Зелёный свитер

Сестра пошла на кухню за ножом, а я плакал и сидел на диване. Кухня была за тонкой стенкой, и я хорошо слышал, как она, гремя металлом, выбирает нужный прибор. Выбрав, она пошла обратно, а я опустил голову и открыл шею. Я не хотел, чтобы она выколола мне глаза, и ожидал быстрой расправы - удара в позвоночник. Наконец она пришла и встала надо мной. Я всё ещё ждал...
- Посмотри на меня.
Я поднял заплаканные глаза. Нож, конечно же, был с острым концом - таких я боялся больше всего, столовых, безопасных ножей на кухне было совсем мало. Я опустил голову, боясь за глаза.
- Я сказала - подними голову и посмотри на меня. Я не хочу больше видеть такого непослушного поганца в этом доме.
Я ждал расправы. Мне было совсем не страшно и как-то даже спокойно – я с тревогой ждал, что всё обязательно разрешится хорошо, ведь у таких маленьких как я просто не может быть всё совсем плохо – только хорошо. Она что-то беспорядочно кричала и причитала, но я старался не слушать – все её слова повторялись уже не один раз. Наконец она разревелась и ушла обратно на кухню – прятать от отца нож и греметь посудой, разогревая для отца суп на газовой плите. Он был ещё на работе. А я забился в угол дивана и открыл зелёную книжку, вкусно пахнущую огуречным рассолом. Можно было не бояться скандала – ураган прошёл мимо меня, и я остался цел и невредим, не считая пылающего уха – она огрела меня мокрой кухонной тряпкой. Волновался только по поводу отца – боялся, что, когда он придёт с работы, она расскажет ему всё про моё поведение. Я понимал – в чём моя провинность и, наверное, не хотел об этом думать.
В тот день классная наставила мне двоек прямо в дневник. От неожиданной обиды я закрывал дневник руками, убирал её руки, умолял не ставить, и, наконец, выбежал из класса, из школы и поклялся никогда туда не возвращаться. Я бежал по неприметным тропинкам, прячась в кустах и с оглядкой перебегая дороги – боялся, что за мной гонятся и поймают, боялся своего позора. Потом присел на лавку – отдохнуть и успокоить нервы. Дневник я всё ещё крепко сжимал в руках. Я смотрел на него, и не хватало смелости открыть страницу с двойками. Мои мысли мелькали, и я не мог собраться и понять – что мне делать дальше. Наконец я встал и пошёл домой.
Мне повезло – отец пришёл с работы пьяным и сразу, не снимая уличной одежды, лёг спать. Он громко храпел, от него воняло перегаром и проспиртованной мочой, но я к этому привык.
Вечером я тихонько прокрался к телевизору, чтобы посмотреть свою любимую передачу «600 секунд». Меня всегда удивляло – как ведущий умудряется так быстро закончить ровно за это маленькое время. А ещё я думал – сколько в шестистах секундах минут? А сколько часов? Наверное, мало.
После «600 секунд» был фильм. Он показался мне неприятным – черно-белый и много непонятного: ноги переступали через другие ноги, свеча на часах, беспорядочная музыка… меня замутило, и я пошёл спать.
Проснулся как всегда рано. Было очень холодно, и я не хотел вылезать из нагретой постели, но сестра медленно и настойчиво стащила с меня одеяло, и я поспешил встать и одеться, чтобы согреться быстрее.
Отец был уже на работе, а значит сестра опять не успела ему ничего рассказать обо мне, ну а вечером, я точно знал, она об этом забудет.
Умываться по утрам мне нравилось. Под шум воды я мог сосредоточиться в своих мыслях. Я чистил зубы. А мысли пробегали мимо меня одна за другой. В размышлениях я готов был тереть щеткой до зеркального блеска. Но сестра зашла в ванную, выключила воду и потащила меня на кухню, дав чашку с водой, чтобы прополоскать рот от остатков зубной пасты.
Дальше был завтрак. Сестра мыла посуду за отцом, который позавтракал раньше, а я ел котлеты с хлебом. В котлетах были кусочки лука, а я не любил лук. Я глотал лук не пережёвывая, а вкусную, мясную часть, я клал за щёку, чтобы прожевать её попозже. Но сестра опять не дала мне доесть, помяла мои щёки, чтобы я дожевал быстрее и стала меня одевать. Одевая меня, она очень волновалась. её движения были резкими и сильными настолько, что мне от её рук было больно, но я терпел, ожидая, когда это всё закончится.
- Не успеем, и я выкину твои вещи из квартиры.
Я знал, что сестра на это способна и не перечил ей, не сопротивляясь и даже не помогая меня одевать. Наконец, мы оделись и пошли в школу. Моя школа была недалеко от дома и дошли мы быстро. Пришли мы рано, сторож не открыл ещё двери, и мы стояли и мерзли у входа. Нас пронизывал морозный, утренний ветер. Сестра задумчиво смотрела куда-то вдаль, а я ходил вокруг неё и притоптывал, чтобы не замерзнуть.
Наконец сторож открыл дверь, и мы вошли внутрь. Школа была пустой. Стояла полная тишина. Я не первый раз приходил в школу в такие часы и любил постоять в тишине и в темноте в каком-нибудь пустом коридоре, пока его не заполнят голоса ребят, ожидающих первого урока.
Сестра сняла с меня шапку, куртку и сапоги, достала сменку, пригладила волосы…
- Ну пока?
- Пока.
…И ушла.
А я пошел к спортивному залу – первым уроком была физкультура. Я был освобождён по болезни и поэтому просто сидел на лавке в углу и смотрел, как мои одноклассники встают строем на перекличку, потом бегают по кругу, кидают мячи, лазают по шведским стенкам и, вообще, занимаются прочими активными вещами. Я втайне завидовал им, и, стараясь отвлечься от этих чувств, сосредоточил внимание на окружении. Зал пах сухим деревом, пылью и детским потом. В нём была странная пропорция, присущая таким спортивным залам: вот он маленький, и до другого конца ты можешь добежать за минуту, но стоило положить голову на длинные доски пола, как ты начинал чувствовать себя песчинкой в таком бесконечно огромном помещении. Мне как раз снились такие сны – я ничтожная песчинка, забытая уборщицей посреди спортивного зала. Мне нужно добраться до края помещения, чтобы не погибнуть под подошвой детского кроссовка, и забиться там под плинтус, но у меня нет ни рук, ни ног и мне только и остаётся что смотреть в бесконечную даль потолка и баскетбольной корзины.
В конце физкультуры все переодевались, а я взял рюкзак и вышел из спортзала. В коридоре вкусно пахло жвачкой – кому-то сегодня повезло. Следующая была математика. В ожидании урока, я встал у окна и стал смотреть на улицу, пытаясь угадать что за жвачка. Из раздевалки подошли мои одноклассники и расположились рядом со мной. Своими громкими голосами они мешали мне думать, вспоминать то, что, может быть, я когда-то забыл… Наконец подошла математичка, открыла ключом дверь класса, мы зашли и сели за парты.
Сегодня математичка была не в духе. Настолько, что я, съёжился и старался не шевелиться. Где-то я прочитал, что рептилии видят только движущиеся объекты, и поэтому думал, что учителя обладают этим же свойством.
«Сегодня очень плохой день чёрной звезды, и многим из вас не повезёт. Будьте аккуратнее.» – зло произнесла она.
Её слова испугали меня, но я изо всех сил попытался надеяться на лучшее…
…И как назло, на каждом уроке, я получил по двойке. И правда – день чёрной звезды… Домой я шёл как можно медленнее, придумывая – как бы не получить нагоняй от сестры, но всё равно получил – первым делом, разбирая мой рюкзак, она проверила дневник, где краснели двойки. Ужас. Я мысленно воздвиг вокруг себя нерушимые стены и приготовился к обороне.
- Дурень! Идиот! Скотина тупая!
Сестра не могла успокоиться, а я ждал окончания бури. Чтобы отвлечься, взял какую-то детскую книжку. Книжка вкусно пахла деревом и рассолом. Наконец, крики умолкли, и сестра вошла в комнату, кинув на диван бумажный свёрток.
- Примерь.
Я развернул бумагу и расправил подарок – зелёный свитер с крупным узором спереди и высоким горлом. Шерсть кололась даже в руках.
- Надень.
Я надел, стараясь не чувствовать трескотни и покалываний даже через фланелевую домашнюю рубашку.
- Встань.
Встал с дивана. Руки по швам. Сестра, примеряя, расправила свитер мелкими, неприятными щипками.
- Хорошо сидит. По размеру. Носи его, чтобы разносился.
Такая перспектива мне совсем не улыбалась – свитер был очень колючим, и я не хотел носить его весь вечер.
К счастью, с работы пришёл отец. Вначале я обрадовался – пока сестра суетится – свитер по-тихому можно снять, но потом вспомнил о моих сегодняшних заслугах в школе, расстроился и попробовал раствориться и быть незаметным. К счастью, отец был уставшим. Пока ужинал, он отстранённо слушал гневные причитания сестры. Мои двойки у него не вызвали никаких эмоций, но на рассказе о том, что я давно не занимаюсь физкультурой по причине, как говорит учительница, внезапной слабости, он внезапно прекратил есть, сел на диван и поставил меня перед собой.
- Подними свитер и рубашку.
Я снял, а он начал осматривать меня со всех сторон: измерил пульс, поднял веки и осмотрел мои зрачки, ощупал мои руки и ноги… При этом он бормотал по себя непонятные медицинские слова, и, наконец, воскликнул:
- Нет!
Хлопнул себя по коленям и встал.
- Собираемся! Нам пора!
Институт, где работал отец, был далеко от нашего дома, и мы поехали туда на такси. Сестра ворчала, что это дорогой вид транспорта, но делать было нечего – отец был молчалив и думал о чём-то своём. На проходной никого не было, и мы быстро преодолели лязгающие турникеты. Потом долго шли по темным коридорам, неприятно пахнущим хлоркой, и, наконец, зашли в комнату с желтым кафелем. По обеим сторонам комнаты стояли лавки, в углу стояли вешалки с висящими на них зелёными костюмами. С другой стороны комнаты была ещё одна дверь. Отец вошел в нее, а сестра раздела меня догола, сняла свитер, рубашку и брюки, и затем провела в другую комнату, вслед за отцом.
Посреди комнаты стоял странный прямоугольный стол с высокими металлическими ножками. Над столом висела большая лампа с восемью плафонами. Отец был уже в комнате. Одетый в зелёный костюм, чепец, маску и клеенчатый передник, он набирал какую-то жёлтую жидкость в шприц. В комнате было холодно и на кафельном полу у меня быстро замерзли ноги, и весь я покрылся гусиной кожей. Сестра провела меня и уложила на стол. Мне не было страшно, и я с любопытством рассматривал комнату, пока отец делал укол мне в руку. Потом комната уплыла куда-то в сторону, и я провалился в темноту.
Я проснулся в воде. Вокруг бурлили пузырьки. Сквозь прозрачную колбу, в которой была налита вода, и плавал я, я видел свою кожу, висящую на наполненном сгустками крови тазу. Мне было тепло и комфортно в этой подогретой воде. Пузырьки щекотали меня. Я хотел почесаться, но потом понял, что у меня нет рук. И ног. И туловища. И головы. Остатками нервов я чувствовал только мозг, глаза и позвоночник. Мне не хотелось думать. Я был спокоен.
Потом я увидел отца – он задумчиво перебирал металлические инструменты. Сестра, бросив на меня взгляд, подкрутила маленький краник на одной из пластмассовых трубок, подходивших ко мне и колбе, и я снова забылся приятным сном.
Пробуждение было медленным. Меня ласково щекотали лучи утреннего солнца в открытом окне. Какой-то сладкий, приятный запах проникал из трубки в мой нос. Где-то играло радио. Сестра сидела рядом с моей койкой, она поправила на мне простыню, которой я был укрыт. В палату зашёл отец. Он сменил костюм на белый халат. Подошёл ко мне, достал маленький фонарик и посветил им мне в глаза. Проверил пульс. Спросил:
- Как дела?
Но я не успел ответить, как сестра перебила меня.
- С ним всё хорошо. Первичных признаков отторжения нет. Вот послеоперационный эпикриз.
Она передала отцу какую-то бумагу. Отец удовлетворённо кивнул, посмотрел на меня, усмехнулся и сказал:
- Дружба народов?
Потом он вышел из палаты. Вслед за ним ушла сестра. Я остался один. Посмотрел на себя. Мой цвет кожи стал смуглее. Затем я пошевелил пальцами рук и ног – конечности ещё плохо слушались меня, но я ощущал их, как будто они были мои. Странное чувство, но как будто я всё-таки не владел собой. Но у меня появились новые мысли, ощущения, память… Теперь я помнил и улавливал до мельчайших подробностей всё, что произошло со мной: полуоторванную пуговицу на халате отца, его дрожащие от усталости руки, круги под глазами сестры и её полуулыбку. А ещё я стал по-другому думать и всё понимать. Например, то, что моя сестра мне не родственник – это просто профессия. Отец так же был не моим отцом. Я вообще не знал своих родителей. Может быть их уже и не было… С этими мыслями я вновь уснул.
Окончательно проснулся, когда рука сестры трясла меня за плечо.
- Просыпайся, нам пора.
Она протянула мне тот самый, бывший когда-то моим, зелёный свитер. Я сел на кровати и одел его. На этот раз он был мне мал – горло неприятно сдавило. Но я не обратил на это внимания – почему-то мне казалось, что впереди будет всё только самое хорошее.