Баба Маня

Эта история имела место быть. Мне  больно и страшно писать ее, а вам будет тяжело читать... Простите! Но я решила ее опубликовать единственно для того, что мы были бдительны, чтобы мы внимательно смотрели Кто находится рядом с нашими детьми. Иногда бывает- Черное Зло выходит с милейшей улыбкой, никому не желая плохого.

* * *
      - Ох, грехи наши тяжкие...Баба Маня тяжело встала на колени перед иконами. С каждым днем делать это становилось всё труднее. Опухшие больные колени сгибались плохо. Но бабушка продолжала перед каждой молитвой упорно опускаться на них. Как же не молиться то, за этих несчастных деток, бедных птенчиков...
     - Ангеле! Спаси и сохрани рабов Божиих Георгия, Марию, Дарью...
     Баба Маня была любимой нянечкой в младшей группе интерната для детей-инвалидов. Она каждый вечер шла не на работу, нет..,Она спешила к детям, которых считала своей семьей из темного, унылого дома, ставшего совсем одиноким и пустым после смерти  мужа Марии -деда Андреича.
     Детей им с Андреичем Бог не послал, но баба Маня обрела их здесь, в интернате.., двенадцать маленьких, так нуждающихся в ее любви и заботе малышей.
     - Ангеле, пошли радости и здравия рабам Ольге, Иулании, Константину...
    Тонкое пламя свечи плакало восковыми слезами, а баба Маня горячо молилась за своих несчастных, маленьких голубков, не замечая ни времени, ни боли в усталых, отекших ногах.
     - Я слышу тебя.
    Негромкий голос взорвался осколками тысячи звуков в голове молящейся. Комната в одно мгновение пропиталась  оглушающим, густо насыщенным  электрическими разрядами напряжением. Свеча ахнула и погасла, волосы бабы Мани потрескивая, приподнялись под платком. Вечно сонный кот, дрожа, забился в угол. Короткая рыжая шерсть встала дыбом, как иглы перепуганного насмерть ежа. Широко открытыми глазами кот завороженно смотрел прямо перед собой, не имея сил оторвать взгляда от чего- то, невидимого другим.
     Но баба Маня через мгновенье тоже увидела Его...Смутный силуэт, разворот широких крыльев, пылающие факелами глаза. И свет...какой странный, и как  же его много...Так могли бы светится  огромные грибы в подземных пещерах или болотные огоньки, или догнивающий в чаще пень.
      Баба Маня  на секунду прикрыла глаза, обоженные  этим серебристо-фиолетовым сиянием, но тут же вновь  с восхищением и благоговением уставилась на необычного гостя .
       - Раба Мария, я услышал твою просьбу. И ты молилась не за себя, добрая женщина. Ты просила  за несчастные души, наказанные неизвестно кем и неизвестно за что. Они вынуждены всю жизнь томиться в больных, изувеченных судьбою телах. Им тесно, как же им тесно, стены их темницы давят, давят на них... И с каждым годом становится все хуже...Ты поможешь им, Мария, ты отдашь эти несчастные души мне, а я подарю им свободу.
      
       Голос незнакомца то звучал перезвоном хрустальных колокольчиков, то ревел предгрозовым морем, угасал подобно усталому огню и взмывал последним криком подстреленной чайки...
      - Ты отдашь их мне, Мария.Отдашь сегодня ночью.
     Несколько мгновений лицо бабы Мани напоминало лицо маленькой девочки, внимательно слушающей строгого отца, затем застыло гротескной маской напряженного раздумья, но затем морщины разгладились и она  облегченно, счастливо заулыбалась.
      - Да, милый Ангеле, как же ты прав. Я все исполню.Выпущу из клетки, помогу, спасу.
     - Иди.
     - Иду, Ангеле.

    ...Бабу Маню встретила уютная сонная тишина палаты. Ветер легонько теребил тонкие занавески широко окрытого окна, в которое , будто невзначай заглядывали звезды.
     Комнату наполнял аромат хвои и  теплое ровное дыхание ребятишек.
    - Маленькие мои,- одними губами шептала баба Маня,- Птенчики мои, мученики... Никогда вы не встанете на ножки, не вылечитесь,  не видать вам  ни счастья, ни семьи... Все теснее стены людского презрения, да жалости пустой.И с каждым годом  будет всё хуже и хуже.Нет, не будет, не будет! Не позволю я этого.
      Баба Маня покрепче сжала рукоять опасной бритвы покойного Андреича и сделала шаг к первой кроватке.
      - Потерпите миленькие! Я слышу, Ангеле, сейчас...
     Движение было почти неуловимым.
     - Лети,- улыбнулась нянечка вслед первой выпорхнувшей в алом фейерверке душе    - Лети....
         Третья кроватка, пятая...одинадцатая...- Лети...
   
        - Баба Манечка,- тонкий детский голосок набатом прозвучал в багровой тишине.
    ...Машенька, ее тезка, любимица Машенька проснулась, двенадцатая душа... Ох, незадача...
     Баба Маня неловко вытерла липкие руки о халат и подошла к последней кровати. Машенька... Родовая неоперабельная травма позвоночника, парализована на всю жизнь.Машенька моя.
     Девочка доверчиво смотрела на няню ясными родниковыми глазами. Такие же глаза могли бы быть у дочки или внученьки.
     - Баба Маня, что это такое, страшное?
    - Все хорошо, милая,- баба Маня легонько  прижала к себе любимицу, убрала со лба мягкие, влажные  кудряшки. - Это сон, всего лишь сон, маленькая. А скоро ты проснешься, веселая, здоровая... Пойдем с тобой по травке гулять. Не надо бояться, умница моя.
      - И на луг пойдем, который из окна видно? Цветочки собирать?
      - Конечно пойдем, - торопливо закивала баба Маня,- Больше никакой тесноты, никакой боли.- Она закрыла глаза любимицы широкой крестьянской ладонью.- Не надо на это смотреть, ластушка моя, я сейчас, я быстро,- бормотала баба Маня, не обращая внимания на слезы, прокладывающие жгучие дорожки по  перепачканным кровью щекам.
       Рука взметнулась в последний двенадцатый раз.
      - Лети...
    Дюжина голубей, дюжина выпущенных душ, весело  выпорхнули в окно. Баба Маня, замерев у окна, долго провожала глазами белоснежную, видную только ей стаю.