Закон Великой Бездны. Глава 2

Глава вторая

Великая Бездна

1.

Приказывая Имате уйти, Лалор ослушался воли Богов и с ужасом ждал, что Боги остановят Имату, поразят его внезапной смертью. Но на глазах Лалора ничего такого не произошло.

В сопровождении одного из Богов Лалор вошёл в люк и попал в крошечное помещение. Люк за его спиной закрылся, вскоре открылся другой, впереди. Там оказалось помещение побольше, из которого вели в противоположные стороны два узких коридора. Всё здесь было плохо освещено и оставляло впечатление убогости. Нет, не нищеты, но какой-то бесприютности, и это поразило Лалора: разве так живут Боги? Не им ли обитать в домах из света и в роскоши превыше королевской?

Бог, сопровождавший Лалора, жестом указал ему на левый коридор. Не смея ослушаться, Лалор пошёл, куда ему велели.

Коридор был так же скудно освещён, и казалось непонятным, откуда исходит свет. Ширина коридора не превосходила тот подземный лаз, из которого они с Иматой едва выбрались позапрошлой ночью. На ходу приблизившись к одной из стен, Лалор осторожно прикоснулся к ней. Она была тёплой, немного шершавой, словно её покрывал какой-то материал вроде замши.

Коридор плавно завернул направо. Через несколько шагов в стене, тоже справа, открылась дверь. Эта дверь была так незаметна и отворилась так неожиданно, что Лалор вздрогнул, чем очень насмешил сопровождавшего его Бога. Стараясь не позволить себе оскорбиться, краем сознания Лалор подумал, сколько же таких невидимых дверей он прошёл, не заподозрив об их существовании.

Бог втолкнул Лалора в дверь, и она закрылась. Падая, Лалор ударился обо что-то. Он приподнялся и сел. Помещение, куда его втолкнули, оказалось небольшой комнатой, но в ней было светло. Здесь находилась узкая, приделанная к стене кровать, стол напротив, а над столом нечто вроде зеркала, но тёмное и непрозрачное. Ещё в комнате стояло несколько необычной формы не то стульев, не то кресел с невысокой спинкой и вровень с ней подлокотниками. В стене между столом и изголовьем кровати находилось окно – круглое, одно из тех, которые Лалор видел снаружи. Только отсюда оно казалось очень большим. Лалор встал и подошёл к окну.

С высоты примерно двадцати шагов перед ним раскидывался вид на бескрайнее, выбеленное жарким солнцем небо, лес и поляну. Лалор обрадовался, что сможет разглядеть друзей с лошадьми за завесой ветвей и Имату. И с горечью отвернулся – окно выходило на другую сторону поляны.

«Странно, – потерянно подумал он, – я попал в Летающий Дом Богов. Это великое и священное чудо, которого не удостаивался никто и никогда – ну, то есть вообще никто и вообще никогда. А чувствую себя глубоко несчастным».

Он присел на кровать, прижал ладонь к ушибленному плечу.

«Наверно, это оттого, что я сразу их прогневал и не знаю, что из-за этого будет. А ещё – потому что Боги, кажется, заберут меня, и очень больно умереть в расцвете юности и никогда не увидеть больше любимых мест и людей... Хоть бы только они не прокляли из-за меня Имату!»

Расстроенный, растерянный, усталый, Лалор лёг головой на подушку и не заметил сам, как уснул.



2.

Он проснулся в темноте. Что-то неуловимо переменилось вокруг. Точнее, в его ощущении окружающего пространства. Он долго прислушивался. То ли добавился какой-то очень ровный, очень тихий звук, то ли что-то изменилось в самом воздухе. Нет, кажется, здесь, в доме, воздух таким и был. Но поначалу Лалор не успел обратить на это внимания. Дышалось по-другому, иначе, чем всегда, всю его жизнь. Хотелось глубоко вздохнуть, расправить грудную клетку. Но сейчас дело было не в этом. Что-то было нарушено. Что-то произошло, пока он спал (кажется, недолго). Сколько же времени? Неужели успела наступить ночь?

Не имея других ориентиров во времени, Лалор встал и подошёл к окну.

И почувствовал, что задыхается.

В первый миг ему показалось, что он падает куда-то, проваливается в чёрную, утыканную мириадами светящихся ярких игл бездну. Хоть он давно ничего не ел, к горлу подкатил тугой комок.

Лалор сел, почти повалился на пол, сжался, зажмурил глаза. Но постепенно мир вокруг него немного уравновесился, тошнота приотпустила.

Он решился снова посмотреть вокруг. Комната была неподвижна, и эта устойчивость придала Лалору сил. Значит, Дом Богов по-прежнему статичен. Это за окном происходит нечто невероятное. Но Богам подвластно всё, и если оказался с ними рядом, то существует ли теперь такое, чего надо бояться? Бояться поздно.

Лалор поднялся на ноги и решительно повернулся к окну.

Чёрная бездна была за окном. Внизу, вверху – всюду. Острые иглы пронзали её в таком количестве и были настолько яркими, что, казалось, этого зрелища не выдержат глаза.

Но Лалор больше не отшатнулся. Он стоял и заворожённо смотрел на открывшееся ему. Иглы не были неподвижны. Они медленно смещались в сторону, целые рои их проходили, казалось, у самого окна. Если бы не стекло, протяни руку – и достанешь. Ничего подобного по красоте никогда не открывалось Лалору.

«Что это? Это... звёзды? – начал ошарашенно понимать Лалор. – Где я? На небе? Нет, в небе, между звёзд!

Я жив или я умер? Может быть, поэтому мне так странно дышать и мои движения такие... странные, какие-то лёгкие?

Но если так, где моё мёртвое тело и как я дышу, если мой дух отлетел? Или так дышит душа?»

Лалор посмотрел вниз, на себя. Нет, его тело было на месте.

«Так я жив? Бывает такая смерть, когда дух не расстаётся с телом? У Богов, наверно, бывает... И всё-таки, я принадлежу ещё к прежней жизни или перешёл в какую-то иную? Какие признаки смерти существуют? Нужна ли мёртвым еда, вода, воздух? Полагается ли им их тело? Нет, тело истлевает. Но это в мире живых, а здесь?»

Дверь в комнату открылась, и Лалор быстро обернулся. На пороге стоял один из Богов. Загорелся свет, и Лалор увидел, что Бог предстал перед ним в несколько ином виде, без головного убора с маской. У него была обычная, как у человека, голова: уши, лицо, тёмные волосы. Только глаза отличались от глаз соотечественников юного принца, довольно небольшие, не ясно какого цвета.

Бог сделал знак: выходи. Лалор запоздало поклонился ему и, снова ощутив волнение, вышел из комнаты.



3.

Полутёмными коридорами Бог провёл Лалора в большую комнату. Переступив порог, Лалор поклонился.

Здесь собралось не меньше полусотни Богов – все без головных уборов. Они были разными. Очень разными. И все смотрели на Лалора.

Комната заслуживала особого внимания. Хорошо освещённая, она была заставлена столами, стульями-креслами, диванами. Вдоль стен шли столы другого вида, узкие, странные, и над ними крепились «зеркала», подобные тому, что висело в комнате Лалора: непрозрачные, тёмные, только здесь они были больше. Позади столпившихся Богов эти «зеркала» являли собой настоящее скопление: разных размеров, расположенные словно безо всякого порядка. В некоторых отражались Бездна и звёзды. На столах под этими «зеркалами» светились и сами собой помигивали крохотные разноцветные огоньки – такой крохотный огонёк могла бы дать разве что лампада.

Комната выглядела неопрятной. Казалось, слуги год не заглядывали сюда.

Бог, который привёл Лалора, за плечо толкнул его на середину комнаты. Боги заговорили, разглядывая его, стал раздаваться смех, и снова Лалор почувствовал, что смеются над ним.

«За что? – поразился он. – Или я не наследный принц – принц крови? Или грешнее последнего преступника? Но над такими и мой отец не позволял себе смеяться – это ниже достоинства короля! А что же тогда с достоинством Богов?»

Наверно, на лице Лалора выразилось возмущение, потому что какой-то Бог (к ужасу Лалора обладающий вместо двух рук четырьмя и с синей кожей) подошёл к нему и сильно ударил в скулу. Лалор упал и отлетел от Бога по полу. Он умел держать удар, но сейчас оказался совсем к нему не подготовлен.

И не в лицо же! И от кого? От Бога, пусть и четверорукого?!

Лалор встал, потрогал языком зубы, проверяя, целы ли, и перебарывая боль. Снова посмотрел на Богов. Он чувствовал, что находится на грани какого-то безумия. Хоть бы кто-то объяснил ему, что происходит!

Бог опять подошёл, двумя пальцами ухватил Лалора за пуговицу и подтащил к Богам. Раздался властный окрик, и к одежде принца склонились, уставились на неё, словно он был одет невесть во что. Старший Бог (с двумя руками и с почти нормальной сероватой кожей), обладатель властного голоса, указал на пуговицы Лалора. Лалор сам посмотрел на них, недоумевая. В каждую был вправлен достаточно крупный бриллиант, а на отложном воротнике наследного принца был вышит драгоценными камнями символ королевской власти Аюдэна.

Боги окружили Лалора, множество рук жадно развязало завязки плаща, расстегнуло бриллиантовые пуговицы и стащило с него камзол. Плащ упал к ногам. Кожаный ремень принца был инкрустирован серебром, прикреплённый к нему охотничий нож в ножнах также был украшен драгоценными камнями. Ремень попытались сорвать, Лалор сам поспешно расстегнул его. Желания Богов, хоть и недоступные здравому смыслу юного принца, были для него тем не менее законом.

Лалор остался в чёрной рубашке и штанах. Боги принялись осматривать его, словно всерьёз считали, что нательная одежда может быть дорого украшена. Сорвали пуговицы с манжет и ворота на рубашке и столпились, разглядывая добычу, сложенную на столе.

После тщательного осмотра Старший Бог бросил на пол пуговицы от манжет и ворота, на остальные вещи положил обе ладони и, поглядывая на других Богов, заговорил.

Он говорил, и Лалору не нравилось выражение его лица: смысл сказанного был плохим, слова были плохими. Даже не зная языка Богов, Лалор понимал это.

В ответ на его речь другие Боги возбуждённо зашумели, стали раздаваться радостные выкрики. Старший Бог поднял руку, призывая к тишине, и заговорил сам, всё шире улыбаясь чему-то. Замолчав, он задумался на некоторое время, затем перевёл взгляд на Лалора. Он снова высказал какие-то свои мысли и обратился к присутствующим с вопросом.

Наблюдая за происходящим, Лалор видел, что речь идёт о нём, и страстно жалел, что не знает языка Богов и поэтому не может разобраться в происходящем. Зачем он понадобился Богам? Что от него хотят?

После вопроса Старшего Бога повисло короткое молчание, и заговорил ещё один Бог. Он явно ответил на поставленный вопрос, и это понравилось Старшему Богу, он задумался, хмурясь. Потом произнёс ещё что-то. Боги заговорили все сразу. Но Старший Бог, как видно, обладал прочным авторитетом, и по его первому знаку все смолкли. Старший Бог указал на Лалора и отдал какой-то приказ.

Лалора грубо подхватили под руки и выволокли прочь.



4.

Лалора привели в его комнату и заперли. Оставшись один, он медленно осмотрелся, едва справляясь с желанием отряхнуть одежду и руки после грубых хватаний. В комнате по-прежнему горел свет, исходящий непонятно откуда, и за окном было так темно, что хотелось немедленно завесить его – чем угодно, лишь бы поскорее. Но Лалор не сделал этого. Какой кошмар мог заглянуть к нему из этого окна? Существовало ли что-нибудь страшнее, чем превращение Богов из примера великодушия в нечто настолько низменное, что это не поддавалось осмыслению? Как ни мало религиозен был Лалор, он с младенчества усвоил, что всегда тебя ведут Боги и всегда можно на них положиться – пусть даже твоя совесть не совсем соответствует их высоким требованиям.

Что же осталось Лалору теперь?

За стулом-креслом напротив двери он увидел какой-то небольшой тёмный предмет, в котором опознал свою охотничью шапочку. Наверно, она упала с его головы и завалилась, когда его толкнули.

Он подошёл, поднял шапочку, отряхнул – в комнате было пыльно – и расправил. Впереди, надо лбом, он увидел королевский знак из семи драгоценных камней, такой же, какой был на отобранном у него камзоле. Только на шапочке камни были намного крупнее. Лалор постоял, оглядываясь и думая, куда бы её спрятать, чтобы и она не стала предметом алчности Богов, но понял, что это бесполезно. Тем не менее он присел на кровать, вытащил из кармана штанов осколок стекла от разбитой ими с Иматой лампы и принялся срезать с шапочки камни.

Закончив, он отпорол от шапочки подкладку и завернул камни в неё. Затем декоративным шнурком от той же шапочки он связал свёрток и накрепко привязал его к подкладке своих кожаных охотничьих штанов. Их кожа была мягкой, но не настолько, чтобы легко прощупываться при обыске, если таковой предстоял ему.

Забросив стекло и обрезки шапочки куда-то в угол, Лалор лёг на кровать и закрыл глаза, думая, что лучше бы Боги, пока мир его ещё не перевернулся, послали ему настоящую смерть.

Открылась дверь, вошёл один из Богов с тарелкой и кружкой в руках, поставил принесённое на стул-кресло и вышел. Лалор взял тарелку. В ней оказалось какое-то непонятное пюре, но пахло оно вкусно. Лалор переставил тарелку и кружку на стол, пододвинул стул-кресло и принялся за еду.

Вернувшийся забрать посуду Бог тронул что-то на стене, и в комнате погас свет. Бездна за окном стала яркой, расцветилась мелкими и большими звёздами. Нестерпимая красота этого зрелища притягивала Лалора. Он подошёл, пальцами прикоснулся к холодному стеклу. Он хотел быть там, в этой Великой Бездне, стать её частью – хоть самой малой частицей!



5.

В следующий раз Боги пришли к Лалору, когда он проснулся на своей узкой жёсткой кровати. Сколько он спал, сориентироваться было трудно – ничто здесь не говорило о течении времени. За окном по-прежнему была Бездна, вечная и мучительно-прекрасная.

Богов было двое. Они зажгли свет, окно стало вдруг непрозрачным. Переговариваясь между собой, Боги ухватили Лалора за плечи, открыли неприметную дверь, которая обнаружилась в стене за изножьем кровати, и втащили его внутрь ещё одной комнатки. Грубо и грязно на своём примере они продемонстрировали Лалору предназначение находящихся в ней странных предметов и ушли.

Содрогаясь от омерзения, Лалор выскочил следом за ними в свою комнату, упал лицом на кровать, зажмурился, стараясь отдышаться.

«Это – Боги?! – думал он потрясённо. – Так не ведут себя и простолюдины!»

Но, немного погодя, Лалор снова вошёл в ту комнатку. Оставаясь наделённым не только душой, но и телом, он имел вполне человеческие потребности.

Чему он действительно обрадовался, так это возможности снять с себя одежду, в которой наверняка провёл не меньше суток, и вымыться в большой чаше, как видно, для этого и предназначенной.

Через некоторое время Лалору снова принесли еду. На этот раз в тарелке оказалось ещё более непонятное блюдо, состоящее из мяса, каких-то овощей и круп. И снова Лалор поразился, что, несмотря на грубое обращение, Боги кормят его вкусно и досыта. Это поднимало настроение. Освежённый, насытившийся, он подумал, что, возможно, для него ещё не всё кончено.

Вскоре Боги явились за ним и коридорами отвели во вчерашнюю большую комнату. На этот раз Богов здесь было меньше. Два или три сидели за столом у стены, там, где было наибольшее скопление «зеркал». Старший Бог встал, обернулся к вошедшему Лалору, что-то сказал ему.

Ни слова не понявший Лалор молча поклонился. Поклон получился сдержанным. Лалору было тошно при мысли о предстоящих ему новых унижениях, и он спрашивал себя, должен ли вообще выказывать Богам почтение после всего, что было? Вспоминались наставники, внушавшие, что сначала надо понять, а потом судить. Но понять – это было самым трудным...

Старший Бог подвёл Лалора к скоплению «зеркал», что-то сказал одному из сидевших здесь Богов. Тот усмехнулся, потрогал пальцами выпуклости на сияющем цветными огоньками столе перед собой, и стоявшее наклонно небольшое «зеркало» засветилось, поверхность из тёмной превратилась в зеленоватую и чистую, и по этому зеленоватому фону побежали сами собой фигурки, схематично изображавшие не то людей, не то Богов.

Лалор поднял ошарашенный взгляд на Старшего Бога, тот расхохотался и за затылок ткнул Лалора лицом к ожившему «зеркалу». Там была изображена комната с «зеркалами», судя по всему, та, в которой они находились на самом деле. В этой комнате были изображены стоявшие полукругом Боги, как один скрестившие руки на груди, а перед ними, меньше их ростом, но очень узнаваемо был изображён Лалор – большие глаза, чёрные штаны и рубашка. То один Бог, то другой поднимал руку и указывал Лалору на что-то: на скопление мусора в углу или на неубранную посуду на столе. И фигурка, изображавшая Лалора, тут же кидалась по каждому жесту исполнять приказание. То в руках у него оказывалась щётка на длинной ручке, то поднос, то какое-то непонятное приспособление.

Лалор понял. Боги хотят, чтобы он, принц, прислуживал им!

Возмущение вскипело в его душе – и резко отхлынуло. Будь Боги прежними могущественными, великодушными Богами, в которых он, не сознавая того, верил ещё вчера, он почёл бы за наивысшую честь прислуживать им. Но что он знал о таких Богах, какими они оказались на самом деле? Имел ли он право судить их? Ведь он ничего ещё не узнал и не понял.

Старший Бог стоял и молча наблюдал за ним, словно читал терзания принца у него в душе.

Лалор поклонился, смиряясь с волей Бога.



6.

С этого времени Лалор редко заходил в свою комнату. Как усердный слуга, он убирал и чистил Дом Богов, в котором оказалось превеликое множество комнат, как больших, так и маленьких. В маленьких комнатах по одному или по двое жили Боги, в больших находились кладовые со всевозможным имуществом. Лалору показали, где брать необходимое для уборки, как открывать двери, а также – куда можно входить, а куда нет.

Если Боги хотели есть, Лалор шёл в одну из кладовых, брал нужное количество пакетов, в которых было упаковано продовольствие – в каждом на одного, – и нёс Богам. Пакеты надо было осторожно разорвать, вынуть оттуда уже ставшие горячими кружки и тарелки и поставить всё это перед Богами там, где они желали откушать. Потом посуду надо было убрать, но не вымыть, а бросить за специальную дверцу, следя при этом, чтобы туда не попали пальцы. Один из Богов для примера сунул туда железную палку, и та её часть, что оказалась за дверцей, тут же исчезла, словно её никогда и не было. И Лалор понял, что так же будет и с попавшими туда руками.

Боги не оставляли Лалора в покое. Их грубое обращение трудно было назвать иначе, чем откровенным издевательством. Например, Бог подавал Лалору освободившуюся тарелку, приказывая убрать. Лалор протягивал руки, и Бог демонстративно ронял её на пол. Сжав зубы, Лалор наклонялся за ней, и Бог с маху тыкал его в затылок так, что он падал лицом вниз под хохот присутствующих. И это было наименьшим из зол, которым он подвергался. Его унижали и тыкали со всех сторон, где бы он ни появился, и он стонал в душе от нестерпимой муки и без конца твердил себе, как заклинание: это Боги, Боги, они знают, что кому положено. Но его дух бунтовал.

Никто не следил за тем, чем именно занят Лалор. С помощью оживших картинок или жестами ему объясняли, что нужно сделать, и потом проверяли сделанное. Ему дали небольшую, гладко отполированную дощечку чёрного цвета. Когда он должен был явиться, дощечка оживала и говорила голосом кого-нибудь из Богов: «Ранх! Ранх!» и добавляла ещё какие-то слова. Боги призывали его к себе в любое время, и на зов надо было бежать сразу, потому что за промедление можно было получить тяжёлые побои. Но никто не считал при этом, что и когда ел Лалор, поэтому хоть он и уставал, но почти не бывал голоден.

Несмотря на то что привык к роскошной постели, Лалор не был изнежен. Ежедневные упражнения с мечом и верховая езда закалили тело принца. Король – в первую очередь боец, а потом уж политик, это Лалор усвоил с раннего детства.

Но отмывать полы, стены, столы и стулья, а также протирать «зеркала» и прочее было унизительно и трудно. Ломило спину, ноги и руки. Кроме того, неожиданно для себя Лалору пришлось вдруг следить за собственной одеждой. Приученный к чистоте и целому штату слуг и царедворцев, он не сразу осознал, что больше заботиться о его внешности и удобствах некому, потому что никому нет больше дела до того, как вообще выглядит и чувствует себя юный принц – то ли слуга Богов, то ли пленник.

Он вдруг остался одинок, рядом не было ни друзей, ни наставников. Он по нескольку суток не произносил ни слова, слышал в свой адрес только приказы или издевательский смех и жил так, словно что-то должно было наконец перемениться, потому что оставаться в таком состоянии, как сейчас, долго было невозможно. Вроде бы он учился чему-то новому, но не мог избавиться при этом от ощущения, словно оказался в стоячем болоте, где грязно, нечем дышать и где не происходит ничего доброго.

И Лалор тосковал.

Возвращаясь в свою комнату, он подходил к окну, но с того времени, как Боги сделали стекло непрозрачным, там не было больше Бездны. Он видел теперь Великую Бездну, только входя в комнаты Богов, в их окнах.

И глубокая обида поднималась в душе Лалора. Боги отняли у него весь его прежний мир, красоту, друзей и свободу, но им показалось этого мало, и они забрали Бездну!

«Я не хочу служить таким Богам! – восклицал Лалор в отчаянии, оставаясь наедине с собой. – За что они надо мной издеваются? Разве я не служил бы им верой и правдой, докажи они, что этого достойны!»

Он пытался вразумить сам себя, вернуть свой бунтующий дух на путь гармонии и покоя.

«Наверно, Боги увезли меня, – размышлял он, – чтобы показать, что земные короли, хоть и их ставленники, но Богам неровня. Я должен служить им, как последний раб, и извлечь из этого какие-то уроки. Поэтому они не говорят со мной на моём языке. Они хотят, чтобы я сам понял то, что мне должно...»

От таких мыслей становилось тяжело. Учиться чему-то у грубых и каких-то не обременённых особой культурой Богов представлялось Лалору нелепым. В том, как они жили, не было красоты и возвышенности, не было прекрасного. И вокруг них не было такого, на чём мог бы задержаться восторженный взгляд. Если не считать, конечно, Великой Бездны.

«Может быть, они не Боги? – думал Лалор потерянно. – Тогда кто? Черти обитают под землёй, а не летают в небе. Или эта Бездна – подземная? – Он представлял себе мириады острых, сверкающих, как изумительнейшие драгоценные камни, звёзд. – Нет, Бездна слишком прекрасна, чтобы принадлежать кому-то, кроме Богов!

Они всё-таки Боги. И причина не в них, а во мне. Я с самого начала не подчинился им и за это наказан».

И мысли Лалора переносились домой.

Но не наказан ли Имата? Возможно, он уже умер и трон остался без наследника? И никак, ну совсем никак этого не узнаешь! И в таком случае принцесса не замужем, и Лалор по-прежнему её жених.

И тоска по Имате, возможно, умершем из-за него, и по потерянной невесте скручивала Лалора. Особенно – чувство нестерпимой вины перед Иматой.

А в те немногие часы, которые ему выпадали для отдыха, Лалор видел во сне дворец, Королевский лес и луга вокруг, своего Соло'хха, верного товарища по скачкам и боевым упражнениям; знакомые лица, окружавшие юного принца с детства, друзей и Имату, а также принцессу Гельскую – Атфеми'ку (он знал её имя, хоть ни разу не обратился к ней так). Прекрасный мир, потерянный для Лалора – неужели навсегда?


7.

Постепенно осваиваясь и привыкая к своей новой жизни, Лалор начинал обобщать получаемые сведения и делать выводы. Он выучил некоторые слова Богов, которые чаще всего слышал, – это были приказы и названия предметов. Язык Богов был звучен, и произношение не вызывало трудностей у Лалора при попытках повторять отдельные слова. Он владел четырьмя языками, включая родной, и изучение языков не было ему в новинку.

Лалор присмотрелся к Богам. В Летающем Доме их было пятьдесят четыре. Принц помнил, как поразило его при первой встрече множество их не вполне человеческих лиц. Но постепенно оказалось, что по внешности Богов можно отнести всего к пяти группам. Не зная, как именует себя каждая из этих групп, Лалор стал мысленно называть их по оттенкам кожи: «зелёные», «синие», «жёлтые», «розовые» и «серые».

«Розовые» Боги сильнее остальных походили на самого Лалора. Их отличали, пожалуй, только небольшие глаза, что, в общем-то, не портило бы их лиц, если бы не постоянное отталкивающее выражение недовольства и плохого настроения.

Серыми Лалор называл группу Богов за цвет не столько кожи, сколько волос. Их волосы были серо-белыми, пепельными, фигуры отличались тонкостью, лица – худобой. Но это не переходило какую-то грань, за которой такая внешность могла бы стать неприятной – не переходило бы, если бы опять же не выражение скуки, злобы, ещё чего-то подобного.

Кожа «зелёных» Богов имела ярко выраженный изумрудный оттенок, но отличались от других эти Боги не столько внешностью, сколько характером. Если где-то в Доме слышался смех, это означало, что начали его «зелёные» Боги. На их лицах постоянно блуждала усмешка, они говорили так, словно ничто в мире не было оригинальнее их замечаний. Оценить их остроумие Лалор не мог, но основная часть издевательств, которым он подвергался, исходила от них.

Наибольшее отличие от остальных Богов имели «синие» Боги. У них было по четыре руки. Их волосы имели все оттенки синего, глаза, достаточно большие, повторяли цвет волос и были подвижны и внимательны.

Самую малочисленную и неприятную группу составляли «жёлтые» Боги. Их кожа была даже не жёлтой, а золотистой с очень красивым отливом, глаза – такими же золотистыми или оттенков медового. Они были ниже других ростом, и в поведении их угадывалось что-то дурацкое, приниженное, словно они знали о своей глупости и первыми приглашали поиздеваться над собой. Это отсутствие хоть какого-то достоинства вызывало у Лалора отвращение настолько сильное, что он старался не встречаться с ними.

Старший Бог принадлежал к группе «серых» Богов. Понемногу Лалор уяснил, что зовут его Пилтиз. Запомнил он имена и ещё некоторых наиболее влиятельных Богов. Но эта информация не пригождалась ему. Он не заговаривал с ними. Боги также не пытались расспросить принца или хоть выяснить его имя – наверно, и так всё знали, а обращаясь к нему, называли коротким словом «ранх».

Иногда Лалор задумывался над тем, сколько времени провёл уже здесь. За окнами и на странных «зеркалах» Богов неизменно были россыпи звёзд; спать Боги ложились, казалось, бессистемно – когда, плотно затворив свои двери, засыпали одни группы, другие начинали какие-то шумные споры; поэтому такого понятия как «ночь» в смысле времени всеобщего отдыха здесь не существовало. Следовательно, в какой момент сменяются сутки, тоже было не ясно. Но по тому, как отрастали волосы Лалора, он думал, что провёл у Богов никак не меньше делекта – одиннадцатой части года.



8.

Войдя однажды в большую комнату с «зеркалами», Лалор увидел, что там собрались, наверное, все обитавшие в Доме Боги. Они сидели, сдвинув столы, на которых было много еды, взятой явно не из саморазогревающихся пакетов. Боги пили, ели и смеялись, и Лалору показалось, что у них происходит какой-то странный пир – без нарядов, музыки, хорошо сервированного стола и кубков. Они явно выпивали и были навеселе.

Когда Лалор вошёл, они замолчали, уставившись на него, и снова заговорили – все разом, удовлетворённо кивая на принца и обсуждая что-то. В их речи то и дело звучало слово «ранх».

Старший Бог поднялся на ноги и заговорил. Не понимая почти ни слова, Лалор принялся рассматривать собравшихся. И с удивлением заметил непривычные лица. Кажется, он видел их в тот день, когда только попал в Дом Богов, но потом больше не встречал ни разу.

«Наверно, они улетали куда-то, а теперь вернулись, – подумал Лалор. – По этому поводу и устроен пир».

Он поёжился. Знал он, что такое пиры... Его отец, король одного из наиболее культурных королевств, приказывал прислуживать на них только мужчинам-воинам, которым разрешалось в случае чего возвращать перепивших гостей в здравые чувства могучим ударом кулака. А в странах пониже, где специально подбирались прислуживать на пирах юноши и девушки, происходило такое, во что Лалор и верить не хотел.

И теперь ему стало не по себе. Он уже не раз убеждался в моральном уровне своих Богов и меньше всего хотел прислуживать им на этом пиру.

В то время как его, похоже, за этим и позвали...