход из действительности? Где она, это действительность? Где кончается мир по-настоящему и начинаются выдуманные миры? Как бы в доказательство того, что я хочу выскочить из-под чар воображаемого мира, я ещё и скинул с себя капюшон, отлепил искусственный нос и брови.

Яркое освещение осталось позади. Впереди горели огоньки крайних домов. Но до них я не успел дойти. Я успел расслышать жужжание позади, но обернуться мне не дали. Кольнуло в спину, мыщцы парализовало мгновенно, я упал замертво, но всё ещё был в сознании. Зрение,  слух и обоняние не пропали. Поэтому я слышал, как позади раздавались топот, хлопки, затем истеричный стрёкот моторчиков, и как раз с того боку, на который я свалился, в землю спикировал маленький мультикоптер с тремя вращающимися по осям несущими винтами. Такие использовались для локальной разведки и точечных операций, например, для ликвидации конкретного лица. Уж в чём-чём, а в летальных аппаратах я разбирался. Когда-то это была моя реальность! Правда, сбивали меня тогда виртуально, а за последнее время меня второй раз физически валят с ног.

март-август 2020