17. Потустороннее
Бабушка Анна тоже не слушала о «моих» призраках. Мне и спорить не позволяли. Я не должна видеть тех, кого вижу и точка. А я видела и любила их всем сердцем, как и сейчас, люблю.
Пять часов и мы в городе. Номер в гостинице «Лилит». Отнеслась к названию противоречиво. Лилит - тёмная сторона Луны и она не видна. На ней полным-полно таинственного и неведомого. Но эта важная мистическая составляющая, связана с астрономией. Думала об этом и печаль обвивала меня ужом.
Столько времени настраивалась на факультет Парапсихологии. Крёстный выбрал его для меня перед трагедией, и это требовало забыть об астрономии и бежать, бежать со всех ног туда, где учат устанавливать контакт со всеми призраками. Туда, где верят в них. Рассказывают о сложной, многогранной жизни лучших медиумов. Только в той среде я могла - и была уверена в этом - оказаться среди своих; дышать невидимым, но полным счастьем.
Пока мама разбирала вещи и проветривала номер, я мысленно обращалась к Лилит, с просьбой помочь мне. Мои губы нашёптывали невысказанные, никем другим прежде, фразы. Их я произносила сознательно и скоро, чувствуя в биении сердца, каждое слово. Правда, не понимала, откуда они мне известны.
Мы поужинали и только я села за математику, как раздался телефонный звонок. Мама включила громкую связь, и я услышала бурчанье папы. Говорил о том, что астрономия - то, что существует и будет существовать всегда, а призраков видят люди, которые не могут принять потерю близких людей. Я бегло напомнила ему, что Ивовая веточка - его мама, и он её любит, но почему-то призрака своей мамы не видит. Мама нахмурилась и, выключив громкую связь, стала разговаривать с папой уже не обо мне и факультете, а об огромном вокзале с эскалаторами, магазинчиками и белыми стенами. Маме понравился новый, столичный вокзал.
Я повернулась спиной к зеркалу и уютно устроилась за столом. Под учебником математики, - а в нём не могло быть никаких призраков, - я прятала дневник. Личный дневник, где писала обо всём. Теперь, когда я поступаю на астрономический факультет, любимый дневник хотя бы немного мог радовать меня. В нём я писала о своей жизни, чтобы перечитывать снова и снова, а иногда и переписывать, как сейчас, балансируя на канате своей судьбы. Спустя время, здесь можно отыскать хорошие отрывки, переплетённые с лучами солнца.
«Путешествовала на электричке не впервые. Однажды, когда мы только переехали ко второй бабушке, после смерти Ивовой веточки, совершали прогулки к реке. В ***8 году лето радовало зноем и счастьем.
Поездки к реке организовывал крёстный. Он обнаружил великолепный берег для отдыха, и мы весело отправлялись отдыхать туда всей семьёй. Если бы я тогда знала, что он - мой отец!
Прозрачная вода, глянцевитые, терракотовые камешки. Вода ледяная: семь градусов. Какое счастье медленно заходить в воду. Солнце касается тебя лучами, а после купания лежишь, словно сбежавшая звезда на песке, превращаясь в жемчужный, сентиментальный свет. В дымке света летают птицы и облака.
Гуси. В реке плавали гуси - чистые, белые, окрылённые своим гусиным счастьем. И тишь… подсолнечная тишь, уплывала в небеса, да за огромную гору, на которой беседовал сам с собой великолепный, молодой конь. Змеи. Противоположный, отвесный берег. Колючки. Отражения в воде. Близкое солнце. Песок. Белый песок, застревающий между пальцев».
Обо всём этом я вспоминала во время путешествия на электричке под пятую симфонию Малера.
Я закрывала глаза и представляла крёстного. Иногда спала. А когда глядела через оконное стекло, видела сверкающую, солнечными бриллиантами, траву и счастливые, нефритовые лужайки. Небо густое. Чистые открытые облака. Поля. Холмы. Чистота. Природное совершенство восхищает меня.
«Смотрю в неё, словно в зеркальные волны. Только в сравнении с миром я - крошечная, почти кукольная, былинка, внутри которой играет неслышимая, неординарная музыка. И я чувствую её, потому что она играет. А если буду писать, хоть что-нибудь - как раньше, как сейчас, - мою музыку прочитают и поймут. Поймут люди с сенситивным слухом. Не дирижёры, не музыковеды, а способные понять мой особенный мир… и поверить в него.
Серебряный поезд. Рано утром на заре его серебро блестело особо. Отливало густыми, однотонными мазками тусклого, вагонного одиночества.
Большие окна. Простенки с крючками для одежды. Чистые стёкла с такими же чистыми желобками вдоль окна, снизу. Капли дождя бежали по стеклу, скользили. Одна, две… соединяются. В них отражается моё лицо, шея, плечи, красная кофточка с белым замком и аппликацией в виде чёрной пантеры, слева над карманом. Длинные волосы: волнистые, взъерошенные буклями. От дождя всегда - букли. Ещё от тумана, снега, моросящего дождя, росы.
В электричке не душно. Кондиционер. Его ветер простой и честный, спокойный, но прохладный. Он тревожно передвигается по вагонам, присматриваясь к лицам вечно незнакомых для него людей. Все ветра - призраки. Осматриваюсь в поисках ветров. В вечном поиске. Они оборачиваются. Они. Не я. Лишь разглядываю их призрачную близость. В ней и дыхание цветов, и мелодичность, и трепет.
Едем. Мама спит напротив. Я еду поступать в университет и поклялась самой себе, что если не поступлю, то никогда не отправляюсь на Озеро Птиц.
Суровая. Очень суровая клятва. Подумала об этом и вдруг, за окном, - на лугу, мимо которого пронеслись с грохочущим скрипом, - увидела их, - Две молодые лани стояли, прижавшись, друг к другу, так, словно родились вместе. И на миг. Всего лишь на один единственный миг, наши глаза соединились! Главное - вовремя поверить и я поверила в то, что предсказала себе».
Тогда я чувствовала себя очаровательной, непредсказуемой ведуньей, сбежавшей из фильма, где играла главную роль, которую для меня выбрала судьба.
Я не виню свою судьбу. Винить судьбу, значило бы винить звёзды, а они отправляют нам как трудности, так и преодоление. Не виню. Просто однажды, хотелось бы посмотреть своим звёздам в глаза и пожать им руки.
«Вокзал. Сначала, он показался высокой стеной с дверцами и окошками. Электричка пришла на первый путь, и мы вышли на перрон с колоннами и снующими, туда-сюда, людьми.
Как только доехали на эскалаторе до верхнего этажа, - чтобы через тоннель выйти в город, - я увидела его - апельсиновый купол, прямо над головой. Будучи совершенно прозрачным, он не скрывал ленту неба и белых голубей. Белых? Я пребывала в полной уверенности, что вижу именно белых голубей. Это показалось мне хорошим знаком окрылённости и благополучия.
Я поступлю! Поступлю! И папа, мама, бабушка и все мои призраки смогут гордиться мной».
Мы переночевали в гостинице и, встав спозаранку, отправились в университет.
Здание университета - цвета морской волны возвышалось дворцом. К главному корпусу со всех сторон примыкали другие - с помощью крытых переходов. Один корпус за другим: жёлтый, белый, голубоватый и терракотовый.
Мы зашли в самое главное здание и согласно указателям слева, сразу нашли факультет Астрономии, с перечнем экзаменационных дисциплин и кабинетов.
Справа от меня находились указатели для поступающих на факультет Парапсихологии. Я печально проводила их взглядом.
Призраков не видела. Но они наверняка зависали поблизости и грустно взирали на меня. Неожиданно, мне показалось, впереди, мелькнуло нечто белое. Оно плавно приземлилось и, свернув направо, исчезло.
Мама остановилась, чтобы достать звонивший телефон из крупной, шероховатой сумки. Телефон неистово звенел уже минуты две.
Звонил папа. И его голос в трубке показался мне очень громким. Я слышала его, не различая слов, лишь эмоциональную интонацию, которая в нашей семье свойственна всем, но только не папе.
Если сказать, что мама выглядела удивлённой, слушая папу, то эти слова не передадут её изумления.
Папа говорил быстро, ярко, перескакивая с одного слова на другое, точно танцующая на ветру, штора.
Не могла понять, довольна мама или нет. Но то, что в моей жизни наступают перемены, я уже поняла. Оставалось только дождаться окончания разговора, ; того момента, когда мне расскажут.
Мама договорила и убрала телефон. Мы так и стояли между указателей. Мимо нас ходили толпы людей, толкали нас со всех сторон.
- Что-то произошло? - взволнованно спросила я.
- Твой крёстный… - начала мама. - К папе приходил человек - доверенное лицо крёстного, - мама не могла собраться с духом.
- И что тот человек сказал? - спросила я, опасаясь, что мне не разрешат поступать совсем, и мы сегодня же вернёмся домой.
- Незадолго до смерти крёстный купил тебе дом. В этом городе. Дом у реки. Он твой. Ты можешь жить в нём. Он даже договорился с экономкой - хорошей женщиной, которой заплатил вперёд крупную сумму.
- Дом?! Мой… папа?! Но… - я запуталась и умолкла.
- Ты можешь жить в своём доме, когда захочешь. Только крёстный просил выполнить одно условие, которое назвал наиважнейшим.
- Какое? - мне стало не по себе. Получается, крёстный… чувствовал, что он погибнет. Я шагнула в сторону, - один мужчина с рюкзаком чуть не сбил меня с ног.
- При условии, что ты поступишь на факультет Парапсихологии, - ответила мама и повернула направо.
Свидетельство о публикации №220081600401