Яичница

Сезон заканчивался. Лагерь уже был свернут, и основная часть имущества вывезена. Оставался один балок, кое-какая документация и несколько ящиков с пробами. Рабочие получили расчет и растворились в миру до следующей весны. Геологи уехали по домам к своим семьям. Уже недели две, как лежал снег. Оставшись втроем, мы перебрались из палаток в балок, служивший нам во время сезона «камералкой» и «красным уголком», а теперь еще и спальней, кухней, столовой и складом.

Виталий отсутствовал уже второй день – надо было найти автокран, чтобы погрузить и вывезти балок, и мы с Петей коротали дни вдвоем, убивая основное время на отопление балка. Петя – наш рабочий, довольно крепкий малый с простецким, широко открытым лицом и, как многие здоровенные мужики,  по-детски наивный и добрый. У Пети была слабость – он обожал куриные яйца и периодически устраивал безобидные скандалы на кухне, если те исчезали из рациона.  Петя проработал у нас весь сезон, без каких-либо залетов и всегда казалось, что он и мухи не обидит. Даже не верилось, что он уже два раза отсидел в тюрьме.

«Петь, так за что сидел-то?»
«Да баба - дура! Заявление в милицию накатала…»
«Бил, что ли?»
«Да, врезал по чушке один раз, чтоб на мужиков не заглядывалась».
«А баба кто? Жена?»
«Да нет. Знакомая одна. Жил у неё».
«И что?»
«Ну, она, стерва, пока я пьяный спал, милицию вызвала. Меня увезли, продержали в подвале до утра, морду мне всю разбили, рубашку кровью испачкали. Утром сама прибежала, уговорила меня отпустить. Я уже протрезвел, злой как собака – похмелиться охота,  рубашку жалко. Ну, вернулись домой – я ей тут и устроил! Ты чё, говорю, дура, жандармов-то вызвала? Как я с разбитой рожей жить буду? Рубашку из-за тебя испортили. А она, мол, так тебе и надо! А будешь руки распускать - посажу! Ну, тут не выдержал я и по чушке…. кажись, челюсть ей сломал. А она заявление накатала… В общем, год мне дали.»
«Ну,  а второй раз за что?»
«Да, за то же»
«?»
«Да, когда отмечали мое возвращение, не понравилось мне, как она с соседом сюсюкалась…»
«Погоди-ка, погоди, Петь! Что-то я не очень понял – ты что, после освобождения опять к ней вернулся?»
«Ну, да! А куда же еще я пойду?» - вполне искренне удивился Петя, так что мне даже стало неловко за столь нетактичный  вопрос.
«И что дальше?»
«Ну, что – ну, погуляли дня три, пока водка была. Потом, когда все расползлись, я спрашиваю ее: ты чё, мол, тут с соседом крутила, пока меня не было? Она – отпираться…. Врешь, говорю, - я ж вижу, как ты с ним ласково! Ну, и по чушке ей! … второй раз уже два года дали, как за рецидив».
«И куда ты после освобождения подался-то?»
«Да, к вам же, в экспедицию!»

Я посмотрел на него внимательно. На меня смотрело открытое, добродушное лицо с вполне дружелюбным взглядом.

«Надеюсь, нас-то бить не будешь?» - спросил я. Петя долго смотрел на меня с глуповатым выражением лица, затем расплылся в широкой улыбке – видимо, до него дошел смысл моей шутки.

«Не-а, не буду» - произнес он, улыбаясь.

***

Время приближалось к ужину. На правах старшего по рангу я был освобожден от обязанностей повара, поэтому стряпней занимался Петя. Балок был разделен на три части – в центральном тамбуре стояла железная печь для отопления балка, на ней же и готовилась пища, в одной из комнат хранилось разное барахло, в другой мы обустроили свое жилье.

Петя суетился в тамбуре, громыхал посудой, дровами и своими сапогами по железному полу.

«Андрюха, как насчет яичницы?» - неслось из тамбура.
«Одобрительно!» - кричал я в ответ.
«Тебе сколько штук жарить?»
«Да, жарь столько же, сколько и себе!» - не особо вникая в смысл произнесенной мной фразы, ответил я.

Грохот посуды, дров и Петиных сапог по железному полу прекратился. Слышно было только потрескивание чурок в печи, да шкворчание масла на сковородке. Дверь открылась и в проеме появилась Петина голова. Петя внимательно посмотрел на меня своим широким добродушным лицом, а я, уловив в его взгляде какую-то новую, не знакомую мне эмоцию, удивленно посмотрел на него. Пауза длилась несколько секунд, затем голова исчезла и все пошло своим чередом – загрохотали посуда, дрова и Петины сапоги по железному полу.

Через несколько минут Петя внес в комнату дымящуюся сковородку и поставил ее передо мной на стол. Мой взгляд застыл на содержимом сковородки. Пока Петя ходил за хлебом и вилками, пока принес чайник и устроился за столом напротив меня, я тупо смотрел в сковородку, загипнотизированный ее содержимым.

«Сколько здесь яиц?» - спросил я полушепотом и поднял взгляд на Петю.
«Тридцать» - бодро ответил Петя. «По пятнадцать каждому, больше не поместилось, если мало, то пожарю еще» - продолжал Петя и при этом смотрел на меня тем же взглядом, что и несколько минут назад. Тут я понял, какую эмоцию выражала Петина голова в проеме двери. Это было УВАЖЕНИЕ. После того, как я произнес фразу: «… столько же, сколько и себе!», Петя зауважал меня не как начальника, а как единомышленника, как соратника и единоверца.

Яйца я ел молча. Сумел осилить не более пяти штук, а потом просто тянул время, делая вид, что ем, пока Петя не уничтожил все содержимое сковородки сам.

Эта яичница мне запомнилась. По большей части, не количеством израсходованного продукта, а тем, что с тех пор меня терзают сомнения – не скрывался ли под маской простачка вполне неглупый мужик с довольно развитым чувством юмора? Или мне так показалось?…
***

А Петя  после окончания сезона все-таки вернулся к той женщине, опять ее к кому-то приревновал и поколотил. Она написала заявление и его снова посадили, теперь уже на 3 года…


Нет, - насчет чувства юмора мне, наверное, показалось…
Хотя?… Но третий раз в тюрьму!!! (А вы подумали про яичницу?).
Да, нет – ерунда это все…не может быть…