Три главы из мемуаров

Здравствуйте, Александр Сергеевич!

Сообщаем Вам, что редакционная комиссия портала Проза.ру приняла решение номинировать Вас на соискание литературной премии «Наследие» за 2020 год.

Вы получаете статус номинанта премии и право представить свои произведения в конкурсном альманахе. Диплом номинанта из Канцелярии Российского Императорского Дома будет вручен Вам после издания Ваших произведений вместе с авторскими экземплярами альманаха в офисе Российского союза писателей, либо доставлен по почте.

Процедура проведения конкурса состоит из двух этапов. На первом этапе из числа пользователей портала Проза.ру выбираются наиболее достойные авторы, которые становятся номинантами премии. На втором этапе члены Высокого жюри путем голосования на основании текстов, опубликованных в конкурсных альманахах, определяют финалистов и лауреатов премии. Церемония награждения победителей проводится ежегодно в Москве и приурочена к официальному визиту в Россию Ее Императорского Высочества Великой Княгини Марии Владимировны.

Более подробную информацию о премии Вы сможете узнать:

на сайте литературной премии «Наследие»
 
ПОДГОТОВИЛИ ТРИ ГЛАВЫ

Александр Воробьёв
proza.ru/avtor/vorobevairina

Три главы из "МЕМУАРОВ РЯДОВОГО РУССКОГО
ЧЕЛОВЕКА"

Александр Сергеевич Воробьёв (1924 – 1990)

--- Купила меня немецкая хозяйка за 16 марок.
Глава 25 ---


Городок Шлюссельфельд раскинут в отлогах
начинающихся Альп. Климат умеренно теплый,
временами даже жаркий, ветров не было, только
осенние дожди наводили моральную грусть, и было
холодно. Зима не представляла большой беды, а
выпавший снег напоминал нам Россию с ее снежными
вьюгами и заносами. Но снег быстро исчезал, как и
появлялся, но и в эти зимние дни немцы кутались,
надевали теплые наушники и только и разговора о
морозах и «господине холоде». Мы, конечно, смеялись,
а когда
уже появились у нас знакомые и когда мы уже говорить
могли, мы им объясняли - рассказывали за нашу зиму,
с крещенскими и рождественскими морозами. Их
коробило, одни уходили, махнув рукой, а другие,
посмелее, поддакивали, что Гитлер капут и ист думкоп
1
(дурак), зачем ему эта Россия, если там можно
замерзнуть, говорили те, кто бывал в ней в 18 году
на Украине. Но это был только разговор, который был
нужен моей старой пани Марии, которая через
Маргариту часто заставляла рассказывать о России,
холоде, голоде, а нам было жалко только за то, что
мы оставались беспомощными, делали не свое дело:
пахали, сеяли, пололи, косили, молотили, складывали
на чердаки и вместе с хозяевами воровали у Гитлера
зерно, картошку, мясо, молоко, яйца. Ух, тут мы были
активными помощниками.


Купила меня хозяйка за 16 марок и 50 пфеннигов. Еще
дешевле стоил мой труд хозяину, если не считать, что
он меня кормил - 6 марок в месяц. Не понимал я тогда
формы расчетов или начисление мне заработка, но
довольно точно в последнее воскресенье месяца на
стол вместе с утренним кофе клали 6 марок. Деньги ли
это были вообще, если за них мы могли купить 24
кружки пива и больше ничего, так как только пиво
было доступно нам без карточек. Пфенниги эти или
лежали бесцельно на окне, или проигрывались в карты.
Жизнь шла своим чередом. День для меня начинался,
когда еще было темно, и оканчивался не раньше
темноты. Молодой организм, истощенный переездом и
лагерем давал о себе знать, не был конечно и сам
готов к работе - меня за день выматывало и к ночи я
был практически пуст, дойдя до кровати я падал и
засыпал, другой раз даже не раздеваясь. Но работать
обязывало бытие и обстановка.


С Петром мы виделись по несколько раз на день, темой
наших разговоров было одно и тоже: как ты наелся
2
сегодня, эта тема не покидала нас, пока мы были в
Германии. Я побывал на всех Рейхалугах (4 участка
пахотной земли и три луга). За стеной крепости,
западная сторона, у ручья тянулись, как будто
нарезанные ножницами, участки для возделывания
овощных культур - ранней картошки, лука, огурцов,
моркови, салатов и сельдерея с петрушкой. Но, как
видите, я умолчал о помидорах, которых и не сажали.
Ручей назывался «мельничным», недалеко от огородов
стояла водяная мельница, которая круглый год молола
зерно. Нравилось ходить в огород, поливать
фрукты-овощи и на мельницу, где бесконтрольно
наедался зелени, а у мельника супа с гренками.
Старый Рейх, чмокая беззубым ртом, на все лады ругал
бюргермайстера за то, что, мол, дескать, как себе,
так поле выбрал лучшее и рядом, а мне, сын которого
мерзнет в России у черта в зубах, попробуй,
доберись-ка на этих коровах. У бюргермайстера на
добротной паре коней работало два пленных француза,
наших добрых приятелей, одаривающих нас шоколадом,
который они получали из Франции через Красный Крест.
У старосты плохой земли не было, как у других,
которые вместо хорошей получали прирезок плохой,
также и луг. За три года пребывания в крепости я не
видел, чтобы землю перемеривали или обновляли.
Не упрекнешь немца в бесхозяйственности, не назовешь
это и жадностью, просто трудолюбие по наследству
передается к детям и внукам, как частная доля.

Но жажда обогащения не покидала никогда моего
хозяина, хотя преклонный возраст его говорил о
многом. Ему было 76 лет, он был в плену во Франции,
годы его согнули. Он ходил, заложив левую или правую
руку за спину, у него, как он говорил, французский
радикулит. Но он не курил, а нюхал табак, под носом
3
все время висела коричневая капля, которая и служила
поводом частых ссор с пани Марией и Маргаритой. По
выходным дням крученые листья табака он клал за губу
в рот. В хорошем расположении духа угощал и меня
нюхательным табаком и от души смеялся, когда я
чихал. Обещал угостить и жевательным, но всегда
забывал, так как в выходные дни ругался с бабкой за
опоздания в церковь, но я на эти прелести не
претендовал и не удосужился узнать привкус этой
гадости. Недоволен был своей старухой и сравнивал ее
с Гитлером, шамкая беззубым ртом. У него были
большие планы  на сына. К весне 1941 года хотели
купить два гектара земли у какого-то разорившегося
бауэра, но Гитлер его опередил, уже лысеющего
35-летнего сына призвал в армию, определив в саперные
войска, сейчас где-то под Москвой строит укрепления.
И в минуты уединения со мной на поле или в столярной
мастерской старик откровенничал о потребности этих
«ям» и что уже прошел 20 мая - день рождения
Гитлера, к
которому обещали Москву на тарелочке, а был уже
июль, его конец, и их сын с другого места днями
прибудет в отпуск, значит, не отдали русские Москвы.

Встреча с власовцами. Глава 29



Меня, Петра и Якова вызвал жандарм и вручил нам
повестки в окружной или районный военный отдел
города Гекштат, где собирались власовцы с
выступлениями о призыве русских в помощь измотанной
немецкой армии. Хозяину жандарм передал письмо о
моем увольнении на день для призыва в армию. Даже
хозяйка смеялась, что, мол, дай этим русским
4
винтовки, они все и убегут к своим, если еще не
застрелят и наших фельдфебелей (какая жалость).

Доехали на второй день в 6 часов утра, был морозец,
но было тепло. Я был одет в полупальто 17 века, но
очень удобное для меня, брюки были новые, туфли,
несмотря на ремонт, выглядели прилично. Хозяйка
Маргарита, провожая меня, улыбаясь, сказала:

- Александр, выглядишь ты элегантно, и почему ты
русский? - и к тому еще добавила, что Власову, мол,
такие парни, ой, как нужны.

Уже в дороге мы расшифровали, сказанное ею, потому
что «Русское слово» неоднократно обращалось к
русским эмигрантам соединиться в стальной кулак и
ударить по Советам, «чтобы перья полетели». Нас с
Петром и Яковом тоже начали называть эмигрантами.
Сначала нас было трое на велосипедах, потом к нам
присоединились еще и еще, и уже при подъезде к
Гекштату это уже была толпа разноцветная,
разношерстная, разноголосая. Стояли «наши
соотечественники» по углам улицы в немецкой форме и
указывали дорогу в пивной бар, где назначено было
это сборище. Мы решили, что на рожон лезть нечего,
да и забиваться в угол тоже не стоит. Мы встретили
нашего земляка из села Коровяковки Михаила
Цыбулькина в форме, на ней были какие-то знаки
отличия и медаль. Он был доволен, оглядывал нас с
ног до
головы, и убеждал, чтобы мы сняли свои тряпки и
оделись по-человечески. Здесь распоряжался он, помог
поставить велосипеды под охрану таких же власовцев и
проводил нас в готель. Чувствовалось, что он
какой-то начальник – ему отдавали честь и
5
сопроводили на лучшие места в баре.

Кого здесь только не было! Помещение, занятое под
пивной бар, вмещало более тысячи человек, гвалт
стоял сумасшедший. У пивной стойки не протолкнуться.
Оказывается, вожди «Освобождения России» заказали
для нас бесплатно пиво и бутерброды - хлеб с
маргарином. Такое угощение из расчета 1 марки на
голову ничего не стоило, а вот чего они хотели от
нас, никто не знал, но догадывался. Пронырливый
земляк сопровождал 6 кружек пива и столько же
закусок. Я смеялся, говорил ребятам, что, мол бы,
получилось, если б на колхозное собрание в клубе
поставить колхозном бочки с пивом и столы с
угощением. Но кто бы слушал, а кто выступал? Вот
здесь как можно было утихомирить эту
неорганизованную публику, самый шум исходил от тех,
кто лез к столам за дармовым угощением, другие
торопились к выходу, справить свою нужду рядом у
дверей после пива. Предприимчивые хозяева видно
подумали о предполагаемом шуме, установили
громкоговорители. Мне еще не приходилось слышать их
в помещениях, потому был даже испуган таким
бесцеремонным окриком: «Прекратить шум! Говорить
будем». Молодой верзила в немецкой форме, расставив
ноги, стоял на сцене для оркестра. Шум постепенно
стихал, многие также как и я были удивлены такой
бесцеремонностью. На сцене стоял стол с графином
воды и возле три стула. На сцену вышли трое, двое в
военной форме без знаков отличия и один в
гражданском,  черном костюме. Военные сели за стол,
а гражданский взял указку и, подойдя к концу сцены,
обратился к залу:

- Господа, – Зал грохнул смехом. – Да-да, господа,
6
мои соотечественники Великой России, я обращаюсь к
вам. Мы собрались сюда в этот прекрасный зал, для
того чтобы вспомнить историю, историю нашей Родины и
Великой Германии, историю взаимоотношений двух
величайших государств. Вспомните, что между ними,
этими странами, испокон веков царили мир и дружба.
Великая Германии всегда протягивала руку благородной
дружбы: в 1916 году это случилось и в июне 1941 года
- регулярные войска по просьбе верных сынов России
пересекли государственную границу и пришли свергнуть
большевиков, чтобы вернуть Господа Бога,
восстановить церкви, - раздался свист, оборвалась
речь историка. В зале зашумели, забегали блюстители
порядка, какой-то предмет полетел в сторону
президиума. Весь смак выступления был скомкан и уже
до самого конца сборища историк не мог расположить к
себе публику, и вся соль последующих выступлении
сводилась к тому, что-де для того, чтобы защитить
наши с Россией взаимоотношения, надо вступать в
армию Власова и совместными усилиями разбить
зарвавшихся большевиков.

- А не хотел бы ты, сука... - кричал рядом с нами
какой-то уже пожилой мужчина. - Отца и брата убили
немцы в 1916 году, старшего брата Петра убили немцы
в 1941 году, они сожгли колхоз и мою хату, побили
всю мою родню и с младшей сестренкой в 1942 году
угнали в Германию… по дружбе, сука.

Через громкоговоритель захлебывался историк,
восхвалял немецкие порядки, сапоги и баварское пиво,
агитировал за вступление во власовскую армию. Была
организована запись в это войско, но результатов
видно было мало, так как «господа» хлынули с зала, и
остановить это новое поколение счастливой эры было
7
не возможно. Масленка историка не сработала. Во
дворе не подпускали к велосипедам, мол, ждите
указаний. Мы передохнули только вдалеке от города и
смотрели на новые велосипеды, оставив историкам свои
старые, а через неделю жандарм справлялся у хозяйки,
на каком велосипеде приехал русский со сборов.
Разговоров было не на один месяц... Я лучше Петра и
Якова знал историю взаимоотношений между Германией и
Россией, и что немцы не единожды выступали против
России, и что Александр Невский сказал же им, мол,
не ходите, не тратьте понапрасну время, побьем. Так
и должно быть.

А они, немцы, разве не помнят их посещений в 1918
году, и что из этого получилось. И там сейчас идет
борьба не на жизнь, а на смерть, борьба за историю
России, и что придумали: в армию, а не хотел ли
Гитлер… Возражениям не было конца я края, кто за что
тянул. Находились герои вступить в армию Власова и
получить оружие, бежать и так далее,
неправдоподобное. Что делать? Но решили, что
торопиться не следует, что ответ каждый должен
держать перед Родиной за содеянное, большое или
малое. За малое малый и ответ, а за большое по
большой марке.




Немецкая свадьба. Глава 31

Свадьба была летом и совсем непохожая на русские
свадьбы. После спрашивал, что это, мол, за
свадьба, это скорее похоже на похороны.

8
- Нельзя веселиться сейчас, и Геббельс запретил
всякие веселья. Вот до войны были свадьбы, играл
оркестр или еще что-либо, танцы!.. А сейчас... - Он
посмотрел на меня, махнул рукой и ушел к гостям. А
свадьба шла, собралось человек 25, не боле, это были
родственники Маргариты и Фрица. Мать его умерла в
1940 году. Отец, под стать сыну, был крепким мужиком
и все просил сватов уступить ему русского. Были
здесь три сестры старой хозяйки, древние старушки,
вся жизнь которых прошла на поле, доживали
отведенные им годы в руководстве, стараясь показать
преимущество перед домашней челядью. Зачастую их
спокойно выслушивали и делали свое дело. Юзеф тоже
приехал на свадьбу за день до веселья, и долго
сидели все за столом, вспоминая прошлые времена. На
столе появился шнапс 0,8 литра и к ней маленькая, в
наперсток, металлическая чарка. Бутылка пошла по
кругу, наливал каждый себе, сколько там было налито
- никто не видел и отодвигал дальше, и тут начались
воспоминания старых своих болезней: и гипертония, и
желудок, и печень, и сердечные и другие недуги, или
отодвигали соседу, даже не пригубив этой чарки.

Мы с Петром сидели в коридоре на лестнице второго
этажа и наблюдали за этим маскарадом. Бутылка обошла
кругом по столам, и ее передали мне вынести на
кухню. Было воскресенье, и Фриц просил меня никуда
не уходить, буду помогать возле стола. Взяв бутылку,
150 гр. отлил в чашку, остальное поставил в
кладовку. Потом они начали кушать. Просили подать
вино и пиво. Петр и Яков были тоже здесь, конечно не
за столом, сидели под навесом и мирно вели беседу о
свадьбах, обычаях. Фриц разрешил нам налить кувшин
вина, но к этому мы добавили сами пару графинов и
пиво, оно не лимитировалось и вдобавок к тому
9
сливянка, это уж отца жениха. Мы глотнули за
молодоженов, за хозяев, за... да и не все ли равно
за кого нам пить? Потом, уже подвыпившие, мы начали
жать на Фрица, мол, ты был в России, такой обычай -
жених угощает, и Фриц угощал. Принес бутылку шнапсу
и ту же самую стопку, ему налили в чарку, а
остальное бутылки вылили в пивные кружки, и
пошла-поехала. Он так смеялся, хотя видел свадьбы в
Поповке и видел, как там пьют. Нас никто не учил
пить шнапс, пиво или вино, но нагляделись за свои
годы и пьющих,и выпивох, но здесь на свадьбе сыграла
какая-то условность выпить и рефлекс, больше чем
желание и уже через каких-то полчаса под сараем пели
песни Украины и моей деревни, что было интересно для
немцев. Свадьба перекочевала во двор, вынесли стол,
стулья.

Долго еще шла беседа стариков о былых годах, хорошей
жизни и, конечно, о молодости, как тогда пахали,
сеяли и косили и кто мог сколько выпить пива. Пиво
немцы пьют красиво, русские так не могут или, может,
разучились. Они пьют не торопясь, маленькими
глотками, как будто боятся выпить, к пиву приносят
колбасу или шпик, ветчину или баранину копченую,
рыбы не приносят, да ее и нет, как обычно друг с
другом закуской в пивном баре не делятся. Хозяин
старый Рейх, тоже по воскресным дням ходил в бар, но
меньше, чем другие, но дома редко когда садился
ужинать без пива, но и мне тоже перепадало.

После свадьбы Маргарита и Фриц куда-то уезжали и не
раз, но на велосипедах. Приходил отец жениха в гости
и, наверное, все решал мой вопрос – отдай. Я ездил в
Абшпах помогал старику убираться с полем и лугом.
Хороший был старик, он чем-то напоминал сошедшего со
10
страниц старых романов хозяина корчмы, располагающий
своей добротой и хлебосольством. Он Гитлера не
ругал, только когда засыпал, во сне бормотал что-то
о Рейхе, не уставал жевать табак и тут же пил вино
или пиво.
- Посмотри, Сашко, какая мне выгода с этой войны:
Фрица нет - раз, моя жена умерла - два, невеста не
хочет идти в дом - три, а я работаю один - это уже
пять. Французов у меня два, но что толку, люди
несвободные. Нет-нет, я их не обижаю. - И он
действительно никого не обижал... - А не будь войны,
что бы я мог сделать? Переделать дом - раз, сарай… -
и снова, и снова начинал на пальцах пересчитывать
свои убытки, свои невзгоды и свои промахи. Уже позже
я вспоминал этого деда (я его звал грос-фатер, он
был очень доволен) и верил его бухгалтерии, потому
что кроме земли, рабочих рук, ранних зорь и поздних
закатов с весны до поздней осени, когда он считал
барыши своих даров с земли, у него другого ничего не
было, и он ничего не знал и уже не хотел. Длинный,
похожий на сарай дом, да и такой же сарай, он обычно
кричал мне: «Выбирай, Сашко, комнату, где будешь
спать».
Кто из них старше, я не мог сказать, он или его
строения, но все было сделано добротно, крепко с
готическим вкусом и немецкой педантичностью.

Приехал Фриц, и на второй день мы уехали в
Шлюссельфельд, работница все толкала мне в дорогу
бутерброды. Фриц был солдатом без определенной веры.
Он жил почему-то у тестя, хотя работы у его отца был
край непочатый. Но дни отпуска уходили.
- Собирался солдат опять «стрелять» русских,
оккупировать донские степи и приволье Украины,-
говорил я ему.
11
- Я же солдат, может, даже и убил кого, но это не
мое желание, ты пойми, Сашко, только правильно.
Он курил, молчал, потом снова курил, просил меня
сопровождать его на велосипеде в Абшпах. Говорил
долго, медленно и умно. Ударился в лирику, не
стеснялся русского, ругал на все лады Гитлера,
грамотно обсуждал предвоенный пакт взаимной выгоды,
говорил о русских детях и детях Германии и, говоря о
войне, остановился, не сходя с велосипеда:

- А скажи, Сашко, сколько заплатит Адольф отцу, если
меня убьют? Сколько марок стоит Рейху моя жизнь? -
но потом сложил фигу и кому-то ее показал.– На,
выкуси, а воевать я не буду.

Подготовили три главы и получили счет на 24 000

Альманах «Наследие 2020»: составление рукописи
Вы можете выбрать любое количество страниц для публикации своих произведений. Стоимость одной страницы – 2000 рублей (это полная стоимость подготовки страницы, включая корректуру и верстку, а также печать во всём тираже альманаха). На одной странице может быть размещено до 35 строк (на первой странице – до 25 строк), в каждой строке – до 54 символов, включая пробелы и знаки препинания.

На текущий момент у вас подготовлено 12 страниц на сумму 24000 рублей.

Вы можете отредактировать выбранные произведения или добавить новые.

После отправки альманаха в печать Вам будет начислена премия по 2000 призовых баллов за каждую страницу.
За издание рукописи в альманахе Вы получите премию в общей сумме 24000 призовых баллов.


НЕ РАСПОЛАГАЯ ТАКИМИ ДЕНЬГАМИ - ОСТАНОВИЛИСЬ!КУДА ДАЛЬШЕ ПЛЫТЬ?!