Посвящение Владимиру Высоцкому и Марине Влади

   26.07.1980 года в ночь я вылетал из Москвы в Новосибирск. Мечтал посмотреть своими глазами Олимпийские игры, и это мне удалось. Олимпиада ещё продолжалась, но отпуск заканчивался. В Домодедово поехал из аэровокзала, где прикупил на дорожку «Вечернюю Москву». Тогда выходили не только просто ежедневные газеты, но даже и особо любимые – вечерние. Вот из этой вечёрки, сидя в мягком кресле в экспрессе, я и узнал о смерти Владимира Высоцкого. Внизу на последней странице был размещён небольшой некролог.
   Впечатлений за июль 1980 накопилось уже достаточно, но это известие всё же явилось неким потрясением, учитывая популярность Высоцкого и его возраст – молодого, по сути, мужчины. С этой «новостью» я и прибыл на борту Ил-62 в Новосибирск, где о смерти актёра если и знали, то только единицы. Кроме московской вечёрки других источников, написавших о смерти всеми любимого барда, актёра театра и кино, поэта и,  наконец, уже человека, ставшего живой легендой, не было. Как позже выяснилось, об этом и в Москве знали совсем немногие.
    Мой брат совершенно случайно окажется ранним утром 28 июля на Таганской площади и с изумлением узнает о смерти Высоцкого от возившихся с металлическими ограждениями посреди площади молодых стройотрядовцев в форме сотрудников, обслуживающих олимпиаду. Они расставляли «отсечки» для желающих прийти на гражданскую панихиду в «Театр на Таганке». Людей было ещё совсем не много, в основном из задержавшихся по пути в беготне по столице, а к полудню вся площадь заполнилась такими же случайными, как и мой брат, людьми. Остановилось движение транспорта, прибыла конная милиция. Такого абсолютно стихийно возникшего столпотворения Москва, возможно, не видела никогда.
    Для многих людей, в том числе для друзей и близких самого Высоцкого, только тогда и там, начал открываться истинный масштаб личности Поэта на советском культурном пространстве.
    Минуло 40 лет. И вот моему брату, перебиравшему фото того памятного дня у театра на Таганке, (а он пытался разыскать себя на фотографиях в интернете) попалось на глаза сообщение о продаже Мариной Влади части памятных вещей Владимира Высоцкого на аукционе, который происходил несколько лет назад в Париже. И его просто поразило, что рукопись последнего стихотворения Высоцкого, адресованного Марине Влади, была куплена одним нашим бизнесменом-коллекционером, совладельцем БЦ «Высоцкий» в Екатеринбурге, за рекордную для подобного рода вещей сумму – 250 тысяч евро (с учётом налогов). Несколько строк на карточке туристического агентства «VIAZUR VOYAGES», которое находилось по адресу 15 Rue de Bassano в Париже. Сейчас по этому адресу находится отель «Басано». Возможно, тогда в этом отеле был филиал этого агентства. На карточке написано, что забронирован перелёт из Парижа в Кёльн 10 июня в 18.00 из аэропорта Орли, терминал Западный. Самолёт компании «Люфтганза» LH129. И поверх этой брони стихи Высоцкого, обращённые к Марине Влади. Как несколько наспех написанных строчек на случайно попавшемся под руку бланке вдруг обрели столь значимую стоимость и важность, спустя несколько десятков лет? Для изобразительного искусства подобное ещё как-то характерно и случалось не однажды, но, чтобы, по сути, черновик незаконченного стихотворения так внушительно обозначил свою цену? И для кого?
     Такого в истории современной литературы не было.
В чём же тут ценность для русского человека дня сегодняшнего? Безусловно, фигура Владимира Высоцкого возвышается над нами во многом равнозначно для всех слоёв разметавшегося бывшего советского социума. Он и при жизни был «всехним» – от зеков до партийных бонз. Эта его особенность и сейчас удивительным образом сохраняется. Даже нынешняя гламурная тусовка и официальная, насквозь обуржуазившаяся поп-культура, держат Высоцкого за своего, как ни странно. В этом его культурная чисто российская уникальность.
Ну а черновик стихотворения, обращённого к Влади – это артефакт той любви, которая выражала недостижимую степень свободы, недоступную абсолютному большинству наших сограждан, не исключая даже высокопоставленных лиц.
    Что же до поступка Марины Влади, то она, как мы рассудили с братом, поступила правильно – вернула то, что сохранила для России.
Во Франции это никому не понадобилось бы после её ухода. За деньги и большие? Ну, она знает, какие деньги теперь в карманах российских «коллекционеров». Не отдала, а продала?
    Что ж, капитализм диктует своё, но с другой стороны она и показала, какова истинная цена таланта Владимира Высоцкого в постсоветской России и какова степень признания высоты их трудной, многое преодолевшей и победившей любви.

Не торопись с выводами,
Не ставь любовь на кон,
Ещё такое выдам я  –
Не хватит слёз плакать.

Когда совсем выстыну,
Верёвку вить кончу,
Но не петлёй, не выстрелом,
Хотя больней и громче.

Презрев игры правила,
Швырну на стол кости –
Вас на кресте правили,
По шляпки вбив гвозди?

Я не любил искренне,
Но не будил злобу,
И в крайний миг,
В исповедь, –
Вмещу любви слово.

Заголосит улица,
Когда уйду тихо,
Ну, будь же ты умницей, –
Не тронь во мне лиха.

Я сам себя мучаю,
Когда молчат песни,
В себе искать лучшее
Давай начнем вместе.

Давай начнём заново,
Нарост годов сбросив,
Встречать весны зарево
И провожать осень.

Ещё мы будем счастливы,
Ещё пройдём рядом
И всем назло отпразднуем,
И пропоём ладом.