О днях, о ночах

Виктор Матюк

О днях, о ночах

Сделав твёрдый первый шаг навстречу новому столетию,
Готов поговорить о серьёзных вещах, не впопыхах и не второпях,
Со скрежетом в зубах, укутавшись в белоснежных простынях,
Взял с собой про запас несколько избитых фраз! Боль в грудях,
Скрип и лязг в негнущихся суставах и костях слышен всякий час,
Одежда старая в отрепьях, то есть в лохмотьях, в этих краях
Люди часто говорят лишь о последних новостях, бряцают в цепях,
Копят силы про запас, вперев в одну точку пристальный взгляд!
Мне бы наедине побыть и степенно поговорить о днях, о ночах,
О путах и цепях, о фразах и словах, о разных вещах, о засухе и дождях,
О птицах, сидящих на густых зелёных ветвях даже в поздний час!
Я многое тогда не различал, от тишины я устал, интеллект на миг пропал,
Когда едва вниз не упал с высоких и голых скал, жизнь изменила суть,
Бесплодный труд  увидит лодырь и плут, но дни и ночи пройдут
И продукт твоих деяний бесы в тонкие сети заплетут и в процессе борьбы
Сизифовы груды вырвут сердце из тщедушной груди, дабы избежать людской молвы!
Трудно прыгнуть выше головы, как наркоману спрыгнуть с иглы, а автору с недописанной строки!
Тошнит со среды, будит даже шорох травы, а когда бряцают кандалы, на память приходят волхвы
Из древней старины, под светом холодной ущербной Луны все мы наедине с судьбой умны,
Но грешны и потому прервать на полуслове судьбу страшусь,
Усердно до утра молюсь, своих проступков стыжусь,
Как белка в колесе верчусь, пока предо мною не встают стеною
Древние старцы с непокрытой головою, они сидят у костра под огромной лысой скалою!
Ночь холодна, тихо светит бледная ущербная Луна, она едва видна из открытого настежь окна,
Только анахореты с седыми длинными волосами распекали грешную душу своими голосами!
У чистых вод столпился хмельной народ, ему покоя чужой достаток не даёт,
А у него то недород, то засуха, чего таить греха у этого мужика, почти уже старика,
В глазах не осталось толики тепла! Здесь земля зеленела и цвела, бурлила после дождя вода,
Здесь никогда ни днём, ни ночью никто воочию не обзывал человека сволочью,
Констатирую с горечью, что здесь даже врагов потчуют и создают им временный уют!
Дни теснились, ночи сжимались, люди влюблялись и стремглав расставались,
Признаваться в своих связях они никогда не стеснялись, открыто в том признавались тем,
Кому это знать было незачем! Опротивел этот свет, здесь каждый знает чужой грех,
На ухо наступит медведь и тут же начнёт головой из стороны в сторону вертеть,
Стоит только взгляд в чужую женскую стать впереть, даже женщиной не овладеть,
Нет, как твоя прыть уменьшится больше чем на треть, зашатается под ногами твердь,
И ты оставишь все смиренный труды во имя и для пущего куража, лицо покроет ржа,
А рука и нога будет вся в бинтах, как яблоневый цвет в белоснежных лепестках!
Глянешь налево, взглянешь направо, взгляд величавый упрётся в звезду пятиглавую
И орла двуглавого, он ещё – оного, но уже не стоит у него и давно, только потное чело
До безумия доведено, а орла того две головы в разные стороны глядят,
Они общаться друг с другом не хотят, собралась банда бродяг или деляг,
И теперь они бередят на раны соль, чтобы вызвать у соперников боль!
Не сыпь мне соль на рану, мне такая утрата не по карману, пусть бог простит мне,
Как ветерану былые обманы, прежнюю ложь скроют туманы,
Грешную плоть  господь-бог бросит в дрожь, что посеешь, то пожнёшь,
Отсюда всё разорение, боль и душевное смятение! Возникло подозрение,
Что светопреставление ещё в эти края не дошло! То-то и оно! Согласно календарю
Рано ещё провожать путеводную зарю, всё перетерплю, всем переболею,
Всем перестрадаю, взлелею и узнаю, что ещё не умираю, я живу и вспоминаю
 О днях и ночах юности былой, они остались у грешника за спиной!
Ему уже нужен покой! Бог ты мой! Ветер шальной бушу2ет за спиной,
Трудно писать на промозглом ветру, надо присесть ближе к костру,
Выпить пол-литра, перечитать заново исторические свитки, иконостас стоит в углу,
Иконы услышали мою мольбу, старик взглядом толпу обводит, нужных людей не находит,
Его душа пылает, он глубоко и тяжко вздыхает, толпа на него со спины напирает,
Смуглый цвета лица к утру совсем исчез, его окраску изменил холод небес!
Блещет два ряда белоснежных зубов, не характерных для стариков!
Не видна ни зла, ни толика добра, взгляд же находит пыль без труда,
Она вот-вот доберётся до хилого нутра! О да! Смиренный быт от чужих очей закрыт,
Хозяин что-то темнит, ему совесть не велит вслух о насущных проблемах говорить!
Внутри человеческого нутра столько невысказанного зла и только толика добра,
В них отложение забот мирских, и если ты в них по уши вник, тебе бесчестье не грозит!
Пришло время в гостиной гасить, не пропустить бы тот благословенный миг,
Когда дни и ночи будут для тебя длинны и черны, а движения замедлены и не свободны!
Что-то в человеческих лицах есть, что заставляет выключать полночный свет,
Чтобы не видеть неприятный предмет, у тебя есть веский аргумент: чужой портрет
Вызывает бред в твоём уме, ты в один момент вновь забываешь о грехе, в сутолоке и суете
Ищешь потерянный след любви и счастья, находишь только старый амулет и православный крест,
Как дань давно минувших лет! Дым от дамских сигарет разъедает плоть изнутри,
А извне что-то вертится в голове, есть стремление к новизне, но мысли о дожде
Перечат тебе, ты сам в себе, как в броне, ничего не доступно ни людям, ни тебе!
А что ты хочешь разглядеть в них, там множество грешных и вовсе нет святых,
Мир вертится вокруг богатых и злых, в заботах мирских проходит суетная жизнь!
Солнце скрывается за облака, надо ждать дождя, он придёт немного погодя,
Душу бередя, пронзит сердце сильнее гвоздя, а опосля шутя и смеясь,
Блеснёт белизной и ярко-зелёной травой, пока ты живой, наслаждайся халвой,
Расцветай, как цветок полевой, жизнь изменится сама собой! 
Закончился роман полевой, плоть обрела покой, она спокойно, но игрива,
Фортуна строптива и в своих решениях неумолима! Грехи, как пыль,
Стезю покрыл степной ковыль, судьба лишила душу крыл, бес исказил всё и вся,
Он не может жить без греха, в душе бушует адский пламень, на сердце – раскалённый камень,
Мужик бездарен, ибо сутками лежит на диване, у него есть одно желанье:
Дописать к житейской драме  картину маслом в резной раме под названием: «Не ждали!»
Рухнули наземь каменные скрижали, невдалеке звери визжали и люди кричали,
Когда они думали и гадали, какова жизнь должна быть в идеале? 
Трудно говорить о днях и ночах, когда слёзы на глазах,
Ты же избавляешься от них впопыхах, душу объемлет страх,
Хотя взгляд орлиный простирается над широкой равниной,
Мысли быстры и вольны, они же мои сторожевые псы!
У Спаса всего в запасе, есть дождь и ветер, так что готов пальто,
Даже если в дырках оно, будет холодно и временами темно, сил нет,
О комнате старый диван и такой же буфет, он облуплен извне,
А внутри, куда не посмотри везде трещины одни, есть три серых пятна,
Они следствие огня, чёрт побери, нарушен ритм бытия, покой обретя,
В себя слегка придя, вновь выключаю свет, в окне брезжит рассвет!
Для чувств и наслаждения нет приличного помещения, есть искушение,
Есть вожделение, но смешение чувств , как наваждение грозит крушением ощущений,
Ничего кроме огорчений жизнь не сулит, цели устарели, дрожь в теле,
Тщедушный гений давно уже не знает озарений, в своих очагах догорев,
Он пару слов на прощание никому сказать не успел, как захрипел!
Рот открыт, небось, он кончины вряд ли избежит, смиренный быт совсем забыт,
Не с кем по душам поговорить, душа плачет навзрыд, а ты не знаешь, к какому берегу приплыть?
Слышен только шелест пожухлых трав, едва пристав на колени, вновь предался размышлению
О сути смиренного бытия, на грудь склонилась седая голова, не слышно слов изо рта,
Северные холода, метели, вьюги и снега смыли  ощущение тепла с потного чела!
Не жужжит пчела, в душе – зима, она устала жить в окружении зла,
Но зажгла в душе в божьего раба подобие Фаворского огня,
Он оповещает о приближении добра, и вот видение явилось,
Всё мгновенно переменилось, что-то на небе случилось,
Но что? Этого не знает никто! Жизнь грешно никому не запретишь,
Шумел камыш, деревья гнулись, бабы совсем рехнулось,
Резко развернулись, потянулись, улыбнулись и до земли прогнулись,
И вздулись к брызги  волн у крутых речных  берегов,
Блеснул ряд белоснежных зубов у девиц и вдов,
Вокруг место пустое, но, по сути, оно – древнее и святое!
Если бы свершилось жуткое наказание, лежал бы в луже крови без всеобщей любви,
Оставшись без чувств и без дыхания, оставленный толпой без внимания с улыбкой злобной
Смотрел бы на себя подобных и тяжело вздыхал, ибо точно знал, что в молодости он был крут,
Сейчас же хилая грудь трещит по швам, но взгляд кружит по святым местам, он что-то ищет там!
Он в этот миг слова Господней молитвы едва слышно шептал, поперхнулся, тихо чертыхнулся
И на полуслове запнулся, из уст ни слова, эта молитва на путь истины направит грешника любого!
Слово по свету разойдётся и вновь в едином строю сомкнутся, потом разлетятся,
Чтобы при  новой встрече страстно обняться и в дураках не оказаться,
Себя презираю, почему? Точно не знаю! Самому в пылу дрязг одна напасть,
Только малая часть естества готова оценить силу произнесенных фраз! 
Предполагаю, что бес-искуситель был недалеко! С ним бороться тяжело!
Неизвестно никому, почему так противно уму постоянно пялиться во тьму?
Он не привык тал долго стоять на промозглом ветру, ветер подметает пожухлую листву,
Тошно нутру стоять на коленях в углу, прижавшись к кресту, сохраняя в душе надежду,
Что усмирится дум волнение, пусть отдыхает мщение головного мозга, кровь из горла,
Но издай громкий возглас, дабы чувства свои обнажить полностью,
Распростившись с вольностью подобно старому соловью,
Он полностью завис над бездонной пропастью, а степь в огне и в дыму,
Этой полночью он решит, как ему дальше жить, быть может, десять капель пригубит,
До утра погрустит, краски разбавит и сделает вид, что предмет для обсуждения закрыт!
О ночи! О дни! Одно – снаружи, другое – внутри! Внутрь пробраться нелегко,
Туда близко и недалеко, но всё равно понять извне тяжело мне, что происходит там, 
Куда глупцам и мудрецам недоступно их мозгам подойти к запретным основам,
Это позволено только небесам, можно догадаться по губам и по глазам, каково оно там?
Осознав, можно устрашиться и тут же усомниться, что душа может так умело скрыться,
Она лишь изредка вопрошает, почему тоска и грусть на хилую грудь так часто наседает?
Слишком много и всегда мало общества только видимость создавало,
Что оно не любит лесть , на чужих лицах её подобие есть, однако оно противно уму,
Неизвестно кому больше всех повезло, что с нынешнего дня голову к груди склоня,
Чтобы не видеть едва трепещущегося огня полночной свечи, его языки то горячи,
То холодны! Мне же как-то не с руки жить вопреки науке, сжав кулаки и спрятав их в брюки,
Скрыть свои потуги к стремлению в одно мгновение что-то здесь изменить,
И новый быт вкусить! Намотав кишки на руки, не издаю ни звука, как рыба молчу,
Кулаком по столу стучу, не хочу задувать дребезжащую свечу, пока она горит,
Я буду жить!  Гори, гори моя звезда, звезда любви полночная, ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда! Шумит во дворе дождевая вода, с ней одна беда,
Как пришла, так и ушла, не затронув ни души, ни чела, она, как Золотая Орда
Или трава-лебеда приятна на вид, но от неё в глазах рядит и голова болит,
Загодя не знаешь, что тебе судьба сулит? Надулись ноздри, блещет взор,
Ты всё время откладывал серьёзный разговор с самим собой,
Но сегодня от него уйти не смог, в голове полный затор,
Весь сыр-бор разгорелся из-за того, что все изъяны на лицо,
Но крутится судьбы колесо, неумолимо оно, под него попадает и зло и добро!
В недрах душа кромешная тьма, ни рытвины,  ни ямы, бугра, ни холма,
Только пожухлая трава, да и та примята слегка, наглухо закрыты ворота,
За ними душевная пустота, одна надежда на Христа, что исчезнет слепота,
И творение Творца осознает до конца, насколько нам важна врождённая красота?!
Если ты – христианин, у тебя путь один, дожив до седин, продолжить идти до вершин,
Прихватив с собой вазелин, просто так – н а всякий случай,
Авось, он поможет избавиться от глубоких морщин на лице
И болей в каждом яйце! Сумрак ночи запечатлён на челе,
Тоска и боль таится вовне, судьба от темна и до темна
И средь белого дня на грех постоянно провоцирует меня,
Едва дышу, решить насущные вопросы спешу, но запаха гнили не переношу!
Грешная плоть даже не пытается искушение перебороть, ей бы его сжечь в один присесть,
Защищая собственную совесть и честь,  словно ненужную и захудалую вещь,
И таким образом выразить небесам свой протест! Уж час прошёл, как господнюю молитву прочёл,
Душу господними словами насквозь прожёг, уверенность обрёл, но душевного покоя не нашёл!
Всё меняет цвет, путник устаёт и помощи ждёт, но когда она придёт? Плоть и кровь
Голосуют двумя руками за любовь, но после этих слов только серая пыль
Вместо них летит в утиль, и тут же на смену буре приходит лёгкий и приятный бриз!
Дышать стало вольней, пар не идёт с ноздрей и ушей, никто тебя не толкает взашей,
Уж точно не знаю я, на что создан этот свет? Никто не застрахован от горестей и бед,
Любая тварь корысть предпочитает, и жить по закону она не желает, всё, что её изумляет,
Она под себя подгребает! Нет контакта меж людьми,
Все сидят взаперти или проливают липкий пот в степи!
Береги жену, не давай ей воли, словно натянутую гитарную струну,
Пусть натирает мозоли до крови, наши роли заранее распределены,
Но роли мужа и жены находятся на грани войны, отношения меж ними напряжены,
Хотя любить друг друга должны! Все ошибаются, не все в ошибках каются!
С грехами и не туда, и не сюда, под ногами пыль и труха, беда никогда не приходит одна,
Голь на выдумку мудра, не разумна, как вчера, из её уст слышна белиберда,
Вместо слов – одна вода! Ветер во дворе стонет и шумит, душа болит,
Она к отдыху не лежит, ей бы наедине побыть, и о грехах забыть!
Я не откажусь заново свою жизнь прожить, так разум мне велит,
Но никто не разрешит, так свой жизненный путь завершить!
Увы, слизывая мёд с крапивы, вы ищите иные мотивы,
Чтобы голоса лживые в огромном числе остались наедине!
Дух коварства и обмана выплыл из сизого тумана,
Но жизнь же я растратил, совесть потерял,
Но всех прелестей жизни до конца не узнал!
Таков мой удел, я ничего здесь обрести не сумел!
Была цель, едва скрипела её входная дверь, но сорвалась с петель,
От неё остался только дым и серый пепел, всё остальное по миру развеял ветер!
Играла свирель, изба была, как цитадель, жена – не модель, но всё равно она выглядит на все сто!
Не грешно с неё зажечь, она же не потрёпанная вещь, в ней харизма есть, на себе испытал,
Когда нежно и страстно её уста ласкал! Эдакий нахал, на растерзание свою плоть бесам отдал,
Глубоко вздыхал, и сам очень медленно угасал, но нежданно-негаданно из пепла восстал,
Пока цветы в диким поле для любимой собирал, кто-то уже занял  её пьедестал!
Хотя женщина – не вещь, которую можно тут же сжечь, ей можно кое-что сломать,
Не трудно то место отыскать, но без согласия баб, туда не добраться никак!
Блестит женская слеза в сумраке ночном, гремит гром, слышен крик за углом,
Женский контур стёрт, не время писать натюрморт, поднялся шум и гам,
Кто-то поднял бокал «За милых дам», надрался сам, налил друзьям по двести грамм,
И забыл про милых дам! Любовь, как море, она жарит счастье и приносит горе,
Ширь её не знает берегов, у неё немало завистников и врагов, в ней меры нет,
Хотя без неё меркнет божий свет! Не найти спокойствия в любви, вулкан страстей бушует внутри,
А снаружи – холод и стужа вызывают ужас, вокруг бушует вьюга, слетает долу с бабы стружка,
И только пивная кружка, моя давнишняя подружка, стала побирушкой,
Она гремит собой, как ребёнок погремушкой,
Но жестокость судьбы не проходит стороной!
О сколько женщин я имел, но что я с ними обрести успел?
Таков мой нищенский удел, давно уже сгорел, восстановиться не успел,
Буду отмщён, но не прощён, крики, шум, гам и стон, как огромный камертон
Уже сплелись в клубок, и превозносят грех между строк! Женский лобок без волос,
Заострился нос, стучит по рельсам старый паровоз, шумят колёса, по боку работа,
Трудиться нет охоты! Что ты?! Нарушив семейные устои, хорошего от жизни не жди,
Трудно человека бывалого вокруг пальца провести и сбить его с праведного пути!
Дух коварства и обмана не без помощи дурмана открывает все твои изъяны,
Выворачивает наизнанку душу и дырявые карманы, но не тает в сердце лёд,
Никто старые долги тебе уже не вернёт! Всему – своё время! Всему - свой срок!
Перевёрнуты страницы жизни былой, новая любовь выпрыгивает из травы густой,
Её лицо закрыто длинной бахромой, а за широкой спиной клубится туман густой!
Я - странник, бог – мой охранник, у нас сегодня праздник, видишь - вот там мужик стоит,
 У него затрапезный вид, он совсем не говорит, большую часть времени молчит,
Будто набрал воды в рот, ему не до женских острот, у него крутит живот,
Он читает старинный псалом и мыслит набожным стихом,
Он встретился мельком с давнишним грехом,
Он был обмотан дырявым вязаным шарфом,
Он вспомнил о времени плохом, когда он ещё бегал босиком,
И шастал под обеденным столом! Он просит Христа и вместе с ним небеса
Заново оживить почти мертвеца, жива только его душа, а плоть почти мертва,
У неё дорога одна – на сельский погост, он будет там похоронен как почётный гость,
Всё это ложь, по телу прокатился озноб, холодным потом покрылся высокий лоб!
Навыкате глаза, с них долу падает крупная слеза, и вдруг бесовская стрела
На себя нанизывает молитвы слова, тех слов табуны, они не видны из-за зелёной травы,
И сами вольны на свободу выбегать и всех на три буквы при случае посылать!
Их контур стёрт, небось, не вовремя был сделан автором криминальный аборт,
Сам он остался в тени, фразы смотрят на него в изумлении, будто на приведение,
Сознание в летаргический сон погружено, ему творить дано и уже давно,
Но  возвращаться к былому суждено только разуму молодому!
Он уже набил себе горечь во рту, теперь ему ни к чему быстрый взор бросать
 На молоденьких и статных баб! Одна беда: ум ускользает наружу,
Если он слишком перегружен или контужен! Без ума грешник - обезоружен!
Он8 давно уже простужен. И никому больной человек не нужен!
Ему всё равно, украсть, отнять или представить плагиат, скромен его талант,
Он в этом деле – не дилетант, он умнее стократ, чем  один известный аристократ!
Он ни у кого совета спрашивать не хочет, по хозяйству долго хлопочет, как кочет,
Едва дышит и упрёков судьбы совсем не слышит! Его логика в стихах, он на выдумку богат,
У него этого не забрать! Холодная душа, едва дыша, ходит по лезвию обоюдоострого ножа,
Смотрит на бренный мир свысока, руша и круша, слёзы капают по щекам,
Взгляд прикован к облакам, он – неподвижен, не потому что судьбой и роком был унижен,
Он к греху приближен, и запах свежих вишен доставляет наслаждение,
Безмолвствует его окружение, ему рукоплещет груда камней,
Но безмолвствует толпа людей, хмель исчез, разум заново воскрес!
В любви и власти никто не уступит части, в минуты невзгоды и ненастья
Можно подобно псу с цепи сорваться, но продолжать удивляться тому,
Что предавшись греху, будешь у толпы на слуху!  Будущее в дыму,
Трудно самому даже посуху послать прошлое по боку, подобно цветку,
Сбросить долу листву, заменив житейскую труху! Досадно,
Когда жизнь бьёт тебя беспощадно, чтобы впредь было неповадно
Щемит коммерсантов, но поняв, не решив, ты мёртв или жив?
Дыхание затаив, себя завесой тайны окружив, прошлое отправляешь в архив,
У него нет никаких перспектив, чтобы от наваждений спастись, и вновь уйти в тупик,
Туда вход для посторонних лиц закрыт! Бог грехи отразит, тебе же не стоит с выводами спешить,
Лучше – вспомнить и тут же забыть, что карта бита и чужой козырь тебе нечем крыть!
Здесь вновь сквозит, вспомнились волхвы и запах белой с орешками халвы,
Только рифы лжи в виде островов видны, себя от крушения уже не спасти!
Господи, прости, спаси и помилуй, позволь безнаказанно уйти в родные пенаты,
Чем богаты, тем и рады! Воля благая, небеса раздвигает, но Его сила грешника пугает,
Никто своего исхода заранее не знает, часто прыти нам не хватает, и счастье улетает,
Бог весть куда, опалив лишь два белоснежных крыла, теперь он сверкает вдалеке,
А в твоей руке остался только крест, а в голове – указующий господний перст,
Когда же тебе надоест выражать собственный протест, сбрось душевную тяжесть с плеч,
И отправляйся покорять новый Эверест! Обменявшись с богом речами,
Сравниваем счастье с часами: чем проще механизм, тем он меньше ломается,
Реализм на лицо, победить зло тяжело, оно из последних сил сопротивляется,
Кусается и брыкается, руками и ногами отбивается, пока с высокого обрыва не срывается!
Она такова, как доля и судьба, жизнь почти не меняется,
Небесные боги всегда сопровождают нас на тернистой дороге,
Ноги рано и поздно сильно спотыкаются, старики в грехах чаще каются,
Гордая спина сгибается, голова поседеет и тут же облысеет,
Глубокий взор вот-вот потускнеет, каждый живёт, как умеет,
Хотя доброе имя не исказит картину бытия, лишь полымя без принуждения лишит меня
Интриги жития, и в состоянии полубезумия ты ранним утром встрепенёшься,
Когда едва проснёшься, рядом с тобой твоя богиня, она твоя слуга и рабыня!
Видеть и чувствовать, значит, зло презирать, без причины мучиться и страдать,
А потом бежать туда, куда глаза глядят, тяжело жить и размышлять,
Когда твои чувства завистники начинают опошлять! Им нечего терять,
Пошлые речи долго звучат, грустные думы волосы теребят,
Во ****ь, видать по всему нервы шалят, это не к добру!
В уме нечутком не место злобным шуткам, есть склонность к предрассудкам,
Однако пылкое пристрастье почитает любовь за счастье, но она всегда – причина зла!
Гудят с утра золотые купола, прошлое сгорело дотла, пуста мошна, она много интриг пережила,
Ни поимев, ни шиша, едва в отчий дом заползла на четвереньках, дверь закрыл впопыхах,
Хотя привыкла, чтобы её носили на руках! Яснеет восток,
В душе старика разгорается маленький огонёк, не чувствуя под собой ног,
Старик тупо уставился в песок, словно злобный бульдог, он занемог,
Ни один порок не настолько прост, чтоб ты мог отказаться от чьих-то просьб!
Бегу, поджав хвост через блок пост, забор высокий отделяет край далёкий
От жизни светской, я же с острасткой детской сижу в собственной клетке,
Как птица на ветке, пытаюсь боль превозмочь и как-то себе помочь,
Но промозглая ночь приносит проливной дождь, он точь-в-точь, как тот,
Что был в тот час, когда господь предлагал мне на выбор одну из четырёх дорог.
Тогда безумствовал хмельной народ, кто-то пел, кто-то на лавку присел, а кто-то травил анекдот,
У кого-то пучил живот, хотя мужик и выглядел орлом, но в душе оставался стариком!
Слова любви немеют пари разлуке, слегка трясутся ноги и руки, а с языка слетают звуки,
Как тюремные перестуки, отвисли из-за худобы брюки, член упругий мягким стал,
В нужный момент не встал, пропал его запал, неужто теперь ему любовь неподвластна?
Неужто он пыжится напрасно, пытаясь сам себе доказать, что способен любые проблемы решать!
Жизнь гонит нас по этапу, ты перед судьбой снимаешь шляпу, бросаешь ей перчатку,
Становишься в позу, заметив угрозу, кровь с носа надо решать любые вопросы,
Дабы на дальнейший путь со стороны взглянуть прежде, чем слезу легко смахнуть!
Должен ли ты фортуне руку жать и её ноги целовать? Об этом можешь только мечтать,
А наяву рыбную ловлю ставишь во главу угла текущего вопроса, идёшь на рандеву,
Там тебя ждёт новая угроза, там всё в дыму, нет доверия никому, вот почему лицо бросает в пот,
Бабе предстоит аборт, у неё слегка вырос живот, но светлый луч зари вспыхнул внутри,
И сводит душу с ума, так было в прошлом году, когда холодная зима снегом забила закрома
Вместо зерна! Нам всем хана! Горше горького беда, слаще мёда талая вода,
А судьба холодна; она такова, как зимний асфальт, без толики стыда не заставишь себя,
Не любя прыгнуть выше потолка,  этого сделать просто-напросто не позволит стена,
Но голь на выдумку вольна! Грех творя, умоляя и благая, его взгляд манит щель половая,
Истина святая отброшена, она снегом и инеем припорошена, страсть через колено ломает стыд,
Член торчит и жалобно скулит, кто ему запретит половой жизнью с любимой женщиной жить?
Никто! То-то и оно! Молодо – зелено и что? Никому не велено,
Если белоснежное бельё на кровати постелено, отказываться неоправданно от ратных дел,
Кто нагл и смел, тот в ****ьном деле преуспел, он всех поимел, кого захотел,
Но у всякой наглости есть предел! Он на бабе лежал и балдел,
Н как оказалось: за ней недоглядел, она ушла на площадь вблизи четырёх вокзалов
И там с одним проходимцем связалась, и очень быстро рассталась, у него была половая усталость!
В женской груди одни глубокие полыньи, и они не видно в непроглядной ночи,
Потом не кричи: «Господи, помилуй и спаси! Я грех совершил от беспамятства,
И бесовского родства, кругом тогда пошла моя голова, скажу не без хвастовства,
 Что в памяти до сих пор храню женские слова, их преподнесла противоположная сторона,
Когда грешная плоть и душа дошли до оргазма и жуткие спазмы заполнили душевную пустоту,
Но промозглый ветер женского наслаждения не заметил, он всё разметал по степи,
Потух трепещущий свет, догорающий свечи ещё в ночи! Кое-что осталось в душе,
В самом уголке, он сохранился, как паковый лёд на реке в студёной воде,
Но торчащий член в руке вертлявая баба в белом платье  видела в нём символ распятья!
На нём когда-то было много ярких жемчужин, теперь он давно никому не нужен,
Потому и грустен он, молчит по вечерам его телефон,
Его любимое занятье: проверять оценки в аттестате,
Чтобы забыть про женские проклятия, звучавшие намедни,
Твой член стал изгоем последним, хотя бабьи бредни повторяют соседи,
Они строят догадки, небось, жалел денег женщинам на шоколадки перед ночной схваткой?!
Тяжка теперь его ноша, следы припорошила пороша, осталось полпуда душевного горя
И жалкий ломоть недоли, теперь он стоит один, как былина в диком поле,
Не в его воле свою доблесть бабам доказать, уж лучше промолчать,
Чем всю ночь стенать и былых днях высокой любви вспоминать!
Я с ним тоже стою на ветру, мне – невмоготу, вот так и живу, но не стону и плачу,
До сих пор верю в удачу, люди возводят алтари, я же бегу от грешной любви,
Но страсть остаётся в крови, как пламя костра, его лишь охладила стужа серебра!
Душа видит приближающееся дно, оно напоминает мутное и кисло вино, слегка горчит оно,
Хотя детородный орган силой не заставишь этот мир своей силой и мощью
Всех грешниц мира удивить, они о нём могли уже давно забыть,
Его будут при новой встрече отборным матом крыть, что он не так, как надо стоит!
Не пытаюсь баб удивлять ни длинной, ни толщиной торчащего члена,
Его ждёт огненная гиена, ему тоже нужны перемены, а каждая баба,
Которая на передок слаба и даёт спереди и сзади, видела намного больше, длиннее и толще!
Куда надежды коварные твоё сознание ведут? Куда же оно держит свой сокровенный путь?
Какие помыслы его влекут? Забудь, что каждый труд оплачивается сполна,
Там, где куча греха, есть мера своя, это пыль и труха,  и испачканная простыня,
На ней подобие пятна, прошла новизна после краткого общения, у женщины возникло сомнение,
Было ли наслаждение или нет? В голове несусветный бред оставил свой заметный след,
Ему альтернативы нет! Что же мне искать или кого же? Похоже, что от красивых ножек
Мороз пробегает по коже, он душу растревожит, мысли стреножит, но ничего кроме крошек
И нескольких мандавошек на лобке не удастся встретить судьбе, разные мысли кружат в голове,
Они на коротком поводке, кричат, шумят, в грудь себя кулаками бьют, бессмысленно влекут
На себе испытать любовную жуть, но дни идут, ночи бегут,
А ты остаёшься тут, ведь тебя нигде уже любимые не ждут!
Ты долго приготовлялся, но потом стремглав испугался
И у разбитого корыта остался, теперь состраданьем увлечён,
Хотел бабу утешить в посудной лавке огромный слон, но угодил на дно,
 А там глубоко и к тому же ещё и темно, там вонь и слизь,
Какой члену смысл так гробить собственную жизнь?
Он ласкает давнишние воспоминанья, кипит чаша пированья,
Все грехи от незнания законов земного бытия, стеная и вопия,
Уверенность в себе на краткий миг, обретя, становлюсь под струи проливного дождя,
Отмываю конец мужского копья, на конце его острия ещё остались  странная на вид галиматья!
Скорбь терзает мужские души, они становятся суровее и суше,
Голоса любви звучат вдали всё глуше, когда-то баба губами ласкала остриё мужского кинжала,
Сейчас другое время настало, нет прежнего запала, да, он, как и прежде на солнце блестит,
И делает вид, что вот-вот взлетит, содрогается огромный кадык, прогибается до земли спина,
В нём гордая дикость видна! Вокруг тишина, дедовская премудрость, как высокая колея,
Мешает идти, но помогает не сбиться с пути! Надейся и жди, приют твой мал,
Если бы ты заранее знал свой исход, ты бы на баб забил бы болт, теперь делаешь глубокий вдох,
Прячешь огромный живот и маленький фаллос – это всё от мужчины осталось! Не член, а гном,
Когда он знал в ****ьном деле толк, сейчас всё наоборот, голову на пах склоня,
Своё самолюбие дразня, едва-едва залупой шевеля,
Настраивает себя на ратный труд три ночи и четыре дня!
Что за херня? Неужто нам обоим хана? О времена! О нравы!
Куда же исчезли мужские игрища и забавы? Боже правый,
Нет на беса управы, я же любить хочу не ради славы, а для души,
Мне надоело одиночество в деревенской глуши, душа стремится к общению,
К страсти и к наслаждению! По щучьему велению, по моему хотению свершись сношение!
Вновь произошло недоразумение, камень преткновения вовне,
Он не тонет в воде и не горит в огне! Он не привык жертвовать собой,
Бывает твёрд, как лёд  ночной порой, рок стал для него всесильным судьёй!
С петлёй на шее и судебной статьёй за грешной душой он давно сидит в пещере,
Плотно за собой закрыв массивные двери, он рот не каждой бабе членом заткнёт,
Она к другому уйдёт и с ним до глубокой старости доживёт, через терны пройдёт,
Потеряет грехам счёт, пока течение весенних вод к всевышнему разуму не призовёт!
Он отдохнёт часок-другой, напьётся и на диван приляжет, потом язык развяжет так,
 Что тому, кто его слышал хотя бы раз, никто уже не указ!
Этот ловелас  смотрит из-под глаз на статных баб,
Куда его коварные надежды влекут? Ему бы остаться тут  на десять минут,
Чтобы с чистой совестью продолжить дальнейший путь,
В краю далёком, сглаженный судьбоносным потоком,
Затеет спор с судьбой и роком, взглянет ненароком на пороки из-за угла,
И опосля выложит свои козыря, у него есть весомый аргумент, он переубедит в момент,
Что его инструмент готов в один присест взойти на постамент, чтобы услышать комплимент!
Сквозь мрак проклятый всё видит тюремный соглядатай, он путает числа и даты,
Дрожит его плоть, желает господь ему чем-то помочь, но на дворе промозглая ночь,
Вокруг – тщета и нищета, наглухо закрыты врата туда, где ад и рай готовы начать громкий скандал
По поводу того, кто виноват, что вездесущий ад продолжает души грешников на части разрывать?
Ветер задувает в уши, детородный орган бьёт баклуши, он строит и рушит, голос разума глушит,
Суёт свой нос во все половые щели, только бы избежать житейской канители во время дуэли!
Есть мощь и сила в упругом теле, чётко обозначены цели, но женщина ещё не готова
Услышать два или три слова  о судьбе мятежной и душе нежной,
Поющей славу любви безбрежной! Себя он готов в жертву любви принести,
И всех женщин от соблазна спасти, неисповедимы Господние пути!
О людские пересуды член бьёт домашнюю посуду,
Его мысли всюду, где женщины пребывают в жалобе и тоске!
Член выскочил из половой щели налегке: в тонком презервативе
И дырявом сюртуке, штаны оставил на память молоденькой вдове,
Она член так зажала в руке, что он завис над пропастью беззвездной,
Пока не поздно, надо бежать куда глаза глядят, чтобы в кровати замертво не упасть,
Удовлетворяя женскую страсть! Горбатый и кривоногий, член однорогий сошёл в ад,
Его глаза до сих пор ненавистью в бабе горят, она – его друг и враг, а у него член похож на алмаз.
Хотя он редко слышит наш призывный глаз и не подчиняется стоять, как на боевом посту
В будний день и в субботу, ведь приличные люди редко ходят на работу!
Он же пашет в поте лица, на всё воля Творца,
Трудным дням и ночам нет ни края, ни  конца!
Страсть не дремлет, она всю плоть объемлет,
Хотя душа тот грех не приемлет, стон доносится с ложа сна,
Как оказалось, сокровенная мечта была пуста, но взгляд пылится туда,
Где всегда была видна только блудная тропа! Кто-то против, кто-то за,
Редко кто жмёт в последний миг на тормоза, уже гремит над головой гроза,
Рыдают святые образа, с них долу падает крупная слеза, едва дыша,
Грешная плоть пытается искус перебороть,
Нее обошлось без слёз, без дум, без слов,
И вот вновь грешная любовь издаёт цокот подков!
После неслыханной бойни, трудно выглядеть достойно,
На душе беспокойно, милый сердцу образ по округе бродит,
Он себе нигде покоя не находит! Слова, как ветер, а бранные слова – сквозняк,
Касательно баб их во всех грехах мужики тотчас обвинят и на них навесят всех собак,
Трудно следовать голосу разума, если голова пуста,
Жизнь не начнёшь с чистого листа, считай, что она прошла,
Остались только тлен и маета, а былая красота взирает с ложа сна!

г. Ржищев 
17 августа 2020г.
20:38