На взлётной полосе. Глава 1

 — Я не хочу связывать свою жизнь с каким-нибудь дебилом, — проговорила Глаша в попытке подвести разговор к главному, к тому, ради чего все это и затевалось, а вылилось в муторный и странный диалог, который, казалось, никогда не закончится. Не помогали сбить пыл собеседника ни ее сиплый, совсем недавно после простуды вернувшийся голос, ни полное отсутствие светских манер, ни небрежная прическа в виде конского хвоста на самой макушке. Она нравилась собеседнику, и он все ей прощал. Конечно, Глаша всегда могла его отключить, но до основного-то еще не дошло…

 Перед ней лежал планшет, из которого через скайп выглядывало улыбчивое лицо ее словоохотливого визави.

 — Я не дебил. У меня диплом заведующего городским зоопарком, — терпеливо вещал собеседник, покачивая вправо и влево своей грушевидной головой с маленьким рыжеватым хохолком на вершине лба.

 — Диплом кого?! — хохотнула Глаша.  — И где же ты его купил?

 — Ты за профессию собралась замуж или за духовно богатую, глубокую личность? — лысоватый мужчина изобразил обиду, хотя явно ее не чувствовал. - Ну да, я стараюсь быть интересным. Если хочешь знать, я впервые за свои сорок четыре года оказался на свидании вот так вживую, лицом к лицу.

 — Ааааа!  Это вживую, значит?  Глядишь, годам к семидесяти и женишься. Как тебя зовут-то? Я забыла... Морфий? Или Опиум?

 — Меня зовут Боря. Амфетамин — это мой ник еще с 2009 года. Я свыкся с ним.

 — Боря? Так просто? — Глаша задумалась. — А скажи-ка мне, Боря, для чего тебе жениться? Зачем делать несчастной какую-нибудь ни в чем не повинную женщину?

 — А зачем тогда ты написала мне письмо? — Боря озадаченно поскреб хохолок и привстал, поправляя трусы.

 — Борис, у тебя там на одном фото... — Глаша вдруг осеклась, увидев его, и беззвучно затряслась от хохота, исчезнув из поля зрения камеры, затем снова вынырнула — вся красная, со слезами на глазах.

 — Ты где? — Боря забеспокоился и встал со своего дивана, пытаясь высмотреть, какой дракон утаскивает прямо с сеанса связи его новую знакомую.

 Именно в этот момент Глаша еще лучше разглядела Борины сползающие с объемного живота семейные трусы.

 — Отличные трусы для первого свидания вживую, — наконец успокоившись, деловито прокомментировала Глаша.

 — Ты пропала так резко...

 — В общем, на одном фото у тебя мой... знакомый... Я хотела спросить, где он и что с ним.

 Борис нахмурил лоб, его пронзило горестное осознание того, что на этом свидании он третий лишний. Через минуту, когда выяснилось, что за фото и кто на нем заинтересовал Глашу, до этого приятный и полнозвучный голос Бориса стал суетливо-писклявым:

 — Он умер. Хороший был парень. Недавно — в бою… В Пустыне… Он же был военным…

 Глаше словно в солнечное сплетение ударили, она выключила скайп и отодвинула планшет. Анализировать услышанное не хотелось, как никогда не хотелось развивать мысли о страшном и нежелательном. Она, конечно, не поверила словам этого, на первый взгляд, милого и приятного мужчины. Она лишь поняла, что он вовсе не милый. Категорически не милый.

 Отправилась на кухню. Впереди засеменил черный котик, довольно мяукая и показывая всем видом, что она идет в нужном направлении и истина впереди.

 — Нет, ну бывают же уроды! — наконец вырвалось у Глаши.

 — Кто, Глаш? — тут же раздался из соседней комнаты голос ее мамы.

 — Уроды кругом! — с азартом подтвердила из туалета младшая сестра. Она продолжала что-то говорить, но неожиданно в туалете что-то грохнуло и слов уже стало не разобрать.

 — Сам лысый! Чмошник! Думает, что мир — это зоопарк, а люди в нем — звери. Взял и сказал, что Яша умер... Что он был военным…

 — Яша Пряхин?! — снова раздалось из туалета.

 — Да!


 Котик уютно уселся на диванчике, замурлыкав. Он глядел на Глашу, внушая ей подойти к холодильнику и отдать ему остатки шашлыка.

 — Ма-ам! Я нечаянно опять оторвала ручку от двери, — продолжал голос из туалета. — Откройте меня!

 Это было столь обыденно и привычно, что никто из обитателей квартиры не бросился исполнять призыв Лизы, той самой, что оказалась в ловушке.

 — Лиза, не могла бы ты орать чуть громче? — лишь попросила сестру Глаша. — А то вон "хозяйка этажа" уже опять у нас под дверью сидит, хочет узнать все подробности.

 Милый котик, получив желаемое, настороженно взглянул на дверь туалета, которая так и ходила ходуном, и уселся перед тарелкой с шашлыком.

 — Выпустите меня отсюда! У меня клаустрофобия же! Кто делает такие двери?! Все кругом уроды! И дверь эту, как пить дать, сделал какой-нибудь урод-неудачник...

 — ...с хохолком на голове! — поддакнула Глаша, неся на подносике к себе в комнату кофе и кекс.

 — Не с хохолком, а с рогом на башке!

 Дверь наконец распахнулась прямо на Глашу!  И ее кофе с кексом полетели на пол. Котик дико взвыл и подпрыгнул до потолка.

 За входной дверью "хозяйка этажа" (так сестры прозвали соседку Наину, любительницу проводить время в общих коридорах, соединявших шесть квартир) от неожиданности выплеснула на себя ведро с водой, с которым она бродила туда-сюда, имитируя мытье пола. А Лиза, вырвавшись на свободу и мало заинтересовавшись проблемами сестры и ее полдника, опрометью метнулась к глазку, чтобы решить, не требуется ли помощь. Дверь Мурдяевых была расположена таким интересным образом, что в выпуклый глазок открывался широкий обзор и на коридор с квартирами с 79 по 82 (в 82-ой жили они сами), и на коридор с двумя лифтами и переходным балконом. Единственное, что не попадало в поле зрения Мурдяевых, это коридорчик напротив мусоропровода с 83-ей и 84-ой квартирами.

 — Там Наина, вся мокрая и матерится, — громким шепотом сказала Лиза, продолжая вести наблюдение.

 — А тут я, вся в кофе — и сейчас буду тебя бить, — нервно подбирая с пола куски кекса, отозвалась Глаша, и именно в этот момент исполнилась решимости: "Надо еще раз поискать Яшу. Просто, чтобы убедиться, что он жив, и успокоиться. А то как же так-то?"

 За дверью и впрямь кто-то матерился, гнусаво и немного нараспев. Вскоре Наина захлопнула за собой дверь квартиры, и на этот раз ее бдения прекратились.


 ***
 Борис поправил трусы и, попердывая, пошел на балкон покурить. "Да, не в одежде тут дело, — убеждал он себя. — Она с самого начала написала из-за Пряхина, а не ради знакомства со мной. Чего я на нее время тратил? Пай-мальчиком притворялся… Эх…"

 — Сынок, не кури, — попросила его мама.

 — Я немножко, мам, — заканючил мужчина, снова громко пукнув с досады.

 Стоял апрель, а Боря, не боясь простудиться, вышел на балкон в трусах и футболке с надписью: "Сверху красивое лицо". Он долго курил, то и дело почесывая зад и размышляя о Глаше: "Че она о себе думает?! «Дебил»! Пряхин твой — дебил! Чем он ее взял-то? Взаймы, что ли, дал, как мне?  А у самой голос, как у Дитера Болена... А может, она ему и не нужна, и он ее мне отдаст?  Прямо сейчас и спросим… Чего тянуть?"


 ***
 Яков Пряхин ответил на звонок после седьмого гудка.

 — Яшка, ты?

 — Я.

 — Узнаешь одноклассника?

 — Узнал. Борька Шопин.

 — Ну ты как там, восстановил аэропорт после моего визита?

 — Совесть замучила? Восстановил. Но ты у меня теперь в "черном списке", — трубку повесили.

 — Че-а?.. <...> — Борис ругнулся и, заново набрав номер, принялся постукивать указательным пальцем себе по лбу — так он отсчитывал гудки.

 — Да, — наконец снова послышалось в трубке, и тут же сторону: — Кто так ходит, королем через пешку?!

Борис притих и услышал, как детский голосок ответил:

 — Я же эту пешку съел королем!

 — Ты своих, малыш, не ешь. У тебя напротив — лагерь недруга, черные фигуры... Рановато тебе в три года в шахматы... Алло?

 — Какой "черный список"? — заговорил Боря. — Подумаешь, штраф за одноклассника заплатил! С первой пенсии верну, сказал же! Лишь бы до пенсии дожить! Не почку же я у тебя одолжил. Тут про тебя спрашивала одна дама… Глаша Мурдяева…

 — Мурдяева? Это меняет дело. Она мне тоже задолжала... И с нее, пожалуй, надо взыскать... А ты свободен, твой долг списан.

 И Борис снова услышал гудки. "Странно, — подумал он. — Почему Пряхин не спросил, как искать эту Глашу-простоквашу? Она вот не знает, где он и что с ним… А он, значит, знает…"  Подтянув до самых подмышек свои необъятные трусы-парашюты, Боря сел в кресло по-турецки, кинул в рот пару шоколадных конфет и запил пивом прямо из жестяной банки.

 — Сынок, сейчас опять намесишь — и снова будут мучить газы, — опасливо заметила ему мама, Лариса Борисовна, выкраивая из своего старого ситцевого платья новые просторные трусы для сына.

 — Ммм, — покачал головой Боря, — меня они совсем не мучают, я спокойно это переношу.

 — Меня они очень мучают, Боренька. Давеча ты всю ночь пускал газы, а я в соседней комнате спала в противогазе. Очень неудобно так спать, сынок. Особенно на спине — голову все время перетягивает на бок. А ты же знаешь — мне для спины так нельзя.

 — Ну ма-ам! — проныл Боря. — Что вы меня все обламываете?! И с Глашей облом тоже...

 — Ну а с ней-то что? Не достаточно хороша для моего лысенького красавчика, для моего супергероя из сказки "Аленький цветочек"?

 — Мама, хватит фонтанировать ядом!!! — воскликнул Боря и даже подпрыгнул на своем скрипучем кресле. — Опять намекаешь, что я вонючее чудовище? Опять до слез меня хочешь довести?

 Лариса Борисовна сокрушенно похлопала себя рукой по губам:

 — Ну все, Боренька, не буду, не буду! Так что там с этой Глашей-не нашей?

 — Она Яшке Пряхину кучу денег задолжала! Если я люблю брать в долг и не отдавать, да еще жена моя будет так делать, то куда же это годится? И как я буду жить с такой женой?

 — Вдвоем будете у родственников брать. Сначала они будут давать, а потом, как почуют, что вы злостные должники — будут прятаться от вас, избегать начнут. В общем, как и сейчас, — деловито подытожила женщина, затем встала, махнула рукой и пошла в другую комнату, потому что сыночек выпустил новую порцию едкого газа.

 Борис уже давно не замечал своего недостатка. Он свыкся с ним, как кошки свыкаются с блохами или как крысы привыкают к постоянному росту зубов. В конце концов, даже коровы не останавливают свой ход, когда лепешки валятся из-под хвостов.
 
 — А чем я хуже коров, крыс и блохастых кошек? — отвечая каким-то своим мыслям, воззвал Боря, почесывая зад. — Самое главное: я — Мужчина! Я — высшее существо, я — подарок судьбы!  И не надо мне эту Глашу-промокашу. Я буду рубить сук по себе — мне нужна Стелла Максвелл. Но молодая! Стелле под тридцать. А мне всего сорок четыре. Мне нужна молодая, но как Стелла Максвелл! — заорал Боря, запулив пустой банкой от пива в люстру.

 — О! — взвыла за стеной Лариса Борисовна. — Кто-нибудь! Кто-нибудь, выйдите уже за него замуж!!


 ***
 Глаша дочитала книгу о том, как разводить фиалки, зевнула.

 — Фиалки — не мое. Они какие-то мелкие. Мне нужны крупные цветы от пола и до потолка. И чтобы цвели огромными шапками. На фига я буду копошиться с мелочью? А главное — времени нет. Если уж начинать копошится, то по-крупному, — с этими словами она вернула книгу "В помощь любителям фиалок" на полку и задумалась.

 "Раньше он жил около музыкальной школы… Потом там поселилась какая-то тетка, потом какой-то дед… Потом стационарный телефон в той квартире отключили. А что было дальше?.. "

 Глаше снова вспомнился самый горький день ее жизни. Вернее, вечер. Стояли трескучие морозы, минус 30. И угораздило же какую-то собаку-дворнягу в эту нелепую пору ощениться и потерять своего малыша. Глаша практически из-под колес автобуса умудрилась выхватить маленький дрожащий комочек, а затем, прошагав под окнами музыкальной школы, остановилась перед домом Яши. В его окнах на втором этаже горел свет. А у нее за пазухой дрожал щеночек.
Она поднялась и позвонила в дверь. Открыл он.

 Яша был немного удивлен. Он приподнял брови и с вопросом уставился на нежданную гостью, помахивая плоскогубцами.

 — Привет, — нарушила тишину Глаша. В это же самое время щеночек, которого она теперь прятала за спиной, тоже решил подать голос, он совсем тоненько и жалобно скульнул.

 Лицо Яши изменилось. Удивление превратилось в испуг.

 — Привет, тебя кто-то обидел? — он отошел в сторону, чтобы не загораживать вход в квартиру, а сам поглядел за ее спину, не бежит ли за ней какой-нибудь негодяй.

 Глаша прыснула.

 — Так я войду? — спросила она, наступая на Яшу.

 — Входи... — видно было, что он в недоумении, но не хочет спрашивать, ожидая объяснений от Глаши.

 — Тебе ведь нужен друг? Верный друг, который тебя никогда не предаст, который за тебя отдаст жизнь? — останавливаясь в прихожей и снова старательно пряча щенка, издающего какие-то непонятные ультразвуки, спросила Глаша.

 Яша закрыл входную дверь, и его лицо склонилось над лицом гостьи:

 — Мурдяева, ты хочешь отдать за меня жизнь?  Ты только не скули так, не пугай меня.

 — Вот, это твой друг, — Глаша протянула ему щенка. — Его зовут Шерлок.

Яша внимательно посмотрел на щенка, удивляясь все сильнее. Потом сообщил ей, что собака — девочка.

 — Значит, ты не возьмешь щенка, потому что ты сексист?! — возвысила голос Глаша. — Притеснение, дискриминация женщин кругом! Но ты всегда был другим!

 — Отдай мне щенка, — спокойно сказал Яша, бросая плоскогубцы в кучу других инструментов. — Тебе надо идти домой, уже десятый час вечера. Такси вызвать?

— Да, вызови, а то на улице очень холодно и темно. А деньги я тебе потом верну, я кошелек потеряла.

 Через десять минут они стояли во дворе Яшиного дома и поджидали такси. Яша набросил на себя зимнюю куртку, но не застегнулся. Во внутреннем кармане куртки сидел щеночек и уже больше не скулил.

 — Глаша, ты в следующий раз, если найдешь кошку или собаку, сразу ко мне, — наставлял Яша, вытаскивая из карманов деньги на такси.

 — Хорошо, — улыбнулась она.

 — И если лошадь где найдешь или корову, например...

 — Хорошо, Яша!

 — Откуда узнала мой адрес? — вдруг сменив ироничный тон, серьезно и быстро спросил он и просканировал ее своим пристальным и припечатывающим к стене дома взглядом.

 — Я совершенно случайно его узнала... От твоего коллеги... Этого... Кроликова... — начала выкручиваться Глаша и очень обрадовалась, когда подъехало такси. — Такси, Яша! Такси! Это тот номер? Посмотри!

 — Тот. Нет у меня никакого коллеги Кроликова. Глаша, я уезжаю. И очень надолго. Мы больше не увидимся. Я тебе желаю счастья...

 Она смотрела мимо него на серый камень крыльца и не двигалась с места. Ей хотелось свалиться, упасть лицом в снег, чтобы те слезы, которые она не могла контролировать, Яша не успел увидеть.

 — Пойдем, это за тобой, — он потянул ее за руку.

 — А как же я отдам тебе долг?  — прошептала она.

 — Я тебе желаю счастья, — повторил Яша, открывая перед ней дверцу такси. — Забудь обо мне. Забудешь?

 Щенок снова заскулил.

 "Жив ли сейчас этот щенок? Сколько живут собаки? Даже если она сейчас жива, то ей пятнадцать лет. Старая совсем… А ему сейчас сорок четыре… Если он жив. Если этот урод в трусах-парашютах наврал. Разве он скажет правду? Конечно, наврал… У него и глаза-то забегали, когда он о Яше заговорил… А ведь Бегунов тогда мне намекал, что Яша ушел на войну, я не поверила… Теперь этот ляпнул о войне… Только война тогда была Вторая Горная, а теперь — в Пустыне… Нет, его не могли убить, ведь фото совсем свежее, он здесь, в городе…"

 На том фото, с которого начался этот последний приступ тоски по Яше, Борис сидел нога на ногу в складушке-кресле на природе (апрельской, едва просыпающейся) и, скаля лошадиные зубы, которыми целился в палку шашлыка, всем видом показывал, какой он успешный и счастливый человек. А позади него стояла группа мужчин, расслабленных и довольных, что-то обсуждающих, смеющихся. И среди них был Яша. Его не так хорошо было видно, он стоял вполоборота. Но у Глаши, которая узнала бы его даже с закрытыми глазами, не было сомнений. Его посадка головы, коротко остриженные волосы, мужественная фигура – она ни с кем бы его не перепутала.

 Фото попалось ей на глаза совсем случайно, она увидела смешной комментарий в группе своего города в соцсети и решила посмотреть, кто это шалит. Шалуном оказался человек с ником Амфетамин, у которого в статусе значилось: "Ищу жену!" И прямо на стене красовались фото с какого-то недавнего пикника. По комментариям Глаша поняла, что это была встреча одноклассников. Среди друзей и собеседников Амфетамина никого, хотя бы отдаленно напоминающего Яшу, не было. Ей ничего не оставалось, как только изобразить дамочку, заинтересованную в замужестве, и написать ему личное сообщение.

 "Мужики ненавидят, если при них упоминают о других мужиках... — размышляла она. — Если бы мне запастись терпением, то я бы все узнала, а теперь... Этот питекантроп никогда мне не скажет правду о Яше".


 ***
 Яша был инструктором по прыжкам с парашютом. А она, студентка, записалась в аэроклуб "Звездный", попала к нему в группу и влюбилась безоговорочно и навсегда. Прыжок так и не получился. Она ни разу не прыгнула с парашютом, чем и запомнилась всем в аэроклубе.

 — Тебе, Мурдяева, прыгать надо на одной ноге по асфальту, — говорил Яша, поблескивая глазами.

 — Я хочу побороть страх высоты, — лепетала Глаша, краснея, но не отводя от него взгляда, как под гипнозом.

 — Начни с игры в классики, — настаивал инструктор.

 Он был старше своих подопечных лет на девять-десять, а конкретно ее, Глаши, на восемь лет, пять месяцев и девятнадцать дней. Она это точно знала. Все звали его просто Яшей, а не Яковом Андреевичем, как он представился им на первой обучающей встрече. Он сам же и пресек их официоз на практических занятиях:

 — Свои зовут меня просто Яша. Мы ведь теперь свои? Небеса нас породнили.

 Все прыгнули с Яшей в тандеме, а после и по одному. Лишь она... Как только начинала представлять, что он обнимет ее, крепко-накрепко прижмется к ней, и они полетя-а-а-ат! У нее захватывало дух, и она мотала головой: "Нет, Яша... Это невозможно..." Она поднималась со всеми на вертолете, выглядывала из окна в бездну и закатывала глаза...

 — Ты не можешь называть меня Яшей, — сказал он ей однажды.

 — Почему? — голос ее задрожал.

 — Мы с тобой из разного теста. Я с неба, а ты с земли, — заметив ее слезы, он улыбнулся: — Я пошутил, Мурдяева! Зови как хочешь! Как тебя только угораздило записаться в парашютный спорт? Кто тебя надоумил?

 — Я боюсь высоты и хотела... Хотела преодолеть...

 — Я не допущу тебя больше не только до прыжков, но даже до полетов. При такой эмоциональности это опасно. Что ты сверлишь меня глазами, Глаша? Ну вот, сейчас опять заплачет!

 Его темно-карие глаза смеялись, но где-то в их глубине было понимание всего того, что с ней происходит.

 "Если он запретит мне, то я больше не смогу сюда приходить", — с ужасом думала она.

 — Я хочу еще попытаться...

 — Ладно, Аглая, приходи завтра со всеми, — соглашался он и внимательно фиксировал, как вспыхивает в ее лице радость. Он качал головой и отворачивался.

 — Спасибо, Яша! — слышал он ее голос, но больше не оглядывался.

 "Я ему даже не нравлюсь, — с грустью думала она. — Зачем я сюда таскаюсь уже третий месяц? Позорюсь... Все смеются надо мной, как над чучелом... Но что мне делать без него?"


 ***
 Как-то раз, случайно скользнув по ней взглядом и словно бы что-то вспомнив, он более осмысленно посмотрел на нее.

 — Аглая, а ты в курсе, что ты интересна одному человеку?

 Она с надеждой впилась в него глазами.
 
 — Кому? — и в этом вопросе прочитывалось: "Неужели тебе?!"

 Яше не понравилась ее реакция. Он тяжело вздохнул и, уже без всякой охоты продолжать разговор, сказал:

 — Женьке Бегунову… Ну тому, который ногу сломал… А у него завтра день рождения. Сходи к нему, наведай. Доброе дело тебе зачтется как прыжок.

 — Зачем мне этот недомерок? — помрачнев, резко выпалила Глаша.

 Яша надел шлем, уселся на свой мотоцикл (такое у него было в те годы средство передвижения) и невесело засмеялся:

 — А по мне, так вы созданы друг для друга…
 
 И уехал на мотоцикле. А у Глаши было чувство, словно бы в нее бросили камень.
 
 "Мы друг для друга с ТОБОЙ созданы, дурак! Слепой, жестокий дурак! Ничего не чувствует, не замечает!" — носилось у нее в голове, и ее мозг, и сердце чуть не разрывались от отчаяния.